Халбек в окружении нескольких почтенных старцев в самом деле был похож на умирающего. Пахсакаша невозможно было узнать: все лицо в синяках и ссадинах, безобразно опухло; глаза завело вверх, дыхание тяжелое, из груди при каждом вдохе и выдохе вырываются судорожные хрипы. Намаз опустился на колени перед Халбеком, осторожно приоткрыл простыню, которой тот был укрыт, и содрогнулся: тело бедного пахсакаша было в худшем состоянии, чем лицо. Руки Намаза непроизвольно сжались в кулаки, он так стиснул зубы, что свело скулы.
- Так кто-нибудь объяснит мне, что случилось? - спросил он, едва сдерживая себя.
- Байские псы поколотили, - печально поднял голову один из старцев.
- Байские?
- Да, хамдамбайские псы.
Намаз какое-то время сидел, крепко зажмурив глаза, опустив голову. Потом медленно поднялся и направился на улицу… Страшен был его вид в этот миг: глаза сужены, ничего не видят, ноздри расширены, вены на шее вздуты. Окружавшие невольно подались от него в сторону.
- Где Аман? - коротко бросил Намаз.
- Заперли мы его, - пояснила Улугой. - За топор схватился, грозился зарубить Хамдамбая… Мы его и заперли в чулане, боялись, натворит что-нибудь сгоряча… Халбека привез твой друг Шернияз. А вот и он сам.
- Здравствуй, - подошел к Намазу Шернияз.
- Что тут произошло? - спросил Намаз вместо ответа.
- Я возил к волостному управителю дрова, на обратном пути вдруг услышал от людей, что на Маргилантепе настоящее побоище, работников бьют.
- Где твоя арба? - прервал его Намаз.
- На улице.
- Знаешь дом Сергея-Табиба в Мужицком кишлаке?
- Найду.
- С самим знаком?
- Так, видел несколько раз.
- Попросишь его от моего имени, пусть немедленно едет сюда.
Шернияз кивнул и попробовал продолжить свой рассказ:
- …Ну, я поскакал к Маргилантепе, а там…
- Трогайся в путь! - процедил Намаз сквозь зубы, не слушая Шернияза. Потом опять прошел в дом, опустился у изголовья страдающего зятя. Люди, прибежавшие узнать, в чем дело, помочь, начали один за другим расходиться. Улугой подошла к брату, опустилась рядом с ним на колени.
- Ты бы зашел, брат, проведал будущего тестя…
- А с ним что случилось?
- Так и его ведь, беднягу, на арбе полуживого привезли.
По обычаям найманских племен, после обручения с невестой жених обязан избегать встреч с будущим тестем и тещей. И только трагическое происшествие заставило Намаза нарушить обычай. Но один он идти не решился и попросил пойти с ним сестру.
- Чего боишься, у тебя же свадьба на днях! - прикрикнула на него Улугой.
К счастью, двор Джавланкула величиной с птичью клетушку оказался пустым: люди, набежавшие проведать пострадавшего, уже разошлись, перепоручив его жизнь аллаху.
- Есть дома кто-нибудь? - подал голос Намаз, стоя у крыльца.
Из низенькой, точно охотничий шалашик, кибитки высыпали дочери Джавланкула, - сколько ни мечтал иметь сына, у пахсакаша все рождались дочери. Но зато одна краше другой. Старшая, Насиба, обручена с Намазом.
- Ой, Намаз-ака! - испуганно отпрянула Насиба, выглянувшая на голос, но не убежала: закрыла лицо обеими руками и заплакала навзрыд. К ней присоединились и остальные девочки. Намаз, чего скрывать, порою и сам плакал, когда становилось невмоготу, но не мог видеть чужих слез.
- Не плачь, Насиба, - проговорил Намаз дрогнувшим голосом. - Слава аллаху, в этом мире можно и отомстить обидчикам, ты увидишь, мы еще расквитаемся с ними.
На голоса из кибитки вышла будущая теща Намаза, Бибикыз-хала, обняла юношу за плечи и заплакала.
- Такая напасть на нашу голову свалилась, сынок, единственную опору нашу подрубили… Заходите в дом, Намаз, отец ждет…
Джавланкул, широколицый, ширококостный, с окладистой бородой, которая закрывала почти всю грудь, лежал недвижно на полу.
- Э, палван-сынок, - обрадовался он, увидев Намаза. - Хорошо, хоть ты у нас есть… Иди, Подойди ко мне, поцелую тебя. Слава аллаху, теперь и у меня будет сын. Мать, Бибикыз, ты вот все плачешь, что мы беззащитные, а есть же у нас защитник, есть!
- Что случилось, дядюшка? - спросил Намаз, опускаясь у ног Джавланкула.
- Хамдамбай это, сынок, - ответил Джавланкул, застонав. - Поясницу мне сломали, подлецы. Считай, настоящими оглоблями били, а! Я слышал даже, как хрустнула кость…
- Ничего, дядюшка! - Намаз прошел к изголовью Джавланкула. - Ничего, они за это еще ответят!
- Хорошо, твой Шернияз подоспел: он как лев дрался со зверюгами.
