Сэм извлек две стрелы из своего мешка. У одной был длинный узкий наконечник без насечек.
- Шило, милорд, предназначено для пробивания брони.
Он постучал по второй стреле с зазубренным треугольным наконечником.
- Стрела для лошадей, - сказал он и извлек короткий нож из-за пояса. - Не займет и секунды. Ты готов?
- Меня будет лечить мой собственный врач! - закричал граф на Томаса.
- Как угодно, милорд, - сказал Томас. - Сэм! Отрежь древко и перевяжи графа.
Граф вскрикнул, когда вырезали стрелу. Томас отъехал, направляясь к повозке, где лежал владелец Вийона. Голый и окровавленный человек лежал, свернувшись клубком.
Томас спешился, привязал лошадь и позвал Вийона. Граф не шевельнулся. Томас влез в повозку, перевернул его и увидел, что тот мертв.
В повозке было достаточно свернувшейся крови, чтобы заполнить пару ведер, и спрыгнув, Томас поморщился и вытер сапоги о пожухшую траву, перед тем как подойти к клетке, откуда графиня Бертийя наблюдала за ним с широко открытыми глазами.
- Лорд Вийон мертв, - сказал Томас.
- Почему ты не убил лорда Лабруйяда? - спросила она, кивнув головой в сторону мужа.
- Я не убиваю людей за то, что они должны мне деньги, - ответил Томас, - только за отказ вернуть их. Он вынул меч и использовал его, чтобы вскрыть хилый замок на двери клетки, потом протянул руку, чтобы помочь графине спрыгнуть на траву.
- Твой муж, - сказал он, - скоро будет свободен. И ты тоже, миледи.
- Я не пойду с ним! - сказала он дерзко. Она подошла к графу, лежащему на траве. - Он может спать со свиньями, - она указала на две туши, валяющиеся на клетке, - и не поймет разницы.
Граф попытался встать на ноги, чтобы ударить жену, но Сэм, перевязывающий его рану куском материи, вырванной из одежды трупа, резко дернул полотно, так что граф снова завизжал от боли.
- Извините, милорд, - сказал Сэм. - Просто лежите спокойно, это займет совсем немного времени.
Графиня плюнула в него и отошла.
- Приведи сюда эту сучку! - заорал граф.
Графиня продолжала двигаться, прижимая разорванное платье к груди. Женевьева дотронулась до ее плеча, что-то сказала, а потом приблизилась к Томасу.
- Что ты будешь с ней делать?
- Она не моя, чтобы что-то с ней делать, - ответил Томас, - но она не может поехать с нами.
- Почему? - просила Женевьева.
- Когда мы уедем отсюда, то отправимся в Мутуме. Там, возможно, нам придется прокладывать себе путь силой. Мы не можем брать лишние рты, которые будут нас тормозить.
Женевьева коротко улыбнулась, потом взглянула на арбалетчиков, сидящих у края северного леса. Ни у одного не было оружия, они просто наблюдали за унижением своего господина.
- Твоя душа ожесточилась, Томас, - тихо произнесла она.
- Я солдат.
- Ты был солдатом, когда я тебя встретила, а я была пленницей, обвиненной в ереси, отлученной от церкви, приговоренной к смерти, но ты забрал меня. Кем я была, если не лишним ртом?
- Она принесет проблемы, - раздраженно заметил Томас.
- А я их не приносила?
- Но что мы будем с ней делать?
- Увезем ее отсюда.
- Откуда?
- От этого мужа-борова, - сказала Женевьева, - от будущего в монастыре? От вцепившихся в нее когтей иссохших монахинь, завидующих ее красоте? Она должна сделать то же, что и я. Найти свое будущее.
- Ее будущее в том, - заметил Томас, - чтобы учинять ссоры среди мужчин.
- И хорошо, потому что мужчины причиняют женщинам достаточно неприятностей. Я защищу ее.
- Боже ты мой, - раздраженно воскликнул Томас, а потом повернулся к Бертийе. Она была, как он подумал, редкой красавицей. Его воины уставились на нее с нескрываемым желанием, и он не мог их винить. Мужчины готовы умереть за женщину, которая выглядит как Бертийя.
Брат Майкл нашел плащ, свернутый у задней луки седла графа, вытащил его, отнес ей и предложил прикрыть разорванное платье.
Она что-то ему сказала, и молодой монах покраснел, как облака на западе.
- Похоже, - заметил Томас, - что у нее уже есть защитник.
- У меня это получится лучше, - сказала Женевьева, подошла к лошади графа и дотянулась до покрытого кровью ножа для кастрации, свисающего с луки седла. Она направилась к графу, которого передернуло при виде клинка.
Он напряженно смотрел на женщину в серебристой кольчуге, которая глядела на него с презрением.
- Твоя жена поедет с нами, - сказала ему Женевьева, - и если ты предпримешь попытку вернуть ее, я лично тебе кое-что отрежу.
Я буду резать тебя медленно и заставлю визжать как свинью, потому что ты свинья и есть, - она плюнула на него и отошла в сторону.
