Генри догадался, что старый вождь спрашивал о нем, потому что, выслушав Тириапуре, Хеухеу-о-Мати колыхнул щеками и исподлобья посмотрел в лицо пленного пакеха. Юноша выпрямился. Призвав на помощь самообладание, он твердо встретил взгляд вождя и почти физически ощутил его свинцовую тяжесть. Нехотя отвернувшись, Хеухеу пальцем подозвал Тириапуре и что-то пробормотал. Тот обрадованно кивнул и нырнул в толпу. Через некоторое время послышались возмущенные голоса, и цепь распалась, вытолкнув в круг немолодого маори в грязной набедренной повязке. Затравленно озираясь, он сделал несколько шагов к центру площади. Его изможденное лицо выражало покорность и страх.
Хеухеу-о-Мати сделал ему знак подойти. Нерешительно, будто приближаясь к краю пропасти, маориец двинулся к вождю. Когда дистанция между ними сократилась до трех ярдов, Хеухеу-о-Мати поднял руку. Человек остановился.
- Теурекарепа, раб, отвечай: это ты две ночи назад сторожил моих свиней?
Генри поразился голосу вождя, визгливому и тонкому, как у женщины.
Раб молчал, склонив голову. Его худые плечи вздрагивали.
Внезапно Генри понял, что сейчас произойдет нечто отвратительное.
- Ты не уберег мое добро! Лучшая свинья упала в овраг и издохла по твоей вине…
Визг Хеухеу-о-Мати буравом ввинчивался в мозг. Чувствуя странное оцепенение, Генри широко открытыми глазами смотрел на вождя, который принялся быстро вращать над головой коротенькую каменную палицу. И вдруг с необычайной для своей туши легкостью Хеухеу прыгнул вперед и с размаху опустил оружие на опущенную голову. Раздался тупой стук, толпа радостно взревела. Раб, будто кланяясь, ткнулся носом в колени и завалился набок. Темно-красный ручеек, ширясь, пополз к ногам вождя, заставив его отступить на шаг.
Генри закрыл глаза, его тошнило.
- Как зовут тебя, молодой пакеха? Кто ты? - издалека донесся голос Хеухеу-о-Мати.
С усилием разжав веки, Генри увидел, что вождь, поигрывая палицей, в упор смотрит на него. "Надо ответить… Скорей ответить… Иначе будет поздно", - прыгало в мозгу у Генри, но язык не повиновался.
"Боже, какой я трус!" - с ужасом подумал Генри, замечая, что презрительная, понимающая ухмылка покривила губы жирного старика. Глотнув воздух, Генри хрипло выдавил:
- Э-э… Генри… Гривс… - Звук собственного голоса неожиданно придал ему мужества. - Я сын пакеха, который старый… разводит… большой… много… овец, - заговорил он, торопясь и путая маорийские слова. - Я не враг… меня схватили…
- Вычерпай воду из своего рта! - грубо оборвал его Хеухеу-о-Мати. Лицо его стало брюзгливым. - Ты плохой, совсем плохой. Ты помог убежать нашему врагу. Зачем ты перегрыз веревки?
Юноша растерянно молчал, не зная, что ответить.
- Ваикато не воюют с пакеха. Ты сам бросил в нас копье вражды… - повышая голос до визга, продолжал старик.
Генри вздрогнул. Неужели за спиной вождя стоит тот самый?!
- Ты хитрый пакеха-маори. Но Хеухеу хитрей тебя…
Тот! Сомнений не оставалось: это его он видел в отцовском дворе…
- Хеухеу не прощает врагам, нет-нет…
Слова вождя уже не доходили до сознания Генри. У входа в священное здание стоял, равнодушно прислонясь к стене, высокий сухопарый человек в плаще из шкурок киви.
- Вождь! - звонко выкрикнул Генри, указывая рукой на человека в плаще. - Он был у нас дома… Он скажет… что я… не враг.
"Он не может меня знать, - пронеслось в мозгу. - Это я его видел, а не он меня. Как же его зовут? Pane… Pyiae…"
Хеухеу подозрительно прищурился и обернулся.
- Что скажешь, Рапети Ароа?
Худощавый покачал головой.
- Я не встречал этого желтоволосого пакеха, - бесстрастно проговорил он.
- Рапети! Ты приходил к отцу… Его зовут Сайрус Гривс… - срывающимся голосом настаивал Генри. - Были еще три воина… Вы смотрели наших свиней… Вспомни, Рапети!..
- Таирути? Старый пакеха Таирути? - быстро проговорил Хеухеу-о-Мати, настороженно всматриваясь в юношу. - Ты слышал, о чем говорил Рапети Ароа с пакеха Таирути, которого называешь отцом?
- Нет, нет, - Генри замотал головой. - Я не слышал… Я был на… - запнулся он, пытаясь вспомнить, как на языке маори слово "чердак". - Я был наверху, на доме и видел…
Надежда на спасение крепла. От Генри не укрылся интерес главы ваикато к имени его отца.
Старый вождь нахмурился, отчего его глазки скрылись под мохнатым навесом бровей. Подумав, он буркнул:
- Пусть подойдет Те Реви Акиту.
Из толпы вышел костлявый воин - тот, что командовал отрядом, взявшим в плен Гривса и Тауранги. Старик, сердито косясь на окружающих, что-то негромко спросил у него. Тот ответил тоже вполголоса и покачал головой.
