Линьков Лев Александрович - Капитан Старой черепахи стр 8.

3

Минуя тропу и вздымая пыль, курносый паренек сбежал с обрыва у рыбацкого поселка на Тринадца­той станции и, загребая ногами песок, пошел вдоль берега. Одет он был в старое рваное пальто, подпоя­санное ремнем, и в изношенные опорки. На голове едва держалась лихо сдвинутая на затылок измятая кепка. Однако костюм не смущал парня. Он весело насвистывал и беззаботно поглядывал на рыбаков, снаряжающих шаланды.

Когда паренек проходил мимо засольного сарая, его остановил грубый оклик:

- Эй ты, соловей!

Паренек оглянулся и, увидев грузного седобро­вого артельщика, небрежным жестом скинул кепку:

- Наше вам с кисточкой!

Артельщик подозрительно осмотрел парня с ног до головы.

- Ты чего тут шляешься, или давно тебе бока не ломали?

Вместо ответа парень вытащил из-под полы ме­шок.

- Соли не требуется?

- Ворованная? - взвешивая на руке мешок, спро­сил артельщик.

В овраге нашел, - нагло ухмыльнулся парень.

- Чего за нее хочешь?

- Жрать хочу. Надоело на казенной квартире, от гнилых бураков пузо болит. Может, в рыбаки меня примете?

- Документ имеется?

- А как же! Вот мой документ! - Парень вытя­нул из кармана рукоятку кинжала.

- Хороша штука камбалу потрошить! - Артель­щик движением руки показал: прячь, мол, свой "до­кумент", и, глядя на рыбаков, с уханьем вытаски­вающих на берег шаланду, тихо спросил: - Из тюрь­мы убег? Откудова?

- С Николаева, - так же тихо произнес парень.

- Звать как?

- Остапчук Семен.

- А по-настоящему?

- Семен Остапчук...

- Покажь руки.

Парень вытянул потрескавшиеся мозолистые ла­дони.

С того дня он остался у рыбаков. Артельщик Тур­гаенко назвал его своим заблудшим, седьмая вода на киселе, родичем, и никто из рыбаков не расспра­шивал новенького, откуда он прибыл и чем до сей поры занимался.

На вторые сутки его взяли в море, будто невзна­чай столкнули за борт и с любопытством глядели, ловок ли плавать при свежей волне.

Отфыркиваясь, он выбрался из воды и с усмешкой сказал:

- Люблю купаться!..

Тургаенко где-то выправил парню форменное удо­стоверение с печатью губернской милиции и всеми положенными подписями.

Однажды в пятибалльный шторм малая шаланда вышла в море и вернулась под утро с тяжелыми ящи­ками. Ящики спрятали в погреб под засольным са­раем. Наутро их погрузили на телеги, прикрыли сверху рыбой и увезли в город.

"Ловкачи!" - изумился парень. Это был Николай Ивакин, помощник уполномоченного Губчека Макара Репьева. Он тщетно прикидывал, как бы хоть на ча­сок выбраться в город. Однако артельщик ни на шаг не отпускал его от себя.

- Погулять бы, - сказал раз Николай.

- Не рыпайся, или в Губчека захотел?! - при­крикнул Тургаенко. - Где гулянка - там водка, где водка - там селедка, где селедка - там хвост. Про­следят чижи, и всем нам карачун!..

4

Кабачок Печесского - две тесные сводчатые ком­наты, соединенные аркой, - был переполнен.

Висевшая под аркой нелепая, похожая на бочонок люстра ярко освещала обшарпанные, потрескавшиеся зеленые стены с разводами сырости, какими-то буры­ми пятнами и следами брызг и десятка два столиков, за которыми сидели безработные матросы, кочегары, лица неопределенных профессий, накрашенные жен­щины.

Табачный дым плотной серой пеленой висел под низкими, потерявшими цвет сводами.

Посетители, разомлевшие от вина и спертого воз­духа, галдели, смеялись, переругивались.

Других свободных мест не оказалось, и Андрею пришлось расположиться у самого оркестра. Над ухом громыхал барабан, свистела флейта, стонала скрипка.

За соседним столиком два каких-то ловкача убеждали торговца купить по дешевке партию румынской виноградной водки и американской муки.

- А то бери пять ящиков шоколада. Тоже дешево отдадим.

Андрей оглядел их.

"Явные спекулянты, милицию надо бы сюда..." Оркестр играл старые, надоевшие всем вальсы. Время от времени кто-нибудь из посетителей подходил к эстраде и, бросая в раскрытый рояль несколько бумажных миллионов, заказывал:

- "Счастливый рейс"!

Музыканты тотчас обрывали мелодию вальса и начинали играть модное танго "Счастливый рейс".

Ермаков сознавал, что ему не место в кабаке, но тоска завладела им. Он пил вино, закусывая ракуш­ками, пил и не хмелел. Вот уже целую неделю он ищет работу - и все безрезультатно.

"Как они посмели предложить мне заведовать складом?" - Андрей чертыхнулся. Нет, он никогда не согласится! Закрыл глаза и представил как наяву эсминец "Пронзительный": могучий корпус, гордые мачты, склоненные к юту трубы, грозные пушки и торпедные аппараты, заостренный изгиб форштевня.

Вот это действительно был красавец!

