И не мешало бы на Малюту бандитскую общественность натравить. Хотя, может, это их рук дело.
Сергей мотнул головой за окошко голубятни.
– Китаец это, помяните мое слово. Китаец проснулся и в разгул пошел, – стоял на своем Свинцов.
– Пусть Китаец. Но по поводу Малюты сообщить все равно нужно. Пусть они друг друга перебьют.
– Я не против. – Свинцов разгладил усы и, вдруг наткнувшись ладонью на ощетинившуюся щеку, заглянул в осколок зеркала, прибитый ржавым гвоздем к стене.-Как я оброс. Сейчас побреюсь и пойду за личным делом Китайца. – Свинцов достал из ящика стола допотопную механическую бритву.
– Название монастыря не забудь.
Сергей повязал платок, надел очки, убедительно превратившись в противную на вид старуху, сгорбился и зашамкал ртом.
Распрощавшись с оставшимся наводить марафет Свинцовым, друзья спустились с крыши.
– Я теперь без колес, – сокрушался Сергей. – Здесь хоть и недалеко (на трамвае несколько остановок), но привычка – ужасная вещь.
Поначалу Илье было неловко и как-то стыдно идти рядом с Сергеем в старушечьем обличье: ему все казалось, что что-то не так в его гардеробе. Очутившись на людной площади, он думал, что сейчас все станут глазеть на них, Сергея тут же распознают, и будет большой конфуз. Но Сергей, ссутулившись, преспокойненько клюкал рядом с Ильей, и решительно никому не было до них дела. И критически сбоку поглядывавший на Сергея Илья не видел в его манере держаться изъянов: старуха старухой. Даже речь его в людном месте приобретала этакие шепеляво-сварливые нотки.
Они дошли до остановки и стали ждать трамвая.
– По-моему, что характерно, у Свинцова все же не все дома. И чего он пристал к этому утопленному Малютой Китайцу. Я думаю, что с Малютой местная шушера разбирается. Вон наш трамвай, – сказал Сергей и пошаркал к первой двери в очередь к инвалидам и старикам.
В вагоне ему (как старой инвалидке, конечно) уступили место. Глядя на него, Илья удивлялся, насколько органично он слился с немощной старушечьей природой. Он все наблюдал со стороны за попутчиками, но не поймал ни одного сколько-нибудь любопытствующего взгляда.
Трамвай шел по измененному маршруту, поэтому пришлось выйти на остановку раньше.
День был теплым и солнечным. Друзья неторопливо шли по набережной Невы. Над водой кружили чайки. Илье начинал нравиться этот город.
– Тебе тоже следует подумать о конспирации. Эта сволочь – Малюта – везде рыщет. Может, такой вид, как у меня, устроит? Все тебя уважают – подсаживают, помогают, уступают… Чем не жизнь?
– Не знаю, – улыбнулся Илья. – У меня не получится: способностей нет. У тебя-то вон как здорово выходит, как будто ты всю жизнь старухой живешь.
– Самое главное, постигнуть старушечью сущность. А сущность у них… – Сергей, вздохнув, махнул рукой, – сложная, – и, подумав, добавил: – Но постижимая.
– Малюта, да теперь еще Алиев за нами охотятся. Наверное, придумать что-нибудь придется.
– Алиев – продажный гнус, что характерно, он за нами охотиться будет, пока ему платят. А хочешь честно, Илья? Не верю я в существование чуди: о них только Егор Петрович рассказывает. А кто их видел? То-то и оно. Может, это его фантазии. Интересно, сосед меня не забыл?
Они подошли к дому, где жил Егор Петрович.
Посреди двора выкопали глубокую яму, рядом стоял подъемный кран. Рабочий в желтой куртке задумчиво глядел на дно ямы. В стороне у стены дома притулилась помятая и грязная, с битыми стеклами иномарка, должно быть, ее загнали в этот двор после дорожно-транспортного происшествия, да так и оставили.
Дверь в квартиру была открыта. Впереди бодрой старухой шел Сергей.
Постучав в дверь Егора Петровича, но не дождавшись ответа, Сергей толкнул ее, и они вошли.