…Суровцев отяжелевшим взглядом следил, как Тобор движется навстречу главному испытанию дня. Движется, отягощенный грузом штрафных очков, с поврежденным щупальцем, в непонятно почему замедленном ритме. Последнее больше всего беспокоило испытателей.
Вдали показалась сопка, над которой курился синий дымок. Неповоротливые клубы подсвечивались снизу языками пламени, казавшимися мирными и неопасными.
Время от времени Тобор останавливался на мгновение, фиксировал круговую панораму, затем двигался дальше, и следом прыгала тень, огромная и угловатая.
Последний перевал - и перед Тобором открылся вулкан.
Трансляторы на несколько секунд показали кратер. Экран налился нестерпимым светом, все зажмурились.
В глубине жерла перекатывались тяжелые волны огнедышащей лавы, и Суровцеву почудилось на миг, что в лицо пахнуло зноем, словно он находился там, рядом с Тобором.
Белковый сделал последний шаг, и два передних щупальца его, словно два мамонтовых хобота, повисли над пропастью. Мелкая базальтовая крошка, потревоженная тяжелым Тобором, двумя тоненькими струйками потекла вниз. Достигнув поверхности лавы, они мгновенно превратились в два облачка пара. Тобор стоял неподвижно, наблюдая, как два облачка" вспухают, сливаясь постепенно в одно облако.
- Остановите Тобора, Аким Ксенофонтович! - неожиданно для себя выкрикнул альпинист, нарушив хрупкую тишину зала. - Он погибнет. В таком состоянии ему не перепрыгнуть кратер!..
От крика Петрашевский поморщился, но ничего не ответил.
- Отдайте команду, остановите испытания! - вмешался Коновницын, обращаясь к академику.
От ярко светящегося экрана в зале стало светлее, и Суровцев увидел, как при словах Коновницына побелело лицо Акима Ксенофонтовича.
- Отдать команду, остановить их - значит сорвать испытанья. - тихо проговорил он. - Тобор получит оценку "нуль".
- А если Тобор погибнет?
- Тобор не погибнет, - произнес Петрашевский. - Я это знаю, Сергей Сергеевич.
И столько спокойной уверенности было в его голосе, что Коновницын, видимо, заколебался.
- Под вашу ответственность, Аким Ксенофонтович, - бросил он наконец.
Петрашевский кивнул, будто ничего другого и не ждал. Только по тому, как руки его сжали подлокотники, Суровцев понял, что происходит сейчас в душе старого академика.
На экране хорошо было видно, как мерно подрагивает сопка. Тяжелые серные испарения просачивались сквозь трещины и изломы породы, вырывались наружу, словно пар из прохудившегося котла. Далекий противоположный берег кратера тонул в розовой дымке испарений. Обойти пропасть нельзя. Ее можно было только перепрыгнуть. Тобор, пятясь, отошел на десяток метров от края пропасти.
- Готовит место для разбега, - прошептал альпинист.
Но альпинист ошибся.
Тобор приблизился к пику, который одиноким зубом торчал на самом краю небольшого плато, расположенного перед вулканом. Потрогал верхушку скалы, словно что-то прикидывая, затем обхватил ее щупальцем и с силой рванул, выломив изрядный кусок базальтовой породы.
- Хотел бы я знать, что у него сейчас на уме… - пробормотал альпинист, как зачарованный глядя на экран.
Тобор, примерившись, точно рассчитанным ударом об основание скалы разбил обломок на две части примерно равного объема. Подержал их на разведенных в стороны щупальцах, сравнивая вес. Затем принялся обвивать один из обломков, добиваясь, чтобы веса их сравнялись. Чувство гравитации, так же как и другие, было у Тобора абсолютным.
"В каждом обломке килограммов по полтораста", - прикинул машинально альпинист. Он начал догадываться, с какой целью готовит Тобор тяжелые обломки, и беспокойно заерзал в кресле.
- Неужели Тоб решил прыгнуть с грузом? - шепнул наконец альпинист.
Суровцев буркнул:
- Боюсь, что да.
- Но ведь Тобор с грузом прыгает хуже, чем без груза, - заволновался альпинист. - Мы же многократно проверяли рецепт Павсания… Иван, что же ты молчишь?
Суровцев пожал плечами.
- Аким Ксенофонтович! - схватился Костя за руку Петрашевского. - Тоб не допрыгнет и до середины. Остановите испытания!..
- Если Тобора что и может сейчас спасти, Костя, так это груз, - мягко произнес Петрашевский, забирая руку.
Тобор зажал в каждом из передних щупалец по увесистому обломку и отодвинулся на самый край плато. Затем, тяжело разогнавшись на свободных щупальцах, оттолкнулся от края кратера. Одновременно щупальца с грузом он вытянул перед собой. Затем резко отвел их назад, за туловище.
Это походило на чудо. Это был полет, настоящий полет, хотя и без крыльев.
Когда до противоположного края пропасти оставалось с десяток метров, Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом скорость его увеличилась.
