Томас громко вздохнул и закинул левую руку за голову.
- Кажется, теперь ему снится что-то не слишком приятное, - озабоченно проговорил Морис.
Мы помолчали, глядя на спящего.
- А на каком же языке они разговаривали, мальчики в саду? - спросил Мориса секретарь. - Он ведь никакого языка, кроме немецкого, не знает, но почему-то заколебался, отвечая на ваш вопрос. Или в детстве он говорил на каком-то другом языке и понимал его во сне?
- Вполне возможно. Одна француженка в глубоком гипнозе вдруг заговорила на языке, который никто из окружающих не мог понять. Оказалось, она говорит на одном из наречий, которое слышала, когда жила маленькой девочкой с родителями в Индии. А проснувшись, разумеется, ничего не понимала на этом наречии и не могла даже поверить, что знает его.
- Может, она притворилась? - недоверчиво сказал Ганс.
- Зачем? И любопытно, что самые давние воспоминания вдруг оживают, когда человек становится старше. В нью-йоркской больнице долго лежал один тяжелобольной старик. Родился он и провел детство в Италии, юность - во Франции, а последние годы жил в Америке. В начале болезни он говорил только по-английски. Потом вдруг забыл этот язык и стал говорить по-французски. А перед смертью он говорил и понимал лишь по-итальянски, на языке далекого детства. Не случайно и Томасу "странные сны" начали видеться лишь теперь, а раньше, пока он был помоложе, детство ему не снилось.
- А море? Он же уверяет, будто никуда не выезжал из Швейцарии, никогда не был на море. Как же он видит его во сне? - спросила я.
- Ну, с морем дело темное, - покачал головой Морис. - Оно может присниться, даже если он и никогда не был на море. В кино-то он его наверняка видел. Мы, современные люди, смотрим слишком много кинофильмов и телевизионных передач. Мир для нас так знаком, что порой начинаем путать, что видели в кино, а где были на самом деле.
- Опять он стонет, - сказала я. - Мне его жалко, Морис. Может, лучше его разбудить?
- Пожалуй, пора.
Мы с Гансом вышли, и Морис начал будить Томаса, предварительно внушив ему, что, проснувшись, он будет чувствовать себя здоровым, свежим и бодрым, все его опасения и тревоги пройдут.
На счете "пять" Томас открыл глаза.
- Ну, как поспали?
- Хорошо. Только неприятный сон видел.
- Какой?
- Будто я с какими-то мальчиками заперт в комнате. В сад не пускают… Душно, неприятно.
- В какой сад? В тот же, который снился вам раньше?
- Да.
- Откуда вы знаете, будто это тот же сад? Вы видели его из окна?
- Нет. Окно маленькое, высоко, под самым потолком. И на нем решетка. Но за стеной сад, я чувствую.
- Что же это тогда за комната? Тюрьма?
- Не знаю. Нет, не похоже. Но мы чем-то напуганы. Стучим, а дверь не открывают. Страшно.
- А обычно, в естественном сне, вы видите неприятные вещи?
- Последнее время часто, - хмуро ответил Томас. - Этот сон сейчас был очень неприятный?
- Неприятный… страшный…
- Ну ладно, больше вас мучать сегодня не буду. До завтра!
- До свидания, доктор!
Просматривая вечером стенограмму своих разговоров с Томасом, Морис откинулся на спинку стула и недовольно сказал:
- Мало он рассказывает подробностей о своих снах. Наверное, стесняется, смущает непривычная обстановка. Попробуем изменить методику и разговорить его.
Усыпляя Томаса на следующем сеансе, Морис дал ему такой приказ:
- Вам снится сон… Вам снится приятный сон. Все, что вы видите и переживаете в этом сне, говорите громко, вслух, не пробуждаясь!
"Неужели и это возможно?" - подумала я.
Морис взял Томаса за руку, высоко поднял ее и отпустил. Рука безвольно упала.
- Отлично, третья стадия…
- Одну минуточку! - вдруг раздался голос Ганса. - Прошу вас, профессор, сидите так возле него, не шевелитесь.
- Что вы задумали? - недовольно повернулся к нему Морис. - Притащили сюда блиц, хотите снимать? Зачем?
- Для истории. Будут хорошие снимки для нашего маленького музея…
- Незачем… Да и опыты только начинаются, - поморщился Морис, но махнул рукой: - Ладно, фотографируйте скорее, раз уж нацелились.
- Минуточку!
Лампа ослепительно вспыхнула в руках Ганса раз, другой, третий.
Томас вдруг отчетливо сказал, не открывая глаз:
- Пить очень хочу…
- Бросьте аппарат, следите за магнитофоном, - сказал секретарю Морис.
Помолчав, Томас жадно облизал губы и проговорил:
- Жарко мне… Немножко хотя бы… Еще полежим немножко на солнышке… Нет, не могу больше лежать. В сердце колет… - Он покачал головой и забормотал: - Я не собираюсь… Хорошо, пойдем. Не могу больше. Нет, газированной я не люблю, лучше простой…
Полежал спокойно, потом опять завертел головой, словно ему что-то мешало:
- Солнце светит прямо в глаза. Перейдем на ту сторону…
Мы поспешили выйти в соседнюю комнату, и Морис разбудил Томаса.
