- Совсем нехорошо, - соглашается Ричард. - Король должен быть примером для своего народа. Эдуарда любят, и жители Лондона хотят его видеть почаще, но не пьяным и не в компании женщин… - он прерывает себя. - Во всяком случае, это не предназначено для твоих ушей.
Я подстраиваюсь под его походку, и не пытаюсь напомнить, что большая часть моего детства прошла в военных лагерях.
- А Джордж постоянно ищет преимущества, - говорит Ричард. - Он не может остановиться, он думает только о короне, которую у него отнял Эдуард, и удаче, которая уплыла ко мне. Его жадность ненасытна, Энн. Он просто рвется вперед и вперед, пытаясь заполучить больше земель и должностей. При дворе он плавает, как огромный карп с открытым ртом, и проглатывает зазевавшихся. И живет он, как независимый князь. Один Бог знает, сколько он тратит в своем лондонском доме на подкуп друзей и поддержку своего влияния.
Жаворонок взмывает из травы, он поет, поднимаясь вверх, потом замолкает на миг, а затем рывками поднимается все выше и выше, словно собирается добраться до небес. Я помню, как отец объяснял мне, что надо внимательно следить, когда птичка сложит крылья, замолчит и камнем упадет вниз; если запомнить место, где она приземлилась, там можно будет найти маленькое гнездо с четырьмя пестрыми яйцами, уложенными точно в центре гнезда; жаворонок очень аккуратная птичка, как, наверное, все небесные жители.
Мы спускаемся по винтовой лестнице в надвратной башне замка и выходим на главный двор; ворота распахиваются и занавешенная повозка, окруженная всадниками, проезжает под аркой ворот.
- Кто это? - спрашиваю я. - Это леди? У нас гости?
Ричард выходит вперед и приветствует командира отряда, как будто ждал именно его.
- Все прошло хорошо?
Всадник снимает шапку и вытирает потный лоб. Я узнаю Джеймса Тиррелла, одного из самых доверенных людей Ричарда, за его спиной маячит Роберт Бракенбери.
- Все хорошо, - подтверждает он. - Насколько я знаю, никто не преследовал нас и не пытался остановить.
Я касаюсь руки Ричарда.
- Кто это?
- Вы быстро доехали, - замечает Ричард, не обращая на меня внимания.
Из-за занавески появляется рука, и сэр Джеймс спешивается, чтобы помочь леди. Она откидывает ковер, который защищал ее от ветра в пути, и принимает его руку. Он стоит перед ней, опустив лицо.
- Это не твоя мать? - шепчу я Ричарду в ужасе при мысли об официальном визите.
- Нет, - говорит он, наблюдая, как женщина выходит из повозки и с коротким стоном распрямляет спину. Сэр Джеймс отходит в сторону. С ощущением, близким к обмороку, я узнаю мою мать, которую не видела в течение двух долгих лет; она явилась из аббатства Болье, как из могилы, словно живой призрак, и с торжествующей улыбкой смотрит на меня, свою дочь, которая оставила ее умирать в тюрьме.
* * *
- Почему она здесь? - требовательно спрашиваю я.
Мы одни в кабинете Ричарда, дверь в большой зал, где нас ждут, чтобы идти к ужину, закрыта; повара внизу на кухне ругаются, потому что мясо слишком долго жарится на огне, и выпечка уже подгорает.
- Я спас ее, - спокойно говорит он. - Я думал, что ты будешь рада.
Я вскакиваю со стула, чтобы посмотреть на него. Он не может верить, что я обрадуюсь. Его внимательный взгляд говорит мне, что он знает, как мать в течение двух долгих лет пыталась развязать войну внутри нашей семьи потоком своих яростных писем, болезненных извинений и оправданий. После ее последнего письма, в котором она назвала моего сына, своего собственного внука ублюдком, а моего мужа вором, она не написала мне ни слова. Она заявила, что я опозорила своего отца и предала ее. Она сказала, что я ей больше не дочь. Она прокляла меня материнским проклятием и пообещала, что я останусь жить без ее благословения, что она не назовет моего имени даже на краю могилы. Я ничего ей не ответила, ни одного слова. Выйдя замуж за Ричарда, я решила, что теперь у меня нет ни отца, ни матери. Он погиб на поле боя, она бросила меня и оставила одну среди воюющих армий. Мы с Изабель считали себя сиротами.
До сегодняшнего дня.
- Ричард, ради Бога, почему ты привез ее именно сюда?