Солнце закатилось, в комнате стало сумрачно. На двух нишах в стене зажгли "черные светильники" - ватные фитили, плавающие в масле в специальных глиняных сосудах. Девочки примостились поодаль, озабоченные, печальные. Бибикыз-хала расстелила на полу дастархан, разложила на нем сладости, изюм. Насиба принесла узкогорлый прокопченный кумган, стала разливать чай в глиняные пиалы. В доме царила кладбищенская тишина, лишь изредка слышались тяжкие вздохи девочек да сдержанные стоны Джавланкула.
- Нет! - вскочил вдруг Намаз с места. - Нет, этого я так не оставлю! Я рассчитаюсь с негодяем. Нужно будет - дом его предам огню!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ПОДВОРЬЕ ХАМДАМБАЯ
Если в Самаркандском уезде были два настоящих бая, то одним из них, несомненно, считался дахбедский богатей Хамдамбай. Лет ему под пятьдесят, но он все еще был крепок и ловок, движения его точны и быстры, как у юноши. Хамдамбай - вспыльчивый, злопамятный человек. Везде и во всем любил настоять на своем. Перечить ему никто не осмеливался, даже знатные люди округи: Хамдамбай в год раз или два наведывался в Петербург, отвозил в казну его величества немало золота и серебра.
Родом Хамдамбай из Каттакургана. Отец его, Акрамбай, был одним из богатейших людей округи. Старшего своего сына, Хамдамбая, он отдал на службу в контору русского управителя. Хамдамбай был гораздо умнее, хитрее и дальновиднее многих сверстников из своего круга. Быстро обучился русскому языку и письму, снискав доверие и уважение губернатора. Сначала его назначили сборщиком податей, а впоследствии - начальником сборщиков. В те времена сборщики взимали налогов сколько могли: чем больше собирали, тем выгоднее было как для царского двора, так и для них, так как четвертая часть награбленного причиталась им за службу. Сборщики Хамдамбая бесчинствовали.
Среди дехкан, доведенных до крайности, начались волнения. Казию посыпались жалобы, и он был вынужден доложить губернатору о неприглядных делишках Хамдамбая. Казий издал указ провести расследование и наказать провинившихся. Хамдамбай три года не сдавал казне даже одной четвертой собранного с населения налога. Было ясно: всплыви злоупотребления наружу, не миновать неприятностей. Почувствовав это, Хамдамбай, по совету отца, как-то ночью исчез из Каттакургана; распространились слухи, что он отправился паломником в Мекку.
Это было в 1886 году. Хамдамбай с тех пор не появлялся в Каттакургане; обосновался в Дахбеде, купил небольшое имение. На выборах в волостное правление пробился на должность управителя. Стремясь завоевать доверие бедняков, верующих и служителей религии, оплатил восстановление дахбедской мечети, сооруженной в 1630 году Ялангтушбием Баходыром. На западе Дахбеда пойма реки Акдарьи представляла собой болотистые, засоленные земли. Хамдамбай освоил около тысячи танабов этой земли, провел дренажные канавы, поставил на Акдарье дамбу, сделав освоенные земли орошаемыми. Через два-три года, когда на этих землях вырос богатый урожай риса и бахчевых, он распродал каждый танаб, доставшийся ему почти задаром, по тысяче золотых. А со временем Хамдамбай разбогател настолько, что и сам не знал, сколько пасется у него табунов лошадей у отрогов Ургута, сколько отар на пастбищах Нураты, и сколько у него в услужении приказчиков, скупающих хлопок, сушеные фрукты и пшеницу у населения.
Для своего сына, Заманбека, посвятившего себя торговым делам, Хамдамбай стал строить дом вблизи кишлака Маргилантепе. Вначале он регулярно выплачивал работникам деньги, но затем пообещал заплатить все сполна по окончании строительства. Ему поверили. Люди работали даже по ночам, при свете факелов. Вот и здания возведены, одно краше другого, установлены резные двери и окна, двор обведен пахсадувалом, который не пробить и пушкой, но… день расчета со строителями и отделочниками все оттягивался.
Наконец группа мастеров решилась пойти на переговоры с баем. Среди них были и Халбек с Джавланкулом. По счастью, бай оказался дома. Собрав близких родичей и друзей-приятелей, он строил планы будущей свадьбы своего сынка. На совет были приглашены и казий, и тысячник, и управители окружающих волостей. Пиршество было в самом разгаре.
Хамдамбай, прослышав о приходе непрошеных гостей, вышел им навстречу, держа руки за спиной и степенно ступая.
- Добро пожаловать, мусульмане, - сказал он, склонив голову на тонкой шее.
- Пусть приумножаются ваши богатства, Байбува! - приветствовали его работники, приложив руки к груди.
- Чем могу служить? - с некоторой угрозой в голосе спросил Хамдамбай. Он, конечно, тотчас понял, с чем явились эти люди.
Жалобщики молчали, подталкивая друг друга локтями. Самым решительным оказался Джавланкул:
- Мы пришли за расчетом, Байбува, - сказал он, выступив вперед.
- За каким расчетом? - Одна из густых бровей богатея поползла вверх, другая опустилась вниз.
- Байбува, я для вас сто двадцать дней выкладывал пахсадувал.