- Вот, пожалуйста: так называемый Странджанский край. Юго-восточный уголок Болгарии, на берегу Черного моря и на границе с Турцией. Вот здесь - города Мичурин, Ахтополь… Жалко, карта очень мелкая. А вот что сказано в путеводителе, - добавил он, раскрывая книжку и отыскивая нужную страницу: - "В селе Былгари можно посмотреть интересные пляски на… раскаленных углях босиком. Это имеющие вековую историю и связанные с религиозными языческими обрядами так называемые "нестинарские игры". Их можно увидеть и в других селах Странджанского края, где они устраиваются по разным поводам и в различные праздники"… - Морис победно посмотрел на нас и продолжал, помахивая книжкой: - О таком любопытном обычае мало кто знает, так что я вас прощаю. Сам узнал о них не так давно, изучая фокусы всяких современных факиров с пылающими углями. Хотел непременно побывать в Болгарии и посмотреть эти пляски своими глазами, да пока не удавалось. А теперь - судьба.
- Но почему же Томасу ты ничего не сказал о Болгарии? - спросила я. - Не уверен до конца?
- Уверен, но на всякий случай хочу еще проверить, - ответил он со своей всегдашней непоследовательностью. - Дело тонкое, деликатное, лучше проверить сто раз. Теперь его можно расспрашивать смелее.
На следующий день Морис учинил Томасу форменный допрос под гипнозом, пригласив, кроме меня с Гансом, уже как официальных свидетелей, еще знакомого врача, болгарина по национальности, молчаливого старика с седой головой и лохматыми, совершенно черными, словно приклеенными бровями.
Сеанс проходил необычно. Усыпив Томаса, Морис вдруг сказал ему:
- Сейчас тысяча девятьсот сорок четвертый год. Сколько тебе лет, мальчик?
- Не знаю, - нерешительно ответил Томас.
- Разве ты не умеешь считать?
- Умею.
- Сколько тебе лет?
- Мне девять лет.
- Так, - пробормотал Морис. - Сейчас ему тридцать два - тридцать три, во всяком случае на вид. Когда он попал в монастырь в сорок пятом, ему было действительно лет десять. А в сорок четвертом - девять лет. Все верно. Он не обманывает и чувствует себя девятилетним.
Он снова склонился над спящим Томасом:
- Ты уже учишься в школе?
- Да.
- Тебе нравится учиться в школе?
- Нет, - так искренне и поспешно ответил спящий, что мы все рассмеялись, не зная тогда, какие переживания оживают в этот миг в душе бедного Томаса, вновь превратившегося во сне в девятилетнего мальчонку…
- Ты умеешь писать? - спросил Морис.
- Умею.
- Ты спишь теперь так крепко, что ничто не в состоянии внезапно тебя разбудить. Ты слышишь только то, что я тебе говорю. Я теперь открою твои глаза, и ты будешь продолжать спать с открытыми глазами. Я считаю до пяти. Пока я буду считать, твои глаза начнут медленно открываться. Раз… Два…
На счете "пять" Томас открыл глаза.
- Сядь! Вот тебе листок бумаги и карандаш, напиши, сколько тебе лет.
Томас послушно сел, взял у Мориса карандаш и начал писать. Но он спал при этом по-прежнему крепко!
"Мне девять лет", - вывел он на листке бумаги неуверенным детским почерком.
- Теперь напиши, как тебя зовут, - сказал Морис.
"Томас", - подписался спящий.
- Нет, тебя зовут не Томас. Как тебя зовут?
- Томас, - упрямо ответил тот и нахмурился.
- А как твоя фамилия?
- У меня нет фамилии, - прозвучал неожиданный ответ.
- Ложись опять на тахту, так тебе будет удобнее, - нахмурился Морис. - Закрой глаза, спи спокойно, крепко. Ты слышишь только мой голос. Слушай меня внимательно и отвечай правду.
Заглянув в блокнот, Морис вдруг спросил, видимо по-болгарски:
- Как е вашето име? - и посмотрел на врача-болгарина.
Томас нахмурился, покачал головой и неуверенно ответил:
- Томас.
Он понимает по-болгарски!
- Как е името на вашия баща?
- Не разбирай.
- Как зовут твоего отца? - повторил Морис тот же вопрос по-немецки.
- Не знаю.
- Как зовут твою мать?
- Не знаю.
- Къде живеят те?
- Не зная.
- Где они живут? - переспросил Морис по-немецки.
Но Томас ответил то же:
- Я не знаю.
- Какъв е вашият адрес? - слегка запинаясь, прочитал Морис по бумажке.
Томас молчал.
- Защо мълчите? Отговорете! - вмешался болгарин, забыв или не зная, что спящий Томас сейчас слышит лишь голос гипнотизера.
Конечно, Томас ему не ответил.
Морис начал перечислять по бумажке названия разных болгарских городов и селений, все время вопрошающе поглядывая на Томаса. Тот внимательно слушал, наморщив лоб и шевеля губами, и вдруг сказал:
- Не разбирай. Говорете по-бавно.
