Бледный, дрожащий от страха Мирза Хамид встал с колен: у него забрезжила надежда остаться в живых.
- Где Одинабиби? - спросил Намаз.
- Так я и знал… - простонал вместо ответа хаким.
- Что "так и знал"? Людей ты ставишь не выше мухи или комара. Думал, что все тебе будет сходить с рук: хочешь - оклевещешь человека, бросишь за решетку, хочешь - выкрадешь чужую дочь и обесчестишь! - До сих пор Намаз усилием воли сдерживал себя, но ненависть жгучими волнами проходила по всему его существу. Лицо его покрылось пятнами, глаза налились кровью. Он взял Мирзу Хамида за грудки, встряхнул. - Отвечай!
- Не могу… не могу дышать… - прохрипел хаким жалобно.
- Говори, не то удушу, как мерзкую тварь.
- Бек!
- Опять ты за свое! Отвечай, где спрятал бедную девушку? Вот, отпустил тебя. Говори.
- Вы все равно не поверите мне, бек.
- А ты когда-нибудь говорил правду?
- Намазбай, позвольте немного отдышаться. - Мирза Хамид закрыл глаза и, широко открыв рот, задышал глубоко и часто. - И на солнце есть пятна, говорят. Что верно, то верно: я однажды оклеветал вас, обвинив, что вы украли коней, ударил пару раз плетью, предал на базаре сазойи… Не прав я был, затмение на меня нашло. Но сейчас, когда жизнь моя висит на волоске, именем всевышнего клянусь, к похищению девушки я не причастен. И нукеры мои не участвовали в этом темном деле. В прошлую среду, кажется, дай бог памяти, да, в среду, ваш тесть Джавланкул приходил ко мне вместе с тремя джигитами, спрашивал, не я ли украл безвинную девушку. Просил вернуть по-хорошему. Но я и тогда сказал, и теперь повторяю: нет, я не совершал этого злодеяния, нет. Клянусь всеми святыми: эту подлость совершил кто-то другой, но не я.
"Врет, спасения ищет, подлец! - подумал Намаз. - Трус и пакостник. Извивался перед Хамдамбаем, чтобы ему угодить, на безвинного человека руку поднял, а теперь соловьем заливается, чтобы оправдаться. Нет, не убийца я, но кто-то же должен очистить землю от этой нечисти! Хватит ему пакостить…"
- Хаким, - стал медленно вытаскивать Намаз револьвер из кобуры. - Ты мусульманин?
- Алхамдулилло!
- Становись на колени.
- Пожалуйста, бек, что прикажете, то и сделаю.
- Помолись, очисти душу перед смертью.
- Нет, нет! - завопил Мирза Хамид, вскакивая. Нелепо махая руками, словно отгоняя невидимых мух, он стал медленно отступать назад. - Бог свидетель, я не воровал девушку. Клянусь пятью своими детьми, старенькой матерью, бек! Не убивайте меня без вины!
- Значит, не ты?
- Не я, всевышний свидетель! - простер к небесам руки Мирза Хамид. Крик этот вырвался из его груди с такой силой, что на миг даже замолкли птицы, щебетавшие в камышовых зарослях. А Назарматвей, державший коней под уздцы, невольно вздрогнул. Кони встревоженно вскинули головы, навострив уши. "Кончал бы уж скорее, - подумал Назарматвей, теряя терпение. - Сколько ни пытай, все равно не признается, мерзавец. Не на того напали".
- Кто же ее украл?
- Бог свидетель, не знаю, - торопливо ответил Мирза Хамид. - Поверьте мне, с того дня, как был у меня ваш тесть, сам потерял покой, все ломаю голову, кто бы мог это сделать. Я чувствую, Намазбай, это специально подстроено для того, чтобы рассорить нас окончательно, сделать непримиримыми врагами.
- Хамдамбая рук дело?
- У меня нет оснований утверждать, что это он.
- Полицейские?
- Не знаю…
Вспышка ярости Намаза стала проходить, решимость сменилась сомнением. Тлевшая в уголке сознания мысль не допустить несправедливости возгоралась все сильнее, охватывая все его существо. "Возможно, и не он украл Одинабиби, - думалось Намазу. - Решись он на это, разве стал бы называться своим именем? Значит, кто-то спрятался за чужим именем. Кто бы это мог быть? Нет, надо все выяснить до конца, тогда и наказывать. Ведь я сам поклялся бороться против лжи и клеветы, нельзя мне поддаваться слепой ненависти и ярости, приумножая несправедливость…"
- Намаз! - вскричал нетерпеливо Назарматвей. - Да кончай ты с ним скорее! Так мы тут до вечера проторчим!
Намаз убрал револьвер в кобуру, подошел к Мирзе Хамиду, окаменевшему в ожидании.
- Чем докажешь, что не ты украл Одинабиби?
- Голову кладу под заклад! - поспешно ответил тот.
- Назар, принеси из моего хурджина бумагу и карандаш, - приказал Намаз. Потом повернулся к Мирзе Хамиду: - Пиши. "Я, дахбедский управитель Мирза Хамид, не участвовал в похищении Одинабиби, дочери жителя Джаркишлака Джавланкула. В случае доказательства моей вины готов понести заслуженную кару". Написал? Приложи палец.
