- Думаю, алмазам Сверкальска угрожает большая опасность. Необходима мобилизация всех наших сил, - продолжал Язин. - И хотя сказанное о секретных документах достоверно не более чем на половину, нельзя не считаться с каждым, даже самым незначительным фактом.
Здесь Язин сложил свою папку.
- И все же враг допустил три ошибки, которыми мы должны немедленно воспользоваться. Его первая ошибка, - подкинув нам чужую шляпу, он оставил нам примерное описание своей подлинной внешности. Его вторая ошибка - он дал нам в руки свой почерк и часть дактилолинии с большого пальца правой руки. Его третья ошибка - отравив Рогова, он указал, что НИАЛ его возможная база, - с этими словами Язин передал генералу собранные БОРом бумаги.
21. Загадка
Прошло несколько дней с тех пор, как Дьяков встретился с Лапиным у дверей его комнаты. Но машинист все не мог забыть глаз охранника, казалось, пронзивших его насквозь. Чтобы не вспугнуть сторожа, Дьяков сделал вид, что оставил его в покое. Он приобрел себе театральный бинокль и тщательно вымыл окна лебедочной; отныне место его работы должно стать обсерваторией наблюдения за Лапиным.
Сменный лебедчик Ганшин нравился Дьякову своим трудолюбием и молчаливостью, и он решил привлечь его к наблюдению. На следующий день, принимая от чернявого Ганшина пульт управления, Дьяков как бы невзначай спросил:
- Как думаешь, Волоха, кто бы мог порешить нашего инженера?
- Банда.
- И я полагаю, банда. А как думаешь, откуда стрелял человек?
- Снайпер.
- И это верно, - одобрительно согласился Дьяков. - А как полагаешь, наводка снайперу от нас?
Ганшин задумался.
- Сдается мне, - продолжал Дьяков, - наводка от нас. И человек у меня есть на примете.
- Лапин?
- Он самый! - воскликнул машинист, обрадовавшись совпадению своих выводов с мыслями помощника.
- Словом, Волоха, за Лапиным смотреть надо.
Ганшин понимающе кивнул.
- Скажем, увидел его, ну и гляди в оба. Я увидел - то же самое. И писульку вести надо - к чему подходил, что трогал, с кем говорил. А то прошел, и запамятовал все. По себе знаю.
Ганшин опять кивнул. И лишь сейчас Дьяков рассказал сменному лебедчику все, что заметил за подозрительным сторожем: как он с непостижимой быстротой оказался за его спиной в коридоре, как тайком осматривал тросы, машины, трансформатор, место, где убили Белова. Оставляя дежурство, Дьяков торжественно передал бинокль Ганшину:
- Если Лапин далеко, гляди сквозь стекла, - сказал он. - Чуть что, зови меня, - и машинист дружески ткнул союзника кулаком в грудь.
Из лебедочной Дьяков направился ко Второй шахте. После случая у дверей Дьяков не мог часто ходить в общежитие № 5, где сторож занимал комнату. Нужен был еще один помощник, который смотрел бы за Лапиным вечерами. Выбор машиниста пал на рабочего Бутова. Он жил в том же коридоре, что и Лапин, имел нрав общительный и располагающий к себе. Бутов любил поволочиться, всегда сидел без денег, нередко возвращался из города с синяками.
Поймав Бутова у парапета вокруг копей, Дьяков кивнул ему:
- Витей, здорово!
- Здравствуйте, - почтительно поклонился Бутов.
- Скажи, Витей, - без обиняков начал Дьяков, - чья работа убитый Белов?
- Империалисты, - не задумываясь, ответил Бутов и поправил упавшие на лоб волосы.
- А наводка империалистам от кого?
- Изнутри.
- Кто?
- Кабы знать.
- А если скажу, кто наводит, тогда что?
Бутов недоверчиво посмотрел на большое лицо Дьякова.
- Я б его во, - и рабочий грубыми мозолистыми руками сдавил горло воображаемого врага.
