- Хорошо. Тогда поедем в Ахтополь. Там остановимся и будем тщательно осматривать окрестности. Собственно, административный центр Странджанского края - городок Малко Тырново. Но он довольно далеко от моря…
- Нет, искать надо на побережье, - перебил Морис. - Ему все время снилось море где-то поблизости.
- Тогда надо остановиться в Ахтополе, - кивнул Раковский.
- Это далеко отсюда?
- Восемьдесят два километра.
- Туда можно добраться самолетом? Хотя нет, лучше поездом: может, Томас узнает дорогу.
- Машина ждет, - ответил Раковский. - Это недалеко, а поезда туда не ходят. Здесь конец железной дороги, в Бургасе.
- Тупик? - оживился Морис. - А где вокзал?
- В городе. Рядом с портом.
- Надо туда непременно заглянуть, - сказал Морис и многозначительно кивнул мне.
Я его поняла без слов: вокзал рядом с гаванью, - неужели тот самый, что Томас видел однажды во сне?!
Мы сели в большую, просторную машину, кажется советского производства, и помчались по широкому шоссе. Раковский вел машину сам, и, надо сказать, мастерски.
Он все-таки ухитрился, не отклоняясь от цели, показать нам Бургас.
Город был зеленый, тенистый, с прямыми улицами и широкими бульварами.
- Драматический театр, один из лучших в Болгарии, - пояснял наш проводник. - А это опера. Поют любители, но очень неплохо… Картинная галерея… А вот и вокзал.
Мы вышли из машины, с любопытством озираясь вокруг. Вокзал был большой, нарядный, монументальный, а прямо перед ним раскинулся шумный порт. Мы постояли па площади, прислушиваясь к уличному шуму и пароходным гудкам, потом осмотрели здание вокзала, вышли на перрон, заполненный спешащими людьми…
Нет, все это явно ни о чем не напоминало Томасу.
- В Бургасе один вокзал? - разочарованно спросил у Раковского Морис.
- Нет, - ответил тот и при этом утвердительно кивнул.
Я как зачарованная уставилась на него. И потом, до самого конца нашей поездки, так и не могла привыкнуть к этому удивительному обычаю, хотя и сталкивалась с ним буквально на каждом шагу, по нескольку раз в день.
- Есть еще один вокзал, имени Павлова, - продолжал Раковский, в свою очередь удивленно поглядывая на меня и не понимая, что в его поведении вдруг так меня заинтересовало. - Он поменьше.
- И дальше от моря? - спросил нетерпеливо Морис.
- Нет, тоже совсем рядом.
Мы осмотрели и этот вокзал.
- Кажется, я здесь бывал, - нерешительно пробормотал Томас, покосившись на стоявшего рядом Мориса.
Тот засмеялся и хлопнул его по плечу:
- Хотите сделать мне приятное? Не надо, Томас. Прошло столько лет, и тут наверняка все изменилось, так что вряд ли вы узнаете тот вокзал. К тому же товарный поезд, который вам тогда снился, стоял, наверное, где-то на дальних путях. Вы же рассказывали, что к нему никого не подпускали. Чтобы найти это место, нам придется облазить все пути на всех вокзалах Болгарии. Нет уж, давайте лучше искать прямо ваш родной дом. Уж его-то вы сразу узнаете наверняка. Едем в те края, где женщины танцуют на раскаленных углях. Мы увидим, надеюсь, эти пляски? - повернулся Морис к улыбающемуся Раковскому.
- Боюсь, что нет, - ответил тот, опять утвердительно кивая. - Они бывают обычно весной.
- Жаль. Но все равно - едем!
- Но вы должны хотя бы пообедать перед дорогой, - смутился Раковский. - У нас так не принято встречать гостей…
- Ничего, перекусим на месте. Времени у нас мало. Едем!
Мы переехали через мост и помчались по дамбе, проложенной между морем и огромным озером, густо заросшим тростником. Потом шоссе вырвалось на простор, и Раковский прибавил скорость. Мелькали мимо современные отели из стекла и бетона, маленькие живописные домики в зелени садов.
Дорога шла по самому берегу моря. Оно то исчезало ненадолго за садами, чтобы потом вырваться к самому шоссе какой-нибудь узкой, скалистой бухточкой, то победно открывало взору весь свой неоглядный простор, где разгуливал над песчаными пляжами свежий, бодрящий ветер и призрачно маячили в туманной дали пестрые паруса.
Нас, привыкших с детства к горным долинам Швейцарии, этот простор очаровал больше всего. Ничего подобного у нас не увидишь.
Горы были и здесь: смутно виднелись в голубом мареве справа на горизонте, но совсем иные, чем у нас, - пологие, словно игрушечные, уютные, с мягкими очертаниями. Томас жадно вглядывался в них. Ему явно что-то припоминалось!
Мы молчали, чтобы не мешать ему. День выдался жаркий, но в машине было прохладно. Серая лента дороги слепила глаза. Бетон шелестел под шинами, звонко стучали мелкие камушки.
Потом горы словно выросли и прижали дорогу к самому морю. На их пологих склонах густо росли дубы и буки, вонзались в бледное, словно выгоревшее от зноя небо, острые вершины кипарисов.
