– Врача! Скорее! Галине челноком живот поранило!
Павел, услышав, как лязгнул замок, осторожно перебрался к противоположной двери, той, что вела в коридор, чуть приоткрыл ее – ровно настолько, чтобы увидеть, как рыдающая съемщица отступила назад, а на пороге бухгалтерии вырос кряжистый мужичок. Лицо его пылало гневом, рот кривился от ярости.
– Черт бы вас побрал!!! – вне себя завопил Аркадий Львович. – Что вы врываетесь? Кто вас звал?
– Несчастье, Аркадий Львович! – плача, повторила съемщица. – Челнок со станка сорвался – и Галине в живот…
– Какого черта! Не умеет обращаться с техникой, пусть не лезет на производство! Когда вылечится, пусть убирается вон! Сколько времени теперь станок простоит, я вас спрашиваю? Хватит нюни распускать! Ваше дело какое? План выполнять! Идите и работайте!
– А как же Галина? – не отставала работница. – Врача надо…
– Да черт бы ее взял, Галину эту! Ладно, будет вам «скорая». Только не стоите здесь, не голосите.
Кряжистый махнул рукой, но все же пошел вслед за работницей в цех, опрометчиво оставив дверь бухгалтерии приоткрытой.
Павел бесшумно выскользнул в коридор, в два прыжка добрался до кабинета Аркадия Львовича, успев по пути мысленно сосредоточиться, чтобы просканировать помещение. Внутри, к его удивлению, никого не оказалось. Куда делся Экбол, было непонятно. Что ж, тем лучше. Никто не помешает сделать то, зачем Павел предпринял этим вечером вылазку на комбинат Ларисы Кирьяш:.
Операция заняла меньше минуты. Павел метнулся к большому, красного дерева столу, заваленному папками, по дороге извлекая из кармана рубашки крохотную, с ноготь, коробочку. Просунул руку под крышку, подержал «жучок» несколько секунд, пока тот не прилепился к шероховатой поверхности. Ну вот, дело сделано. «Жучок» прекрасный. Проверенный. Радиус действия до двух километров. Теперь, даже находясь за пределами фабрики, можно слушать, о чем тут ведутся разговоры.
Бесшумно и быстро Павел вернулся в тесное помещение кладовки.
В коридоре снова послышались шаги, и кто-то громко хлопнул дверью бухгалтерии. Похоже, рассерженный Аркадий Львович вернулся-таки вызвать врача для пострадавшей. Ткачев уже было устроился поудобнее и вставил в ухо миниатюрный наушник, как вдруг пол под ним плавно поплыл вниз. «Лифт, – мелькнуло в голове. – Значит, это не кладовая, а лифт. Очень хорошо. Легче будет пробраться на первый этаж».
* * *
– Ну как, успешно? – нетерпеливо спросила Катя, когда Павел предстал перед, ней, грязный, взлохмаченный, весь в пыли и обрывках ниток.
– Более чем, – лаконично ответил он. – Ты-то как время провела?
– С пользой, – похвасталась Катя. – Прогулялась до автобусной остановки, по пути познакомилась с одной старушенцией. Говорит, живет неподалеку. Фабрику ненавидит, преисподней величает.
– Да, что-то такое в этой фабрике есть, – неопределенно поддакнул Павел, решив не рассказывать Кате ни про несчастный случай, свидетелем которого он стал, ни про хлопковые тюки, весьма подходящие для транспортировки наркотиков из Средней Азии. – Вредное производство.
– Она не про производство говорила, – усмехнулась Катя. – Тут все гораздо серьезнее. Местные жители давно уже стали замечать, что на фабрике то и дело пропадают люди.
– Как это – то и дело?
– Примерно раз в год. Официальная версия – командировки, обмен опытом, лечение в санаториях. Только обратно пациенты, преимущественно одинокие, не возвращаются. Народ подозревает неладное.
– Что именно?
– Наверное, на этот вопрос ответит еще один мой новый знакомый.
– Это какой еще? – напрягся Павел.
– Пойдем, увидишь. Тут недалеко. Полчаса назад случайно наткнулась. Может, еще там.
Они перешли через улицу и вышли к небольшому скверу, посреди которого стоял довольно большой то ли ларек, то ли магазин.
– Гляди,вон сидит. – Катя указала рукой в сторону стоявшей у магазина скамейки.