- Слушай, Витей, что я тебе расскажу, - и лебедчик повторил Бутову то же, что недавно говорил Ганшину.
Так родился союз трех. И теперь за хромым сторожем днем следил Дьяков и Ганшин, вечером Лапин попадал в орбиту внимания Бутова. Выяснилось, что через день сторож ездит в город, где на Сосновской, 30 у него жена. День за днем, час за часом Дьяков отмечал в тетради все действия Лапина в зоне копей. "Лапин дважды обходил склад взрывчатых веществ в километре от Амака", - было записано в тетради со слов молодого горняка. "Лапина особо интересует лебедочная, подъемные машины, промывочные механизмы, приемник кимберлита, дробильный цех, трансформатор и электропитание", - говорилось в дневнике далее. На отдельной странице машинист в деталях описывал привычки охранника: "Рано ложится, на стук в дверь не открывает. Лекций для рабочих не посещает, знакомств не водит. Не курит, в столовой сидит особняком".
"И почему б Лапину не отпереть дверь, если стучат?$1 - все чаще задумывался Дьяков и решил проверить, чем занят сторож ночами.
В тот же день около десяти вечера Дьяков, Ганшин и Бутов собрались у общежития №5. Жужжали назойливые комары, пахли табачки. Было душно. По разработанному заранее плану Бутов сел у входа в коридор и стал незаметно караулить дверь Лапина. Открыв калитку в заборе, Ганшин и Дьяков вошли в сад позади дома и двинулись к окну охранника.
Хитрый сторож, однако, предвидел осаду и со стороны сада: земля у подоконника была взрыхлена и посыпана песком, так что на ней ясно отпечатывался даже самый незначительный след. "Страховая полоса, - подумал про себя Дьяков, - как на границе". Все же он и Ганшин ступили на песок. Машинист уже хотел забраться на подоконник, как вдруг из‑за дерева выскользнула чья‑то бесшумная тень. Это был Бутов. По уговору он должен был вызвать Лапина и пригласить его поиграть в карты.
- Стучал, стучал, - шепотом заговорил Бутов, - кожу с пальцев слупил. Не открывает.
- Ступай обратно, - распорядился Дьяков, - и карауль дверь! Чуть что, сигай сюда!
Бутов ушел, и лебедчик вновь стоял у окна. С помощью сильных рук Ганшина машинист уже начал было взбираться на подоконник, как вдруг в комнате сторожа загорелся свет. Оба рабочих едва успели выскочить из его яркого косого квадрата.
- Ведь дома сатана, - выругался Дьяков, - а открыть не хочет.
Внезапно свет погас. Все же Дьяков успел заметить, что несмотря на жару, форточка в окне наглухо закрыта. Ганшин видел, что его товарища по вылазке все больше охватывает азарт преследования, и он прошептал на ухо лебедчику:
- Переждать надо. Не то нарвемся.
Прошло полчаса, час. Где‑то застрекотали ночные жуки; выпала роса. Дьяков решил, что пора действовать. Уже в третий раз за этот вечер он подошел к окну, с трудом забрался на узкий подоконник и заглянул внутрь комнаты поверх занавески. Глазам его предстала сплошная темнота. Постепенно, однако, глаза привыкли к мраку, и с помощью бинокля он увидел, что кровать сторожа пуста.
- В комнате ни души, - не удержался от восклицания Дьяков, почувствовав одновременно, что подпиравшие его снизу руки чуть дрогнули.
- Может под кроватью? - тихо спросил Ганшин.
Но комната была совершенно пуста: ни за столом, ни на кровати, ни на стульях не было видно никого. И неожиданно для себя машинист постучал в окно:
- Вылезай, Лапин! Чего испугался. Тебя же зовут.
Но комната все так же молчала, и вдруг опять неожиданно вспыхнул свет. Пораженный Дьяков едва не свалился на Ганшина. Придя в себя, он решил идти напролом, и не спрыгнув на землю, еще громче постучал в стекло: