- Ах да, благополучно! На наше счастье, поток выбросил около деревни изорванную в клочья палатку. Жители смекнули, что с нами случилась беда, и выслали в горы отряд охотников. Меня нашли полумертвым.
- Остальные живы?
- Слава богу, все уцелели.
В заводи около костра опять взметнулось белое серебристое чудовище и окатило нас брызгами.
- Ишь ты, взыгрался ретивый! Вот посмотрим, голубчик, как ты запляшешь, когда наденем на твою морду капроновые удила.
- Ну а как зовут этого тяжеловоза? - спросил я, чувствуя прилив азартного рыбацкого волнения.
- Тайменем, - ответил он. - Сибирским тайменем.
Мы накачали резиновую лодку и поставили поперек заводи крепкую капроновую сеть.
Всю ночь мне снились крытые ржаной соломой избушки; широкие черные, словно крылья ворона, пашни; крохотные дубовые и березовые рощицы по краям оврагов; душистые копны сена на лугу и звонкий, резвый плеск пестрых синявок. Проснулся я чуть свет, вместе с поваром: не терпелось поскорее увидеть подводного "серебряного коня". Я разбудил товарищей, и мы подняли сеть. Она была вся порвана, перекручена и спутана.
- Да-а, тут нужен невод из канатов, - вздохнул начальник партии. - Капроновой авоськой диких мустангов не удержишь.
На следующий день мы перекочевали в горы; потом за нами прилетел самолет, и мне так и не удалось повидать живого сибирского тайменя.
Охваченный азартом
Возможно, я бы не вспомнил о "серебряном коне", если бы меня послали на практику куда-нибудь в южные степи или на полярные острова. К счастью, меня снова направили в Туву, на этот раз к Владимиру Гавриловичу Богомолову.
Это был невысокий, худощавый человек с болезненно-бледными ввалившимися щеками, с тонкими чуть вздрагивающими губами. Встретил он меня очень радушно. Азартно жестикулируя, дружески улыбаясь, начал показывать на карте горы, где нам предстояло путешествовать. Говорил о красоте этих гор на стыке Западных и Восточных Саян. Чувствовалось, что он прямо-таки влюблен в них. Рассказав о золотых россыпях, которые мы должны были найти, он спросил, увлекаюсь ли я рыбалкой. Я ответил, что в детстве забавлялся удочкой.
- Тогда непременно возьми с собой бамбуковый спиннинг! - воскликнул он. - Да покрепче, со стальным стержнем. В Сыстыг-Хсме такие таймени водятся. - Он замялся на минуту и выпалил - Настоящие киты! Да-да, сам видел, как они корежили березовые удилища и таскали против течения плоты.
Я возвращался от Богомолова очень взволнованным. Где-то в сокровенном тайнике сердца тихонько затрепыхалась пестренькая синявка. С каждым днем она все росла и росла, и вот, уже превратившись в сказочную кит-рыбу, вытеснила из моей бедной головы все: и думы о предстоящих состязаниях любимой футбольной команды, и заботы об экзаменах. В конце концов я не вытерпел - купил спиннинговое удилище, а потом еще многочисленные принадлежности: катушку, блесны, жилку, тройники, багорик - одним словом, все, что требовалось начинающему спиннингисту. Я с гордостью повесил свой рыболовный "автомат" над койкой в общежитии, а зубы, выражаясь по-студенчески, "положил на полку", потому что от стипендии ничего не осталось.
Я смотрел на свое драгоценное приобретение с благоговейным восторгом, никому не позволял притронуться к нему, зато сам то и дело вынимал из брезентового чехла хрупкий золотистый бамбук, пробовал его на гибкость, любовался упругостью и красивыми обмотками. Злоязычные студенты подтрунивали надо мной, а я был на недосягаемой вершине блаженства, во сне и наяву грезил схватками с речными великанами. Только истинным рыболовам дано понять такое состояние.
Вместо того чтобы готовиться к экзаменам, я с утра до вечера пропадал в публичной библиотеке, обложившись всевозможными справочниками, альманахами, газетами, научными журналами: хотелось как можно больше узнать о сибирских тайменях.
Прежде всего начал штудировать солидную и серьезную монографию Л. Берга "Рыбы пресных вод СССР и сопредельных стран". В ней прочитал, что таймень относится к семейству лососевых, что для него характерны следующие яркие признаки: "Жировой плавник есть. Тело покрыто плотной чешуей. Боковая линия есть. Голова голая. Орбитосфеноид есть. Базисфеноид есть или его нет. Мезокоракоид есть. Есть миодом". И так далее в том же духе, да еще по-латыни; одним словом, я понял только, что у тайменя лысая голова, а тело покрыто чешуей.
Затем с жадностью проштудировал знаменитую книгу Л. Сабанеева "Рыбы России". Но к сожалению, лично ему приходилось ловить тайменей только на Урале, да и то не часто, поэтому о сибирских великанах он рассказал довольно скудно, ссылаясь на Потанина и другие источники. Я узнал, что русские зовут тайменя еще красной рыбой, линем и, видимо за отменную красоту, нежным и ласковым словом - красулей. По-якутски он - биль, по-нанайски - джели, у китайцев - чже-ло-юй, у японцев - амуро-ито. Имя тайменя известно на многих языках. Но эта громадная рыба, живущая почти во всех реках Сибири, оказывается, изучена куда хуже, чем, скажем, крошечные пескари. Я узнал также, что таймень "за исключением зимнего времени, всегда избегает второстепенных течений, а выбирает самую стрежь", поэтому его зовут еще стрежневым линем.
