Горловые звуки льются
И курлычут надо мной.
Чашка чая в центре блюдца
С еле видимой луной.Мысли движутся по кругу,
Руки в кольцах горячи.
Мы доверили друг другу
К Царству Божьему ключи.Три ступеньки вниз, и дале -
Рук тепло. Короткий миг.
И на выбитой медали
В темноте нездешний лик.И еще помимо света
Этой тьмы наискосок -
Наше медленное лето
Между пальцами в песок.И потом, спустя немного -
Над землей недолгий час,
Где летает отзвук Бога,
Не дошедшего до нас.1 марта 2001
* * *
Кожа теплая дивана,
Чая темная струя,
Запотевших два стакана,
Справа – ты, и слева – я.И еще немного сбоку -
Мир, затерянный давно,
Еле видимое оку
Полутемное окно.Еле видимая глазу
Тень с подносом на весу.
Хочешь, ветреную фразу
Я тебе произнесу?Я скажу, осмелясь еле,
Не сейчас – потом, весной:
– Неужели в самом деле
Вы помолвлены со мной?И прожив года, наверно,
Вспомним ясно и светло -
Чай. Диван. Подвал. Таверна.
Запотевшее стекло.1 марта 2001
* * *
Елене Сарни
Седьмая ночь. Поземка еле.
Пусты проспекты и немы.
Здоровый дух в нездешнем теле,
Где мы еще уже не мы,Где гололед натерт до блеска
И шум машин далек и мал,
Где сон скрывает занавеска
Меж полотном старинных шпал,Где спит трамвай, унизив дуги,
И спит "рено" на свой манер,
И в нем – две пьяные подруги,
Меж ними – милиционер.А нам идти еще далёко,
Увы, неведомо куда.
Зачем недрéманное око
Уткнулось взглядом в провода,Где среди пятен интернета
Бессонниц улицы густы
И нежно падает комета
Сквозь разведенные мосты?4 марта 2001
* * *
Вот и кончилась слякоть в округе,
И асфальт почернел от тепла,
Отгуляли вчерашние вьюги,
Оттемнела вчерашняя мгла.И луной осиянные дали
Так торопятся в никуда,
Как когда-то в нездешнем начале
Торопили меня провода,Разрезая зарю на зарницы,
Не один совершая виток
Вдоль Земли, что проворно крутится
Снова с запада на восток.
И легко мне, и весело даже
Повторить этот путь не спеша,
Где белее становится сажи
Незнакомая прежде душа,Где звенит не монетой в кармане
И не птицей в самóй вышине -
Медным коло-колом в тумане
То, что в Генуе слышалось мне.5 марта 2001
* * *
Теплая Генуя, плещет волна.
Розы, лотки и машин вереница.
Вид из двустворчатого окна -
Возле фонтана веселые лица.Что я забыл в этом тусклом раю,
Розовом черезвычайно?
Я на два голоса вновь не спою,
Сделать стремясь это нощно и тайно.Лебедь, застыв, неподвижен вовне.
Облако в небе, похоже, застыло.
Рифма природы случилась во мне,
Сердце забилось и позже заныло.Господи Боже, у белой стены
Я на коленях молюсь тебе долго -
Слишком во мне накопилось вины,
Слишком убавилось веры и долга.Дом мой далек, и беспамятен ум,
Руки сильны, тяжелы и напрасны.
Слушает слух фонетический шум,
С коим душа и язык не согласны.Город чужой и чужая страна,
Время чужое, и все же, и все же -
Дай мне допить мою чашу до дна
Из милосердия, Боже.5 марта 2001
* * *
Пошуми, говоришь ты глухо,
Волчью шерсть подымая в рост,
Ты исчадие сна и слуха,
Вдруг прервавшая трезвый пост.Желтой кровью налиты зенки,
Красных век отверсты черты,
Это предки твои, эвенки,
Довели нас до той черты.Как грехи наши нынче тяжки,
Плащ скользит, торопясь с плеча.
Две уродины, две дворняжки,
Две дыры, поперек – свеча.И над всем этим тонко-тонко
Светлый серп сквозь весенний дым,
И оранжевая трехтонка
Из миров, где я был молодым.5 марта 2001
* * *
Ветви ничего, и сны оттуда
Изначально переплетены,
Два больших качаются верблюда
Вдоль земли по краешку вины.Бережны, слепы, велеречивы,
Обжигая ноги о песок,
Слушают надежды переливы -
Бездны неглубокой голосок.Вот они снимают с мехом кожу,
Вот ложатся медленнее сна.