Коновницын крякнул с досадой: Тобору не хватило нескольких сантиметров, чтобы допрыгнуть до края пропасти. Однако он сумел дотянуться до края освободившимися от груза щупальцами, которые намертво присосались к горной породе.
Собравшись с силами, он подтянулся на щупальцах и выбрался из жерла вулкана.
По просьбе Коновницына был воспроизведен прыжок Тобора в замедленном темпе. Прыжок с грузом повторяли еще и еще, а Сергей Сергеевич хмурился, вглядываясь в экран, и взгляд его был непроницаем.
После этого светящаяся поверхность экрана медленно погасла - первый день испытаний закончился. Успешно или нет - ото еще предстояло решить, настолько необычны и противоречивы были его результаты.
Вспыхнули панели освещения. Несколько секунд люди сидели молча, все еще во власти только что виденного, затем начали шумно подниматься с мест, разом заговорили. Да, материала для обсуждения хватало с избытком…
- Честное слово, в горах приходилось легче, - проговорил Костя, ни к кому в отдельности не обращаясь.
Коновницын взял Петрашевского под руку, и они медленно двинулись к выходу.
- Есть разговор, Аким Ксенофонтович, - сказал председатель Государственной приемной комиссии. "И, боюсь, нелегкий", - добавил он про себя.
Шагая чуть быстрее, их обогнал Суровцев. Петрашевский посмотрел на него, затем перевел вопросительный взгляд на Сергея Сергеевича.
- Ваш заместитель нам не помешает… Что с вами? - воскликнул Коновницын, глядя на бледного Суровцева. - Не надо так убиваться!
- Ничего… Пройдет, - пробормотал Иван, придерживаясь за спинку кресла.
Голова Суровцева раскалывалась от боли, ноги были словно ватные. И снова, как и несколько часов назад, у него возникло ощущение, что во время испытаний он упустил нечто важное. Но что же именно? То ли какой-то штрих в действиях Тобора на полигоне, который мог бы дать ключ к разгадке странностей в его поведении? То ли дельную реплику кого-то из коллег? Мысль ускользала, не давалась.
У выхода Суровцева с таинственным видом поманил в сторонку Костя.
- На два слова, Ваня, - шепнул он, увлекая приятеля в укромный уголок фойе, за пальму.
Иван прислонился щекой к шершавому стволу:
- Говори.
- Вы сейчас будете решать судьбу Тобора… Ну, не судьбу - вечно я нужное слово не могу найти. В общем, будете итоги первого дня подводить. Так, что ли?
- Что там подводить, - попытался улыбнуться Суровцев. - Все итоги - на штрафном табло.
- Не темни, Иван. Я же видел, какие лица у Коновницына и Аксена. Мрачнее тучи!
- К делу, - попросил Суровцев.
- Табло - это еще не все, Иван, - чуточку торжественно выложил альпинист, видимо, давно заготовленную фразу. - Разве поступки человека можно оценить только в цифрах да баллах? Погоди, - схватив он его за рукав, когда Суровцев сделал движение. - Ты же знаешь, Тобор спас мне жизнь. Рискуя собственной!
- Все учтем, Костя…
- Неужели вы прервете испытания?
Суровцев вздохнул:
- Не я решаю это, дружище.
- Но они тебя пригласили, я видел, - горячо проговорил альпинист.
- Ну и что?
- Убеди их, что Тобор не трус. Головой ручаюсь. Нет у него чрезмерно развитого, как его… инстинкта самосохранения.
- В таком случае, что же с Тобором приключилось?
Альпинист с виноватым видом развел руками:
- Если бы я знал, Ванюша…
- А еще переходить в ИСС собираешься! Аксен семь шкур с тебя спустит, если услышит "не знаю". Он таких слов не признает. Учти это.
- Может быть, и в самом деле не надо было учить Тобора этим проклятым прыжкам, - тихо сказал Костя. - Пусть бы передвигался на колесах. Либо гусеницах.
- Аксен прав: ты, Костя, прямо-таки генератор идей, - сказал Суровцев, прощаясь.
- Выспись как следует, Иван, - произнес ему вслед альпинист. - Ты не Тобор, тебе отдых нужен.
У выхода Суровцева поджидали Коновницын и Петрашевский. Остальные успели разойтись.
- Пройдемся, - предложил Коновницын.
Вечерело, и пластиковые дорожки, разбегающиеся в равные стороны от купона, начинали светиться. Долго шли молча - никто не хотел начинать тяжелый разговор.
- Вы куда сейчас, Сергей Сергеевич? - первым нарушил затянувшуюся паузу Петрашевский.
- Нужно малость прийти в себя, - вздохнул Коновницын. - Пойду к себе в гостиницу. Это, конечно, не Леонидион, о котором рассказывал нам Иван Васильевич. Ну, да и я ведь не являюсь почетным гостем Олимпиады.
Петрашевский и Коновницын шли по дорожке, с которой садовый робот, видимо, совсем недавно сгреб опавшие листья. Суровцеву дорожки не хватило, и он шагал рядом, по жухлой траве, тяжело переставляя ноги.