- Странджа-Планина, - сказал Раковский. - Начинается Странджанский край.
Мы приникли к стеклам, стараясь получше рассмотреть родину Томаса, которую так долго искали.
Мелькали зеленые сёла, рыбачьи поселки. В сущности, таким небольшим поселком был и Ахтополь, приютившийся на скалистом полуострове, далеко вдававшемся в голубой залив.
Тишина. Прямо на камнях набережной сохнут рыбачьи сети.
Раковский привез нас в маленькую, но очень уютную гостиницу, где все было как-то по-домашнему. Когда мы устроились, он предложил показать нам город, но ни у кого не оставалось сил.
- Потом, потом, в свободное время, - сказал Морис. - Ведь Томас сказал во сне, что родился и жил не в городе. Город от нас не уйдет.
Поужинав в небольшом ресторанчике возле гостиницы, мы завалились спать.
А рано утром неугомонный Раковский уже повез нас по окрестным селам. Наверное, мы повидали их за день не меньше тридцати и к концу поездки уже тупо смотрели вокруг.
Несколько раз Томас как будто что-то припоминал и просил остановиться. Но потом обескураженно покачивал головой, молча вздыхал, и мы снова садились в машину.
- Не огорчайтесь, - утешал его Морис. - С каждым бывают такие случаи, когда он вроде узнает места, где на самом деле никогда не бывал раньше. У нас, у психологов, эта особенность человеческой памяти так и называется: "уже видел", специальный термин даже есть - "deja vu". А тем более при вашем настроении, когда вы смотрите на все вокруг со страстным желанием узнать, вспомнить. Не беспокойтесь - вспомните!
На другое утро поиски продолжались, и снова сёла мелькали перед нами словно в калейдоскопе.
До Мориса даже не сразу дошло, когда Раковский, остановив машину возле каменного бассейна с фонтанчиком на площади одного из селений, многозначительно сказал ему:
- Это Былгари.
- То самое? - Глаза у Мориса загорелись, он начал оглядываться по сторонам.
- То самое, - подтвердил наш проводник. - Но нестинарские игры бывают тут лишь весной, по большим праздникам.
- Может, удастся их уговорить, чтобы показали нам эти пляски сейчас? - с надеждой спросил Морис.
- Вряд ли, - ответил Раковский. - Ведь это не цирк, дело для них серьезное, связанное с религией, старыми обычаями.
- Да, конечно, вы правы, - смутился Морис и повернулся к Томасу. - Ну, здесь вы видели женщин, пляшущих на углях? Узнаёте селение?
Тот неуверенно покачал головой:
- Не знаю.
- Впрочем, пляски здесь бывают ведь и в других селениях, - сразу устало сникая, проговорил Морис. - Ладно, едем дальше. Нам важно родной дом ваш найти, а ведь он где-то здесь, рядом.
"Может, и рядом, - вяло подумала я, - может, мы даже уже проезжали мимо него, да Томас не узнал родной дом. Сколько ведь лет прошло. Может, даже его мать выглянула из окошка, посмотрела вслед нашей промчавшейся в клубах пыли машине - и тоже не узнала родного сына", - но ничего не сказала.
Видимо, Раковский думал о том же, потому что проговорил, не оборачиваясь:
- Имя… Если бы знать ваше настоящее имя, Томас. Мы бы тогда быстро нашли…
И вдруг Томас рванулся и громко вскрикнул:
- Здесь! Здесь! Остановите!
Раковский так резко затормозил, что мы намяли себе бока при толчке. Георгий начал извиняться по-болгарски и еще больше смутился, сообразив, что мы его не понимаем.
Но его просто никто не слушал.
Мы поспешили вылезти из машины и оглядывались вокруг. Пустынная дорога. Справа - поля до самого горизонта, слева - глухие заросли.
- Здесь вы жили? - недоверчиво спросил Морис, повернувшись к Томасу. - Но это явно какой-то старый, заброшенный сад. Никакого жилья не видно.
- Да, это старый сад, - подтвердил Раковский и, сверившись с картой, добавил: - До ближайшего селения шесть километров. А здесь нет даже никакой сторожки. Сад давно заброшен, одичал и не охраняется.
- Здесь должен быть дом, - упрямо сказал Томас. Глаза у него лихорадочно блестели. - Большой каменный дом… в два этажа. Там, за забором. Вот и остатки забора, видите?
Он подбежал к торчавшему среди кустов покосившемуся каменному столбу с обрывками проржавевшей колючей проволоки.
- Могу я войти туда? - спросил Томас у Раковского.
- Конечно! Идите смело, мы за вами.
Вслед за Томасом мы стали продираться сквозь густые кусты. Сад совсем зарос. Старые яблони и груши одичали - их задушил колючий кустарник. Плоды на них были маленькие и кислые даже на вид.
Никаких тропинок уже не осталось. Но Томас пробирался через заросли с видом человека, все лучше вспоминающего знакомую дорогу.
- Нет, надо направо, - бормотал он, и мы послушно сворачивали за ним направо. - Вот, - тихо проговорил Томас, останавливаясь перед грудой кирпичей, заросшей бурьяном.
- Здесь был ваш дом? - так же негромко и сочувственно спросил Раковский.