И еще он был бесстрашным. Рэстан рэстаном, но когда на тебя идут шестеро старших парней с цепями... Таро никогда ничего не боялся. Как он интересовался техникой. Для него любой механизм собрать и разобрать было — раз плюнуть. У него было техническое мышление, так говорил наш преподаватель ремесла. И как в походе, а потом на сборах Таро казался просто железным, он и нес на себе больше всех. И Арни один раз тащил, когда тот свалился во время кросса. На самом деле Таро тоже было тяжело, но он умел терпеть. Про девочек я не стал подробно рассказывать. Наоборот, слегка приукрасил, сказал, что у Таро появилась любимая девушка, а про то, что она его бросила, промолчал. И рассказал про наш побег. Ведь только тогда Таро признался нам, что он — квиринец. И рассказал нам про родителей, про то, что он рос не как все. Они с Арни могли бы остаться еще, но решили разделить мою участь.
Родственники Таро слушали очень внимательно. Жадно слушали. И я рассказал им про наш последний разговор в брошенном доме. Даже про то, что Бог есть любовь. Ну а потом мне осталось только — как Таро взял «Рокаду» и начал стрелять. И шагнул вперед, закрывая нас, и погиб.
Арни тоже умер, позже, от астмы. А я дошел... об этом я уже рассказал очень кратко.
Потом я посмотрел на стариков. Ирна сидела, уткнув лицо в ладони, оперевшись локтями о стол. Геррин смотрел в сторону.
— Значит, и могилы не найти, — сказал он очень тихо. Я неловко кивнул. Я ощущал свою вину — даже и похоронить Таро не удалось. Впрочем, это здесь хоронят, меня это еще у Леско удивило. У нас-то сжигают, а прах выставляют в урне в Залах Памяти.
От Таро и праха не осталось. Даже если его сожгли... прах преступников не сохраняется.
Геррин взглянул на меня и, видно, понял мое состояние. Положил мне руку на плечо.
— Ничего, Ландзо, ничего. Что же делать... это жизнь.
У них и второй сын погиб, подумал я. Вот она, счастливая-то квиринская жизнь. И ничего живут, в уютном тихом доме, внуков нянчат. Физикой занимаются.
Это и правильно. А я вот не выдержал... я слабый человек. Спился.
Смешно сказать даже. Спился. Потому что смысла в жизни никакого не видел больше. Но мне хуже — у них-то остался третий сын, его семья, у них Родина, друзья... а у меня — никого.
— Лин... — произнес Геррин негромко. Тут Ирна поднялась, отвернув от меня лицо и, извинившись, выбежала. Геррин грустно посмотрел ей вслед.
— Я не знаю, что случилось с отцом Таро. Он и сам толком не знал... сказал — разоблачили.
— Самое смешное, что и разоблачать-то было нечего, — сказал Геррин, — он же не был агентом. Он просто женился и там жил. Как частное лицо. Впрочем, настоящего агента сложнее разоблачить, он хорошо знает язык, обычаи, тщательно замаскирован. А Лин... да, сначала он выполнял задание. Это было связано с поиском сагонского влияния. В основном, Ландзо, наши этим и занимаются на чужих планетах. Ну и определением военно-политического потенциала, чтобы хоть знать, откуда какая угроза исходит. Потом он работал совместно с нашим наблюдателем. Официально. Оказывал помощь... мы официально помогаем и Лервене, и Беши, и другим правительствам — кроме военной помощи.
— Но если вы помогаете, — сказал я осторожно, — почему же мы живем так хреново?
— Видишь ли, распределением этой помощи занимается ваше правительство. Я не знаю. Изменение вашего строя, ваших обычаев, религии или еще чего — все это у нас запрещено. Даже влиять запрещено, понимаешь?
— Я уже изучал Этический Свод Федерации.
— И это оправдано... мы и с Лином об этом говорили, давно уже. Он ведь очень давно Анзорой занимался. Мы можем оказать материальную помощь, если правительство просит, даже обязаны оказать. Но что-то менять... это запрещено, и вполне резонно. У каждой цивилизации свой путь развития.