Морис повернулся к врачу-болгарину.
- Он сказал: "Не понимаю, говорите медленнее"! - возбужденно воскликнул тот. - Вы не ошиблись, коллега, он знает болгарский.
Какой это был волнующий момент!
Морис продолжал задавать вопросы то по-немецки, то по-болгарски, советуясь с консультантом.
- Где твой дом? Как зовут твоих родителей?
Но Томас отвечал все то же:
- Не зная.
- Далеко ли твой дом от школы?
- Не разбирам.
- Где ты родился? - перешел Морис снова на немецкий.
- Не знаю.
- Ты родился в Швейцарии?
- Нет. Где это?
- Ты не знаешь, где Швейцария?
- Нет. Мы еще не учили.
Мы опять все переглянулись. А Морис настойчиво продолжал:
- Ты жил в городе?
- Нет.
- Значит, ты жил в деревне?
- Да.
- Где?
- Не знаю.
- Есть ли у тебя братья?
- Нет.
- А сестры есть?
- Нет, - тихо ответил Томас после долгой паузы.
- Надо кончать, - сказал Морис, осторожно вытирая пот, выступивший на лбу и щеках Томаса. - Он устал.
- Поразительный эксперимент! - воскликнул болгарин, пожимая ему руку. - Поздравляю вас, коллега. Никаких сомнений: он родился в Болгарии! Вы нашли ему родину.
- Спасибо. Но почему он помнит так мало болгарских слов? - задумчиво проговорил Морис, вглядываясь в лицо спящего Томаса. - То и дело твердит: "Не понимаю"…
- Не удивительно, коллега, ведь столько лет прошло.
- Все-таки непонятно, - покачал головой Морис. - И почему упрямо уверяет, будто его зовут Томасом? Совершенно не болгарское имя. - Он посмотрел на врача и спросил: - А не скрывает ли он что-то? Вам не кажется? Словно не хочет отвечать по-болгарски? У вас нет такого ощущения? - повернулся он к нам с Гансом.
- Пожалуй, - задумчиво ответила я. - На все твои вопросы о родителях и об их адресе он упорно твердит: "Не знаю".
- Молчание тоже ответ, - многозначительно вставил Ганс.
- Не мог же он забыть, как зовут родную мать и отца? - продолжала я. - И так быстро: ведь он воображает себя сейчас во сне девятилетним ребенком. Он теперь далек от нас, на двадцать три года моложе, - так ты ему внушил.
- Да, непонятно, чего-то он боится, - пробормотал Морис. - Тут еще много темного. Но главное мы узнали. Ну что же, буду его будить и порадую новостью.
4
Узнав о том, что его родина Болгария, Томас не выразил особой радости, так что я даже слегка обиделась за Мориса. Столько он старался, затевает теперь поездку в Болгарию, а Томас довольно равнодушен.
Похоже, он был скорее обескуражен и растерян, чем обрадован. Я не удержалась и прямо спросила его об этом. И он ответил мне с такой же очаровательной прямотой:
- А чего мне особенно радоваться? Ведь в Болгарии никаких родственников-миллионеров не найдешь. Да и вообще, как пишут в газетах, страна эта небогатая, в основном земледельческая…
- Но ведь это же ваша родина! - не удержалась я. - Нельзя же жить по циничной пословице: "Ubi bene, ibi patria".
- "Где хорошо, там и отечество", - перевел он, явно радуясь возможности показать, что не забыл монастырскую латынь, и поспешно добавил не очень искренним тоном: - Да, конечно, вы правы, фрау Клодина. Пусть бедная, но это родина. А родина священна для каждого человека. Я с удовольствием поеду в Болгарию.
- Кто надеется башмаки в наследство получить, всю жизнь босиком ходит, - назидательно произнес Ганс, когда я рассказала за обедом об этом разговоре с обескураженным Томасом.
Но муж меня успокоил:
- Ничего, в Болгарии у него проснутся родственные чувства.
Устроить эту поездку было Морису не так-то просто. Хлопоты о визах требовали времени. И работа не позволяла ему отрываться надолго. Но главное, конечно, как всегда, не хватало денег.
А их требовалось немало. Кроме всех дорожных расходов, надо было обеспечить Томаса. Хозяин отказался дать ему платный отпуск, заявив:
- Я не знаю, сколько ты будешь кататься по чужим странам. Придется найти кого-нибудь на это время тебе взамен, а он ведь не станет работать бесплатно.
Томас так боялся потерять работу - видно, совсем утратив надежду на богатое наследство, - что даже начал отказываться от поездки:
- А если временный мой заместитель больше понравится хозяину? Тогда я вернусь, а место занято, он рассчитает меня.
Чтобы успокоить его, Морис добился специального контракта, по которому место закреплялось за Томасом. Хозяин не решился отказать профессору философии.
- Ничего, как-нибудь выкрутимся, - беззаботно решил Морис. - В Болгарии обо мне слыхали, там у меня есть друзья среди фокусников, в крайнем случае устроят мне несколько выступлений. Это даже неплохо, а то я давно не выступал, теряю форму.