Наконец он решает говорить прямо.
- Джордж собирался забрать ее, - говорит он. - Я в этом уверен. Джордж собирался ее похитить, обжаловать королевское решение поделить ее состояние между вами двумя и потребовать правосудия для нее. Спасти ее, словно странствующий рыцарь, а после того, как она получит обратно все земли Уориков, отобрать их у нее силой. Он собирался держать ее в своем доме, как тебя когда-то, и он забрал бы все, что у нас есть, Энн. Я должен был опередить его.
- Значит, ты забрал ее, чтобы это не успел сделать Джордж, - сухо говорю я. - Совершил преступление, потому что подозревал своего брата в таких же намерениях.
Он хмуро смотрит на меня.
- Когда ты выходила за меня замуж, я пообещал защищать тебя. Сейчас я защищаю наши общие интересы.
Напоминание о наших клятвах обезоруживает меня.
- Я не имела в виду ничего подобного.
- Я тоже, - говорит он. - Но я обещал защищать тебя, и сейчас нужно было сделать именно это.
- Где она будет жить? - моя голова кружится. - Она ведь не может снова пойти в святилище?
- Она останется здесь.
- Здесь? - я почти кричу.
- Да.
- Ричард, я боюсь даже увидеть ее. Она отреклась от меня. Она сказала, что никогда больше не благословит меня. Что я не должна была выходить за тебя. Она написала такие вещи, которые ты бы никогда не простил. Она назвала нашего сына… - я замолкаю. - Я не могу повторить. Я не могу думать об этом.
- Мне не нужно слышать этих слов, - говорит он весело. - И мне не нужно ее прощение. А тебе не нужно ее благословение. Она будет жить здесь, как наша гостья. Ты никогда не увидишь ее, если сама не захочешь. Она может ужинать в своих покоях и молиться в своей часовне. Видит Бог, у нас здесь достаточно места. Она сможет жить здесь своим отдельным домом. Тебе не о чем беспокоиться.
- Как мне не беспокоиться? Это моя мать! Она сказала, что до самой могилы не назовет меня по имени.
- Думай о ней, как о нашей пленнице.
Я падаю в кресло, глядя на него.
- Моя мать - наша пленница?
- Она была в плену в аббатстве Болье. Теперь она в плену здесь. Она никогда не получит обратно свое состояние, она все потеряла в тот момент, когда, узнав о смерти твоего отца, решила спрятаться в святилище. Она по собственной воле бросила тебя одну на войне. Теперь она живет жизнью, которую выбрала. Она стала нищей и заключена в тюрьму. Просто теперь ее тюрьма здесь, а не в Болье. Возможно, ей здесь даже будет лучше. В конце концов, это был ее дом.
- Это был дом ее семьи, она приехала сюда еще невестой, - спокойно говорю я. - Здесь каждый камень будет напоминать ей о ее правах.
- Ну, что ж…
- И он все еще принадлежит ей. - я смотрю в его красивое решительное лицо и понимаю, что мои слова не имеют никакого значения. - Мы живем здесь, как воры, и теперь истинная владелица будет наблюдать, как мы собираем ренту и творим суд под защитой ее стен и под ее крышей.
Он пожимает плечами, и я замолкаю. Я знаю, что он человек внезапных решений, человек, способный - как и его братья - на быстрые, мощные, решительные действия. Мальчики Дома Йорков провели все детство на войне против короля, видя, как их отец, а затем брат, рискуют всем ради победы. Все братья-Йорки способны на бесстрашную смелость и выносливое упорство. Я знаю, что он будет отстаивать собственные интересы без малейшего угрызения совести. Но я не знала, что он способен арестовать свою тещу и удерживать ее против ее воли, украсть ее земли, пока она спит под его крышей. Я знала, что мой муж человек жесткий, но не догадывалась, что он тверд и холоден, как гранит.
- Как долго она будет жить здесь?
- Пока не умрет, - ласково отвечает он.
Я думаю о короле Генрихе в Тауэре, который умер в ту самую ночь, когда братья-Йорки вернулись с победой из Тьюксбери и поставили окончательную точку в своей борьбе. Я представляю, как они втроем тихо входят в его комнату, пока король спит. Он спит под их защитой и никогда больше не проснется снова; я открываю рот, чтобы задать вопрос, но молча закрываю, не сказав ни слова. Я понимаю, что боюсь спросить своего молодого мужа, как долго проживет моя мать.