- Хорошо поспали? - спросил он.
- Хорошо, - ответил тот, быстро вставая и потягиваясь. - Ноет рука что-то. Наверное, отлежал.
Морис задумчиво кивнул и спросил:
- А вообще как себя чувствуете?
- Прекрасно.
- Что-нибудь снилось?
- Мы были на пляже… Большой пляж на Лазурном берегу. Лежу на песке, и очень жарко стало. Масса народу, пить страшно хотелось. Губы сохли. Мне и сейчас хочется пить. Могу я вас попросить?
- Пожалуйста. - Морис налил ему стакан воды и спросил: - А у кого вы просили пить во сне?
- У жены.
- Вы с ней были на пляже?
- Да. Я не могу долго лежать на солнце. А ей хоть бы что.
- Это она предлагала вам пить воду?
- Да.
- Какую?
Морис, конечно, не случайно задал этот вопрос, и мы с Гансом переглянулись, услышав ответ Томаса:
- Газированную. Я ее не люблю. Ею никак не напьешься. Простой водой быстрее напьешься.
Значит, он в самом деле говорил во сне именно то, что чувствовал!
- А больше вы ничего не видели? - спросил Морис.
- Нет, больше ничего.
- Значит, приятный был сон?
- Очень приятный.
- Н-да, - задумчиво произнес Морис, когда Томас ушел и мы собрались в лаборатории. - Для него сон был приятный: повидал жену, которую любит до сих пор и никак не может забыть, а для нас… Опять уперлись в этот барьер. А нам нужно, чтобы ему снилось детство… Ладно, попробуем его направлять, поможем ему.
- Все-таки решились задавать наводящие вопросы? - поинтересовался Ганс.
- Нет, опасно. Применим соответствующие раздражители. Вы не поняли, почему ему нынче приснился знойный пляж?
- Нет, - ответила я.
Ганс покачал головой.
- Это сделала вспышка вашего блица. Раздражение ничтожное, но в его сознании оно вызвало ощущение палящего солнца и картину жаркого дня на пляже, ему даже пить захотелось. Вот мы и попробуем направлять его сновидения в нужную сторону такими легкими раздражителями. Это дает неплохие результаты. Начнем с дороги, с вокзала.
Ночью наконец прогремела гроза, принесенная феном. Стало прохладнее и легче дышать.
В этот раз, усыпив Томаса и наказав опять рассказывать все, что он увидит во сне, Морис включил приготовленную заранее магнитофонную запись. В полутемной комнате шумно отфыркивался паровоз, раздавались гудки и голоса людей, толпившихся на перроне.
Томас некоторое время спал спокойно, потом заворочался и пробормотал:
- Я не хочу, не хочу… Смотри, какая старуха… Я не знаю…
Он успокоился, довольно долго молчал, потом снова заговорил:
- Осторожно, отойди подальше, видишь, поезд!
- Какой это вокзал? - быстро спросил его Морис.
- Я не знаю.
Длинная пауза, потом:
- Нет, не хочу… Когда нас выпустят? Я хочу домой!.. Не буду, больше не буду…
Он резко дернулся, повернулся на правый бок и затих, негромко посапывая.
- Как вы чувствуете себя? - спросил с интересом Морис, разбудив Томаса.
- Ничего.
- Что-нибудь снилось?
- Снилось, будто я на вокзале каком-то… Поезд подходит с шумом. Освещено все.
- Где освещено?
- Перрон. Женщины, солдаты их не пускают. Нехороший сон.
- Почему нехороший?
- Не знаю. Неприятно как-то… И странно: вагоны простые, товарные, а в них дети. Одни мальчики. Озираются испуганно…
- А что это за вокзал?
- Не знаю. Кто-то спрашивал: какой вокзал?
- Во сне спрашивал?
- Во сне. Меня спрашивали там, на перроне: какой вокзал?
- И что вы ответили во сне?
- Что не знаю, какой это вокзал.
- Опишите его, пожалуйста, подробнее: как выглядел вокзал?
- Вокзал небольшой… И где-то рядом море, гавань.
- Опять море? - нахмурился Морис. - Откуда вы знаете?
Томас растерянно пожал плечами.
- Вы видели море во сне? - спросил Морис.
- Нет, но я чувствовал: оно рядом.
- Странно. Вокзал - и рядом море? Что еще вам снилось? Кто был на вокзале?
- Людей на перроне мало было. Женщины, солдаты в касках…
- Вы сказали, солдаты не пускали женщин к поезду?
- Да, отталкивали их прикладами. У них винтовки такие коротенькие…
- Автоматы?
- Да, пожалуй, автоматы.
- Женщины хотели сесть в поезд?
- Нет, по-моему, нет.
- Они встречали детей, которые в нем приехали? Или провожали их? Дети уезжали или приехали откуда-то?
- Не знаю. Женщины как будто удивлялись. Некоторые плакали.
- Попытайтесь вспомнить еще что-нибудь, тут важна каждая подробность!
Томас задумался, уставившись в пол, потом поднял голову и неуверенно сказал: