- Идет, - хором откликнулись Раф и Димка. Они охотно приняли игру, предложенную Олегом, ничуть пока не сомневаясь в том, что это все же игра. И трудно было упрекнуть их в легкомыслии, потому что не могли, не умели они представить себе жестокую реальность, в которую их поведет эксперимент. В конце концов, это та же лаборатория, та же испытательная камера, но перенесенная в осенний холодный лес, бесконечно раздвинувшая свои прозрачные стенки. И они - хозяева положения, экспериментаторы, а белая мышь в камере по-прежнему жива и здорова и лопает крошки хлеба с ладони. И все хорошо, все расчудесно.
- У меня сомнение, - сказал Олег. - Кем лучше быть: коренными жителями Ивановки или окруженцами?
- Лучше окруженцами, - сказал Димка. - Кто-то из отряда Петровича мог бывать в Ивановке, знать ее жителей.
- Согласен. Значит, все мы москвичи, московские студенты, ушедшие в действующую армию и ставшие впоследствии бойцами отряда Лескова. Подробностей об отряде никто у Старкова не знал, так что здесь мы можем дать волю фантазии - в умеренных пределах, конечно.
- Если станут спрашивать, - добавил Димка.
Председатель хмыкнул, взглянул на Старкова, а тот ответил незамедлительно:
- Станут, станут. Или вы меня не знаете?
Они его знали отлично. И, что хуже, он сам себя знал, и характер свой дотошный и - подозрительный, и неумение отвлечься от главного дела, вдумчиво разобраться в том, что именно отвлекло. А главным делом для него тогда была деревня. И каратели, которых ждали со дня на день. И обоз, который необходимо сохранить, довести до Черногорья. А трое сомнительного вида партизан-лесковцев, трое сопляков, так не вовремя подвернувшихся на пути, - как раз отвлекающий момент. И может, не разбираться в нем, не взвешивать их показания на аптекарских весах? Сгодятся и хозяйственные, где увесистая гиря замечательной комиссарской бдительности все перевесит.
…Ах Старков, Старков, куда ты посылаешь своих ребят, не обученных лгать хитро и правдиво, даже когда речь пойдет об их собственной жизни? Не знают они ей цену, не лежали они часами в засадах, не ждали ежеминутно выстрела в спину, не знали, что лес этот, тусклый осенний лес, чертовски опасен и для врагов, и для своих. Они пойдут по нему, как ходили всегда, легко и беззаботно, не ожидая ни взрыва мины на тропе, ни внезапной автоматной очереди из мокрых кустов орешника, ни даже окрика "Стой!", когда надо именно стать, и поднять руки, если в упор на тебя смотрит черное дуло "шмайсера", и говорить что-то, и ждать момента, чтобы выбить этот "шмайсер" из рук врага, успеть поймать его на лету, бросить на землю тренированное страхом и мужеством тело и стрелять, стрелять. Впрочем, это они умеют, особенно Олег…
- Мы вас знаем, - сказал Олег, - и сделаем небольшую скидку на ваш нераздумывающий комиссарский возраст. Не беспокойтесь, комиссар, все пули мимо нас.
Если бы так! Если бы верна была глупая поговорочка…
- Ладно, - решил он, - бог не выдаст, как говорится. Давайте отрабатывать подробности.
Пока Старков гонял Олега и Рафа по карте, заставлял их по многу раз мысленно проходить завтрашним маршрутом, рассказывал о возможных партизанских постах и дозорах, описывал бойцов, которые остались тогда с ним, председатель с Димкой отправились в деревню за экипировкой. Они вернулись часа через два, нагруженные потрепанными телогрейками, стоптанными кирзовыми сапогами и прочими принадлежностями возможного партизанского туалета. Решили, что Димкина выцветшая ковбойка в дело сгодится, как и грубошерстный свитер Рафа, а Олегу председатель выдал собственную гимнастерку, штопаную-перештопаную, с темными следами споротых погон.
Олег осмотрел ее и отложил в сторону.
- В чем дело? - обиделся председатель. - Не понравилась?
- Не годится, - отрезал Олег. - Какие, к черту, погоны в сорок втором году?
- Ах, беда какая! - перепугался председатель. - Старый дурак. Ну а ты, паренек, прирожденный разведчик.
"Что ж, начало хорошее, - думал Старков. - Олег внимателен и собран, вкус предстоящего приключения не заглушает в нем осторожности. Заметил следы погон, знает, что в сорок втором офицерские знаки различия носились в петлицах".
- Тогда хоть рубаху возьми, - председатель рылся в куче "добра", собранного в его доме и в доме соседа. - Хорошая рубаха, неподозрительная.
Полосатую темно-синюю рубаху Олег одобрил, как одобрил и старые диагоналевые брюки, и солдатские галифе, и невесть как сохранившуюся довоенную кепочку с пуговицей на макушке. Вооружившись бритвой, оглядел всю одежду, спорол фабричные метки, отодрал у сапог куски подкладки, на которой обнаружились чернильные артикулы, отругал председателя за то, что притащил новую простыню на портянки.
- Мы же не одни сутки в пути. Откуда у нас портянки девственной чистоты? В своих пойдем.
Он только ненадолго забыл о своей серьезности, когда началась примерка обмундирования, хохотал вместе с ребятами над длинным очкариком Рафом, у которого председателевы брюки мешком висели на тощем заду, потом, отобрал у него кожаный ремешок, сходил в подсобку, вынес оттуда моток веревки, отрезал на глаз кусок.
- Веревочкой подпояшешься. Так похоже будет: свои порты не сохранил, пока из окружения шли, а эти в деревне достал - уж какие были.
Старков вспоминал своих бойцов, думал, что Олег подсознательно держится верной линии. В самом деле, какую одежку они носили в те годы? Своя рвалась и снашивалась, а магазины - увы! - не работали, вот и перебивались чем попало, даже, чего греха таить, с мертвых снимали. Он смотрел на студентов: в общем, ничем особенным они не отличались от тогдашних своих ровесников. Разве что волосы подлиннее - так ведь лес это, ни парикмахерских тебе, даже бани порой не было. За минувший месяц лица их обветрились, руки огрубели от монтажной работы, ссадины на них взбугрились коричневой коркой.
- О вещмешках подумайте, - напомнил председатель.
В вещмешки уложили помятые солдатские кружки, откопанные хозяйственным Димкой в председательском сарае в сундуке, пару обмылков, опасную бритву с обломанной ручкой - одну на троих, каждому по смене стираных портянок, еще какие-то мелочи, которые могли сохраниться у солдата, крупную соль в тетрадном листке, сахарный песок в чистой тряпице.
- А как быть с документами? - спросил Раф.
И снова Олег опередил Старкова и не ошибся:
- Какие документы? Свой комсомольский билет возьмешь? Когда тебя принимали в комсомол? В шестьдесят восьмом? Нет, старик, документы свои мы зарыли в землю, когда выходили из окружения. Где зарыли - запомнили. А вообще чего мы ждем? Ну-ка вернитесь, комиссар, в сорок второй год. Перед вами три подозрительных типа. Допрашивайте.
Старков усмехнулся: стоит попробовать. Он представил себе землянку в один накат, тусклый язычок коптилки, колченогий стол, на котором почти такая же карта, как здесь. Он сидит на низком топчане, с трудом пытается побороть сонливость: двое суток не спал, вымотался. Перед ним трое парней в драных ватниках, усталые, осунувшиеся от долгого перехода лица.
- Кто такие? - спросил он и сам удивился и резкому тону своему, и внезапно охрипшему голосу, как после бессонницы и махры-глоткодерки. И председатель взглянул на него с удивлением, будто услышал что-то знакомое, давно забытое, наглухо забитое в черном провале прошлого.
- Солдаты мы, - быстро ответил Олег. - Вас искали, - улыбнулся счастливо, переступил с ноги на ногу - сесть никто не предложил, сказал вроде бы облегченно: - Вот и нашли…
И покатился допрос по накатанным рельсам, и, похоже, не было ошибок в ответах студентов, хотя отвечал чаще Олег, в котором и Раф и Димка молчаливо признали командира.
- Лады, - сказал наконец Старков, хлопнул ладонями по столу. - Давайте ужинать и спать, Утро вечера не дряннее. Подъем в шесть ноль-ноль.
3
Утром Олег отказался завтракать и ребятам запретил.
- Мы в отряд должны оголодавшими прийти. Какая в дороге жратва? Вода да хлеб, если пожалеет кто из деревенских. А то нальют нам в вашем отряде похлебки, а мы морду воротить станем. Куда это годится?
Бриться тоже не стали, оделись тщательно, выстроились позади Старкова, севшего у генератора.
Старков щелкнул тумблером автонастройки поля, стрелка на индикаторе напряженности качнулась и поползла вправо.
- Есть поле, - скучным голосом сказал Раф.
Стрелка прочно встала на красной черте.
- Ну, с богом, как говорится, - Старков встал и повернулся к ребятам: - Как связь?
Олег вытащил из кармана пластмассовую коробочку дублера-индикатора. С его помощью в зоне действия временного поля можно было передать сигнал на пульт. Дежурный - сегодня им оставался Старков - принимал сигнал и вырубал питание. Поле в этом случае исчезало, и участники эксперимента благополучно возвращались в свое время. Олег нажал кнопку на дублере, посмотрел на пульт. Там зажглась лампочка: сигнал принят.
- В порядке.
- Вы это… - председатель почему-то стал заикаться: от волнения, что ли? - не тащите ее в отряд, коробочку вашу. Схороните где-нибудь, а то найдут…
- Знаем, - отмахнулся Олег, спрятал дублер в карман, вскинул на плечо легонький вещмешок. - Тронулись. - И пошел к двери, не оборачиваясь. Ребята за ним, только Раф чуток задержался на пороге, сказал:
- Не волнуйтесь, товарищи. Все будет тип-топ.