Дождя не было, но тучи нависали низко, казалось, штормящие волны взлетают почти к облакам. Почти никого на Набережной не было, да и кто пойдет гулять в такую погоду...
А почему, собственно, у нас все происходит по сценарию, заведенному Адой?
Мне нравится ей подчиняться... да. Это верно. Ей нравится верховодить. Во всем. В интимном смысле — тоже. Впрочем, это естественно, она и опытнее меня. Странно, вот мысль о том, что у нее кто-то уже был, меня нисколько не беспокоит.
Она знает, как лучше... она каждый раз является в новом обличье. Ее трудно узнать, ее нельзя поймать — как морскую волну. И она умеет обставить наши свидания так, что каждая ночь становится самой первой, романтичной, волнующей.
Чего же мне, дураку, еще надо?
Малости. Знать, что когда я в следующий раз вернусь из патруля, Ада встретит меня. Ада будет меня ждать.
А может быть и не нужно больше ходить в патруль?
Я искал любви — я нашел ее. И за эту любовь вовсе не нужно умирать. Наоборот, можно и нужно жить. Жить, наслаждаться жизнью... плыть по течению. Так не стоит ли посвятить всю жизнь любви?
Для чего же нам и жизнь дана, если не для того, чтобы мы посвящали ее любви?
Ну плевать, я могу какую-нибудь работу и на земле найти. Вон, в «Сад Ами» пойду работать официантом. Или буду учиться на генетика-практика. Цветы разводить... может быть, это и правильно?
Валтэн, конечно, удивится, может, даже обидится. И родственники... ну, в смысле, семья Энгиро — не поймут. Ну и плевать, я могу вообще с ними не встречаться. Мне никто не нужен, кроме одной только Ады.
Я остановился напротив «Ракушки». А что, кстати, это мысль... ну что я за теленок такой? Куда повели на веревочке, туда и иду.
Она позвонила мне — как всегда, совершенно неожиданно.
— Привет!
Мне показалось, я разглядел, на чем она сидит — на краю большого сооружения... может, сцены какой-то? И какие-то люди мелькали сзади. А у нее в руке таяло мороженое.
— Привет, — сказал я, не в силах сдержать улыбку, — ты придешь?
Она засмеялась. Интересно, что это значит — да или нет?
— Слушай, Ада, — я старался говорить как можно беззаботнее, — я вот подумал... может, мы с тобой в ресторан закатимся? А?
Она перестала смеяться и посмотрела на меня с некоторым удивлением.
— Ты что, приглашаешь?
— Ну да... а почему нет? Ну что — пойдешь в ресторан со ско?
— А куда? — поинтересовалась она вдруг.
— Ну хотя бы в «Ворону»...
— Нет, в «Ворону» не пойду, — поспешно отказалась она. Грациозно выгнулась, потянулась, держа мороженое на отлете.
— Ну... а куда?
Ада обернулась, посмотрела на что-то мне невидимое.
— Ой, Ланс, извини... надо бежать. Вот что. Сегодня в восемь у главной колоннады. Понял?
— Слушаюсь, командир, — сказал я обреченно.
Вот опять все получилось так, как хочет она. Причем я даже не знаю, куда мы закатимся... нет, вообще-то я и сам бы хотел исполнять ее желания. Но хотя бы я их знал! Понимал бы ее — хоть вот на столечко!
С восьми до восьми двадцати я успел построить десятка три версий причин ее отсутствия. Наиболее вероятной казалась такая — возможно, она и не имела в виду колоннаду Бетрисанды. Вроде бы, в Коринте никакой другой коллоннады просто не было, но кто знает...
Однако в восемь двадцать серое платье Аделаиды наконец мелькнуло между колонн.
Она оделась на удивление скромно. После того, как я видел ее то в змеиной чешуе, то с прической, где каждый волосок отдельно намазан блестящей краской и стоит совершенно вертикально, то в юбочке из бус, едва прикрывающей ягодицы, это платье казалось просто верхом благопристойности. Обычное серое шелковое платье, узкое, с рубиновой брошкой у стоячего ворота. Тонкие руки Аделаиды были обнажены (это осенью и на таком ветру) и украшены лишь несколькими скромными серебряными браслетами с рубином.