Еще один враг, подумал Томас.
Генуаны прибыли, когда сумерки сгустились и превратились в ночь. Монеты были нагружены на двух вьючных лошадей, и как только Томас убедился, что все деньги на месте, он подошел к графу.
- Я заберу все монеты, милорд, и плохие, и хорошие. Ты заплатишь мне дважды, второй раз - за беспокойство, которое причинил сегодня.
- Я убью тебя, - сказал граф.
- Было приятно служить тебе, милорд, - сказал Томас. Он вскочил в седло, а потом повел своих людей и всех захваченных лошадей на запад.
На темнеющем небе замерцали первые звезды. Внезапно похолодало, потому что поднялся северный ветер, предвестник зимы.
А когда придет весна, подумал Томас, будет еще одна война. Но сначала он должен отправиться в Арманьяк.
Так что Эллекены поскакали на север.
Глава третья
Брату Фердинанду было бы довольно легко украсть лошадь. Армия принца Уэльского оставила своих лошадей за пределами Каркассона, и те несколько человек, что их охраняли, устали и изнывали от скуки.
Боевые кони, эти огромные лошади, на которых ездили латники, охранялись лучше, но лошади лучников находились в загоне, и черный монах мог бы взять хоть дюжину, но одинокий человек на лошади очень заметен и является мишенью для бандитов, а брат Фердинанд не осмелился рисковать потерей Злобы, так что он предпочел идти пешком.
Ему понадобилось семь дней, чтобы добраться до дома. Некоторое время он ехал вместе с торговцами, нанявшими для охраны товаров дюжину латников, но через четыре дня они свернули на юг, в Монпелье, а брат Фердинанд двинулся на север.
Один из торговцев спросил его, почему он несет Злобу, и монах просто пожал плечами.
- Это всего лишь старый клинок, - сказал он, - из него можно сделать хорошую косу.
- Выглядит так, как будто и масло не разрежет, - заметил торговец, - тебе лучше его переплавить.
- Может, так и сделаю.
По дороге он слышал новости, хотя рассказы таких путешественников всегда были ненадежны. Они говорили, что неистовствующая английская армия сожгла Нарбонну и Вильфранш, а другие сказали, что пала даже Тулуза.
Торговцы жаловались, что набеги англичан были способом подорвать могущество страны, задавить лордов налогами, сжечь их мельницы, разорить виноградники, стереть с лица земли города, и эта армия-разрушитель могла быть остановлена только другой армией, хотя король Франции по-прежнему находился на севере, далеко отсюда, а принц Уэльский устраивал волнения на юге.
- Королю Иоанну следовало бы явиться сюда, - сказал один из торговцев, - и убить этого английского князька, или у него не останется Франции, которой он смог бы править.
Брат Фердинанд промолчал. Сухопарый, суровый и загадочный, он вызывал беспокойство у других путешественников, хотя попутчики были благодарны за отсутствие проповедей.
Черные монахи были орденом проповедников, они бродили по миру, оставаясь нищими, и взывали к благочестию, и когда торговцы повернули на юг, то дали ему денег, которые, как подозревал брат Фердинанд, являлись платой за его молчание.
Он принял этот дар, благословил дарителей и пошел в одиночестве на север.
Он держался лесистой местности, чтобы избежать встреч с незнакомцами, поскольку знал, что некоторые налетчики, бандиты и наемники даже не задумываясь ограбят монаха.
Он подумал, что мир стал злом, и молился, чтобы Господь защитил его, и тот ответил на молитвы, потому что монаху не встретились ни бандиты, ни враги, и поздно вечером во вторник он пришел в Агу, деревню, лежащую к югу от холмов, где находилась башня. Он вошел в таверну и услышал новости.
Лорд Мутуме был мертв. Его посетил священник в сопровождении латников, а когда тот уехал, сир Мутуме был мертв.
Теперь его похоронили, а латники остались в башне, пока не приехали какие-то англичане, и был бой, и англичане убили троих людей священника, а остальные сбежали.
- А англичане все еще там?
- Тоже уехали.
На следующий день брат Фердинанд отправился к башне, где обнаружил домоправительницу сира Мутуме, словоохотливую женщину, вставшую на колени, чтобы получить благословение от монаха, но она не могла прекратить болтовню, даже получив его.
Она рассказала о визите священника.
- Он был так груб!
А когда священник отправился восвояси, люди, которых он оставил, обыскали башню и деревню.
- Они вели себя как животные, - сказала она. - Французы! Но просто звери! Потом пришли англичане.
Она сказала, что англичане носили эмблемы со странным животным, держащим кубок.
- Эллекен, - сказал брат Фердинанд.
- Эллекен?
- Это имя, которым они гордятся. Люди должны страдать за такую гордыню.
- Аминь.
- Но Эллекены не убивали сира Мутуме? - спросил монах.
- К их прибытию его уже кремировали, - она перекрестилась. - Нет, его убили французы. Они приехали из Авиньона.
- Из Авиньона!