Душу, на томление похожу,
Поднимают бережно со дна.Словно соли, нализавшись смерти
И припав к придуманной воде,
Чертят на линованном конверте
Букву "мы" и следом букву "где".Наливаясь яростью незримо,
Поднимают неподвижный глаз -
На недоразвалины не Рима,
Дородивших незаметно нас.15 марта 2001
* * *
Принеси мне куклу из чулана,
Поиграть на время одолжи,
А потом, не поздно или рано,
Ты ее обратно положи.Я сошью ей модную одежу,
Выглажу и фартук, и жабо.
Жизнь свою нескладную умножу,
Что без куклы было бы слабо.Посажу ея на подоконник,
Брови незаметно подведу.
Будет у голубушки поклонник
У прохожих нижних на виду.Что тебе до пожилой игрушки,
Как проводит чучело часы?
Ведь остались у твоей подружки
Локоны от срезанной косы.Выпьем за развалины чулана,
И, устав от медленной игры,
Мы уснем на краешке дивана
До другой, доверчивой, поры.17 марта 2001
* * *
Беседа затянулась дотемна,
И жаба незаметно задремала.
Она жила, естественно, одна,
Любила также сон и одеяло.И я ей неудобен был вполне,
Незваный гость, напрасно гладил холку,
Но мы успели выпить при луне,
Побормотать в охотку втихомолку.Потом я положил ее в карман
И позабыл про это ненароком.
Москва была тепла, кругом лежал туман,
И от столбов потряхивало током.И мы гуляли долго, до утра,
Пока звезда не вылезла из пены,
Пока не улеглись в лугах ветра,
Спокойно ожидая перемены.Я бормотал о дорогом жилье,
Она сопела бережно и сладко,
Кругом плыла на миллионы лье
Весенняя земная лихорадка.И думал Бог о выгоде тепла,
Надежно помогавшей нашим планам,
И о планетке, вымерзшей дотла,
Украшенной булавочным вулканом.17 марта 2001
* * *
Евгению Витковскому
Дорожденье не неотвратимо,
Цвет и плод единством не больны,
Только умирание не мнимо
Без вины и даже без войны.Вот крыльцо осевшего барака,
Вот листва вчерашнего числа,
Вот мосты железные Монако -
Знаки и труда, и ремесла.Сяду с нищим возле тротуара
И увижу белое пальто,
Ленту цвета позднего муара
И лица сплошное решето.Дыры глаз, нацеленные в душу,
Звуки флейты, медленнее сна,
Где качает беззаботно сушу
Чья-то ненапрасная весна.Малому сегодня сердце радо -
Теплый шарф, непраздные слова,
Гроздь полуживого винограда,
Выжившая вовремя едва.А толпа тягуча и нарядна,
Лица равнодушны и строги,
Впереди босая Ариадна
Ставит в неизбежное шаги.Нищий мил и сбором озабочен,
День прекрасен, свеж и отстранен,
Тот, что был мне веком напророчен -
Не моим, но нынешних времен.Нам сидеть до позднего заката
И смотреть, дыханье затаив,
Повторяя звуки виновато
На чужой бессмысленный мотив.19 марта 2001
* * *
Ворона ладила гнездо
И, ладя, громко напевала
Две ноты "си", полноты "до"
И трижды – ноту "одеяло".И завершив свои дела,
Мне предложила в воскресенье,
В начале самого тепла,
Конечно, ноту вознесенья.Мне предложила покружить,
Покаркать вволю и от пуза,
Мне предложила ноту "жить"
В пределах фрачного союза.А я, увы, уже давно
Был нанят сторожем при складе,
И посему… – Но нота "но"
Меня б оставила в накладе.И полетав с немногим час,
Присели на излете крыши.
Светило солнце выше нас,
И тьма светила – солнца выше.26 марта 2001
* * *
Вокруг видны безмолвия черты:
Молчит вода, и дерево безгласно,
И сон, гонец нездешней немоты,
Мне объясняет истину напрасно.И сам я нем не менее травы,
Но и не боле возгласа и слова,
Людских судеб, людской молвы,
Венца творенья – мони иванова.Перебирая пригоршни словес,
Рот разодрав от уха и до уха,
Живу без понимания и без
И собственного голоса, и слуха..И рядом – рой полубезумных рыб,
С отъятой головой, на блюде дышит,
И, несмотря на музыкальный хрип,
Никто и никого уже не слышит.Все глуше мир, все музыка слышней,
Все безразличней поиски ответа
На склоне лет, на склоне дней,
На склоне гор, на склоне света.27 марта 2001
* * *
Горлинка воркует глубоко в горах,
И ручей не речью – реченькой поет,
Мне твое наскучило муромское "ах",
Угрское упрямство от "до" и до "от".Лодка с легким паром движется на юг,
На остроге рыба корчится в огне.
Что с того, что кончилось время поздних вьюг, -
Лето заполярное не спешит ко мне.