- Готово, Намазбай.
- Сколько человек находится в тюрьме?
- Привлеченных по вашему делу восемь.
- Пиши. "Я, дахбедский управитель Мирза Хамид, клянусь, что сегодня же освобожу из тюрьмы, находящейся в моем ведении, всех арестованных. Если не исполню свое слово - готов нести наказание". Готово?
- Сейчас, последнее слово. Аллах свидетель, Намазбек, все будут сегодня же освобождены.
- Пиши дальше. "Я, дахбедский управитель Мирза Хамид, даю слово, что освобождаю на целый год от разных налогов все население, находящееся в моем подчинении. Если не выполню этого своего обещания, пусть голова моя будет снесена с плеч долой…"
- Уверяю вас, однако, бек, вам не придется снимать мою голову.
- Это мы посмотрим. Все? Приложи палец.
- Баракалло, Намазбек, баракалло. Я знал, верил в вашу справедливость и вот теперь убедился воочию. Даю вам слово, я примусь за похитителей девушки даже раньше вас самих, чтобы совесть моя была чиста перед вами. Только, Намазбек, у меня к вам просьба.
- Говори.
- Я бы просил вас, чтобы в эти дни вы не появлялись в Дахбеде и Джаркишлаке: кругом полным-полно солдат.
- Капитана Олейникова?
- Нет. Из Самарканда прислано много солдат. Теперь я могу считать себя свободным?
- Проваливай. И поскорее принимайся за исполнение твоих клятвенных обещаний.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. СХВАТКА В КУШКУРГАНЕ
Страшно перепуганный Мирза Хамид в тот же день выполнил все обещания, данные Намазу. И был тут же наказан: снят с должности управителя Дахбедской волостью. А наместник Самаркандского уезда полковник Чертов обвинил его в укрывательстве преступника и целые сутки продержал в тюрьме.
Намаз, отпустивший джигитов на осеннюю уборку урожая, все свое время посвятил розыскам Одинабиби. Днем, конечно, он разъезжать не мог. Допросив ночью в спешке нескольких человек, никаких важных сведений он не получил. Перепуганная мать Одинабиби ничего путного не сообщила. Она только все повторяла: "Они были в одежде нукеров, нукеры то были, сынок, нукеры". "Нет, дело так не пойдет, - думал Намаз. - Я должен их достать хоть из-под земли! Иначе как я буду помогать другим, если не могу справиться со своим несчастьем? Не скажут разве, что я трус, потерявший гордость? На чужой роток не накинешь платок. Люди не любят тех, кто не умеет защитить свою честь и достоинство. Никто не пойдет тогда за мной. Нет, я не покину Дахбед, пока не разыщу Одинабиби. Привлекать же к этому делу чужих - недостойно мужчины. Сам должен докопаться до истины, только сам!.."
Однако в волостях Самаркандского уезда, казалось, не осталось уголка, где могли бы безбоязненно скрываться Намаз и его соратники. В каком бы кишлаке они ни появлялись, через час-другой начиналась перестрелка. С кем бы Намаз ни перемолвился словечком, тот на другой день оказывался за стенами тюрьмы…
В тот памятный день Намаз и его приближенные собрались в доме родственника Шернияза, чтобы справить свадьбу последнего. Многие джигиты не успели еще явиться на торжество, не вернулся и Кенджа Кара, который был отправлен оповестить о предстоящей свадьбе джигитов в Эшимаксайской и Челакской волостях.
Кенджа, наскоро сообщив в полицейское управление о сборе Намаза и его джигитов в Кушкургане, поскакал дальше, надеясь, однако, вернуться раньше солдат и успеть известить Намаза о предстоящей опасности.
- Какие-то всадники едут! - кубарем скатился с крыши Джуманбай, стоявший там в дозоре. - Видимо-невидимо!
- С какой стороны? - тотчас оказался на ногах Намаз.
- Со стороны Дахбеда, по большой дороге скачут!
- Выходит, дорога перекрыта. Пустим коней через овраг.
Но отступать было уже поздно. Джигиты не успели добежать даже до конюшни, как отовсюду загремели выстрелы. Намазовским джигитам не удавалось даже поднять головы.
"Надо сделать подкоп и перебраться в соседний дом Усты Гаффара, - решил Намаз. - Через три двора там протекает Кыпчакарык. В ней сейчас большая вода, вмиг унесет нас по течению!"
Велев половине джигитов заняться подкопом, он с остальными перешел к обороне.
- Намаз, сын Пиримкула, сдавайся! - прокричал кто-то из-за дувала. - Сдашься, сохранишь себе жизнь. Капитан Олейников берет тебя под свою защиту!
- Не нуждаемся в твоей защите! - закричал Джуманбай, лежавший на крыше дома. - Вот тебе подарок, собака управителя! - И он открыл огонь.
В тот же миг на дом и пристройки Хамракула, выстроенные в ряд, впритык друг к другу, стали падать, с грохотом взрываться гранаты. Все кругом занялось огнем. Часть крыши рухнула. Огонь, усиливаясь, перекинулся в конюшню, где находились кони.
- Копайте быстрее, быстрее! - торопил друзей Намаз. - Шернияз, подсоби им. Я помогу раненым. Аваз, не прекращай огня!