Видимо, ответ удовлетворил Хеухеу.
- Давно ли ты стал другом презренного нгати? - спросил он уже менее враждебно.
- Там, в горах, я увидел его в первый раз, - без запинки ответил Генри, чувствуя, что бояться теперь нечего. - Он помог мне выбраться из ямы. И сразу же пришли твои воины, которые схватили нас.
- Зачем ты перегрыз веревки? Зачем ты помог ему бежать? - снова начиная горячиться, закричал Хеухеу-о-Мати и топнул ногой.
Генри осенило. "Болван, - обозвал он себя. - Ты забыл, с кем имеешь дело. Они же суеверные дикари".
- О вождь! - произнес он торжественно, закатывая глаза и поднимая вверх руки. - Я не грыз веревки, зубы мои слишком слабы. Но я видел, как ночью в амбар прилетела большая черная птица с клыками собаки…
Хеухеу-о-Мати вздрогнул и невольно отступил на шаг. Ропот прошел по толпе. Полуоткрыв тонкогубый рот, вождь с опаской смотрел на Генри, будто ожидая, что тот сам сейчас превратится в страшную птицесобаку.
Настроение Генри улучшалось с каждой секундой. Сейчас, глядя на замерших в мистическом страхе ваикато, он готов был рассмеяться им в лицо.
- Гам! - и она перекусила веревку на его руках, - продолжал азартно фантазировать он. - Гам! - она перекусила веревку на его ногах. А потом… а потом… - Надо было срочно придумать, что же было потом, и Генри тотчас придумал: - Она сделала его маленьким-маленьким… схватила зубами за плащ и - ффу! Улетела!
Сейчас Генри от души жалел, что его не видит никто из манчестерских друзей.
Хеухеу с облегчением перевел дух, на его лице появилось подобие улыбки. В толпе взволнованно перешептывались.
- Юный пакеха Хенаре, вот моя речь к тебе, - почти ласково заговорил вождь, поднимая руку вверх, как для клятвы. - Твой отец Таирути - большой друг ваикато. Солнце еще не успеет встать, как столб, а ты уже будешь плыть в большой лодке к отцу. Скажи другу Таирути, что Хеухеу-о-Мати будет верен слову. Передай ему, что всего ночь тому назад в моем доме был долгий совет с младшими вождями. Среди них не оказалось несогласных с Хеухеу-о-Мати. Скажи, что летающая рыба уже пересекла нос лодки и что великий бог Ту уже проснулся и не хочет больше ждать. Ты запомнил, друг Хенаре?
"Вот так-то, - злорадно подумал Генри. - Теперь уже "друг Хенаре"…"
- Да, вождь. Я все запомнил, - сказал он почтительно.
Хеухеу-о-Мати обернулся к младшим вождям.
- Пусть проводят с почетом моего друга Хенаре, - с важностью проговорил он. - Пусть накормят его пищей из моих лучших калебас. Пусть сын пакеха Таирути будет думать о нас хорошо…
Старый вождь сдержал свое слово: полдень еще не наступил, а двадцативесельная пирога с высоким, круто загнутым носом уже рассекала волны, прыгая на малых перекатах и ловко обходя облизанные рекою валуны.
На корме пироги, с любопытством поглядывая по сторонам, сидел Генри Гривс.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
повествующая о странном товаре мистера Типпота
Когда Генри вошел во двор, Сайрус Гривс заканчивал приготовления к дороге - приторачивал к седлу косматой кобыленки тюк с полудюжиной шерстяных одеял. Увидев в воротах сына, старый колонист уронил одеяла, всплеснул руками и взволнованно заковылял навстречу. Генри еще не видел отца плачущим, но на этот раз неожиданная радость заставила старика прослезиться. Он долго тискал, мял и щупал сына, то зарываясь в его пропыленную куртку, то заглядывая в лицо юноши бесцветными влажными глазками. Искренний всплеск отцовских чувств смутил и растрогал Генри. Впервые за эту неделю он почувствовал, насколько все-таки близок ему этот хитрый болтливый старикан.
Из восторженного кудахтанья отца Генри понял, что всего час-полтора назад на ферме побывал Тауранги. "Ободранный такой парнишка, на ногах не стоял, а все про тебя, сынок, да про тебя - чтоб выручал, дескать, я тебя поскорей… Хотел покормить я его, да ведь нет, поплелся. Как звать - и то не сказал…" - в таких выражениях рассказал сыну Гривс-старший об этом визите. И добавил, что в общем-то он не слишком боялся за судьбу Генри. С племенем ваикато договориться он всегда сумел бы, но страшно было опоздать: вдруг сынок глупостей нагородит, ведь характерец-то бедовый и всякое может статься…
Но у Генри не было уже сил выслушивать отцовские сентенции. Измученный физически и душевно, он еле дождался, пока отец разберет ему постель. Раздевшись, он упал на массивную, надсадно заскрипевшую кровать и уткнулся в подушку. Сайрус Гривс продолжал что-то монотонно говорить, но, услышав глубокое, ровное дыхание Генри, вздохнул и стал подбирать с пола замызганную одежду. С минуту он постоял около спящего сына, о чем-то сосредоточенно думая и помаргивая воспаленными веками. Еще раз вздохнул, повернулся и тяжело захромал. к выходу.