Вспомнился последний переход из оккупированно­го немцами Севастополя в Новороссийск, залитый солнцем внешний рейд. На фалах кораблей взвились сигнальные флаги: "Погибаем, но не сдаемся!" По­трясая воздух, раздался грохот взрыва на эсминце "Фидониси". Это был сигнал для всех остальных...

Андрей с силой стукнул стаканом, расплескав вино.

- Окосел морячок! - ухмыльнулись за соседним столиком.

Но Ермаков не слышал окружающих. Он вновь переживал трагедию родной эскадры. Он видел себя на командирском мостике "Пронзительного", видел взметнувшийся над "Фидониси" столб огня и бурого дыма, матросов, молча скинувших бескозырки.

Один за другим взрывались грозные корабли. Волны пошли по рейду при полном штиле.

Ермаков скомандовал: "Открыть кингстоны!"

Содрогаясь от сотен тонн хлынувшей в трюм воды, корабль стал оседать на нос.

Андрей взял из своей каюты барометр и, держа в руке красный кормовой флаг, последним спустился в шлюпку.

Шлюпка быстро удалялась от тонущего корабля. Моряки не спускали с него глаз.

"Пронзительный" встал вертикально и, словно са­лютуя пером руля, скрылся под волной...

- О чем грустим? - послышался рядом чей-то голос.

На край стола легли сухие длинные пальцы, укра­шенные массивными кольцами.

Андрей, словно очнувшись, медленно поднял голо­ву и встретился с зеленовато-серыми не то смеющи­мися, не то настороженными глазами.

Изрытое оспой продолговатое лицо, бритая голова с огромным желтым лбом. Так ведь это же сосед по теплушке, тот самый, что сбежал от чекистов! И он здесь, в Одессе, в самом центре города, в двадцати минутах ходьбы от Губчека! И разодет, словно на бал: коричневый пиджак, рыжие галифе, высокие, со шнурками до колен, модные тупоносые ботинки "Вера".

Пожалев о том, что забрел в этот кабак, Андрей хотел было ответить бандиту грубостью, но тут же подумал, что, может быть, удастся его задержать. Но как это сделать? Как? Раздумывая над этим, он де­ланно улыбнулся:

- А, попутчик!.. Садись, садись!..

Рябой сел, с усмешкой кивнул в сторону оркестра.

- Позиция на виду, зато дырка рядом (рядом находилась дверь, должно быть на кухню). Эй, Спильчевский! - окликнул он проходившего мимо официан­та. - Большой графинчик и... - Рябой скосил глаза на скромную закуску Ермакова, - два салата из кур, икорки...

- Для меня не надо, я поужинал, - запротесто­вал Андрей.

Но Рябой, будто не расслышав, продолжал:

- Пару отбивных и полдюжины пивка. Запишешь на мой счет. . ,

- Слушаюсь! - угодливо склонился официант.

- Ну как, капитан Ермаков, жизнь? Отделался легким испугом? На станции не замели? - снова об­ратился Рябой к Андрею. - Я гляжу тогда, этот чиж прямо на тебя нацелился. Счастье его, не на меня первого налетел. Пришлось бы нажать на мышцы.

Рябой усмехнулся, обнажив золотые зубы, и пере­ставил кувшин с хризантемами, загораживая свое ли­цо от входной двери.

- Где бросил якорь? - уже серьезно спросил он.

- Плаваю... на бочке в лимане.

- Отцовский хлеб жуешь?

- Приходится, - односложно ответил Ермаков.

- Симу Пулемета не видал еще? Довоевался боц­ман до дворника. - Губы Рябого искривились.

Официант принес водку, закуску и пиво. Рябой наполнил стопки.

- За братство оскорбленных и униженных! А ты не грусти! "Прости, грусть, прощай, не тронь старых ран..." Ну, шутки в сторону! Есть деловой разговор. Плавать хочешь? Эсминец, правда, мы тебе предло­жить не можем, >- морскому офицеру миноносец бы, конечно, полагался, но у нас найдется для тебя под­ходящая морская работа. Чистое дело, не хлопотно и верный барыш.

Так вот оно что: ему предлагают вступить в бан­дитскую шайку. Хорошо же, он им покажет! Желая оттянуть время, Андрей уклончиво ответил:

- Откуда вам известно, что я командовал мино­носцем?

- У нас, милый, своя "чека".

- А кто это "вы"?

- Так сразу тебе и сказать? Я - Лимончик, слы­хал? Мы работаем на богатую фирму. Остальное не суть важно.

Ермаков не мог скрыть изумления. Так вот каков знаменитый главарь одесских бандитов! И он без­боязненно сидит в ресторане, на виду у всей публики и даже имеет у официанта свой счет!..

Довольный произведенным эффектом, Лимончик наполнил по второй стопке.

- За успех нашего дела!.. Что ж ты не ешь?.. Ну, то-то!

Андрей густо намазал на хлеб масла и откусил чуть не пол-ломтя, обдумывая, как лучше выпытать у Лимончика его адрес.

Яшка внезапно оборвал разговор и устремил взгляд на дверь.

"Не хватало, чтобы нагрянула облава и меня на­крыли с ним заодно! Потом поди доказывай, что ты хотел его задержать!.. - подумал Андрей. Он повер­нулся вполоборота и, к великой досаде, увидел спу­скающегося по лестнице Серафима Ковальчука. - Только бы он не увидел нас!"