Вы не представляете, с каким волнением я прочитал у Сабанеева: "По силе, быстроте движений и уму тальмень не имеет себе соперников в сибирских реках. Пудовый тальмень стаскивает рыбака с лодки и не может быть вытащен без посторонней помощи".
Пока поезд мчался по Сибири в Хакасию, меня преследовал дразнящий стук колес: "Тай-мень ста-щит! Тай-мень ста-щит! С пуд! Спуд! Спуд!"
Долгожданный первенец
Не буду рассказывать, как мы составляли геологическую карту, как искали золото, а нашли ртуть, какие приключения пережили. Ведь истинные рыболовы не простили бы таких отступлений. Всему свое место: на работе - работе, на рыбалке - рыбалке.
В партию Богомолова попали два заядлых рыболова - я и промывальщик золота Иван Иванович Логачев. Сам начальник, несмотря на страстную беспокойную натуру, к удочкам и спиннингам был равнодушен. Остальные предпочитали ловить рыбу у костра, из копченых кастрюль, а не там, где приходится топнуть в болотистых лужах и пробираться, обдирая лицо, через непролазные колючие заросли по берегам капризно извивающихся таежных речек.
Ивану Ивановичу было не больше тридцати. Но он походил на святого старца, каких давным-давно изображали на иконах. Высокий, выпуклый лоб, чистый, без единой морщинки; слегка впалые щеки, прямой нос, большие умные серые глаза и густая кудрявая борода, пышно окаймляющая рыжеватым полукругом удлиненный овал лица. Он походил на святого, когда не улыбался, но не улыбался он только во сне. И как-то смешно было смотреть на него - уж больно не вязалась могучая богатырская комплекция с добродушно веселой бородатой физиономией.
Логачев был очень смелый человек и в то же время стеснительный, как девчонка. Когда он служил в армии, ему поручили во время физкультурного парада нести знамя по Красной площади. Высокий, без малого два метра, с красивым мускулистым сложением, он действительно был завидным знаменосцем - любой мужчина на его месте принял бы этот приказ за великую честь. А Иван Иванович заявил, что ему стыдно маршировать по Москве в трусах, и командир никак не мог его переубедить, даже угрозой посадить на "губу"
Родился он в глухой таежной деревушке, притулившейся к Саянскому предгорью. Там и провел всю жизнь, не считая солдатской службы.
Увидев мой спиннинг, Иван Иванович удивленно воскликнул: зачем эта красивая полосатая палка?
- Это же спиннинговое удилище, - обиделся я.
- Вот чудак! Кто же в тайгу дрова из города возит? В тайге нужен топор да острый нож, а палок тут навалом - любую выбирай: хошь тальниковую, хошь из пихты.
Я прочитал ему взволнованную лекцию о преимуществе спиннинга перед самодельной удочкой. Иван Иванович слушал и ухмылялся. Когда же он увидел сияющую никелированную блесну с огромным стальным тройником, то вовсе разразился неудержимым хохотом:
- Да что же, по-вашему, рыба совсем ошалела от глупости, чтоб на железку бросаться?1 Она тоже, поди, глаза имеет.
- Ладно, - обиделся я. - Вот придем на Сыстыг-Хем, сами убедитесь, что значит спиннинг.
На Сыстыг-Хеме я избороздил блеснами почти всю реку, а рыба даже и не пыталась клюнуть, хотя булькала и плескалась вокруг. Иван Иванович добродушно посоветовал:
- Утопите в бучиле свои хитроумные причиндалы. Таежную рыбу удят по-таежному - без премудростей. Вот как! - И он срубил длинную тонкую лиственницу, обтесал топором, привязал к ее концу жилку, ловко отсек охотничьим ножом от своей рыжеватой бороды кудрявый завиток и… сделал из волоса мушку. Не успел я вдоволь над ним потешиться, как он прямо у палатки начал тягать "на бороду" крупных хариусов.
Ну и поиздевались надо мной ребята! Особенно, помню, доводил меня Георгий Васильевич Цивилев - человек очень добрый, веселый, большой охотник побалагурить.
- Сколько рублей ты истратил на свое сокровище? - спросил он серьезно.
- Почти четыреста, - честно признался я, не ожидая подвоха.
- Иван Иванович, вы продали бы свою бороду за четыре сотни?
- Да я отдам хоть за рюмку спирта, - раскатисто захохотал Логачев.
- Эх, прогадал, Петр! Ведь спишь на еловых ветках, а за такие деньги запросто сделал бы из волос геологов походную перину. Но ничего, не огорчайся. Купи в комиссионном магазине за девятьсот рублей английский спиннинг, говорят, рыба сама на него бросается, только обязательно надо выбить на блесне стоимость спиннинга - иначе не клюнет.
В таком духе продолжалось все лето. Стоило мне только собраться на рыбалку, и Цивилев тут как тут: