Как зелены ее волосы,
как девственны груди; мелкие фермы
жмутся к ее бокам,
чтобы силу набрать; жизнь бьет ключом
Под этим гулким небом,
А реки - но нам, нам достаются
Одни злоключения, от Канзаса до побережья,
грязь и вонь заштатных тюрем
и дубинки легавых и фараонов,
А все потому, что нам было плевать, -
помнишь, Джо,
Как беспечны мы были, как мы пели
ночи напролет в их грязных тюрьмах и как мы,
Прослышав о парне по имени Маркс,
уже не столько пели, сколько говорили
И говорили. Мы были "перекати-поле",
Но говорить мы умели, не могли же они сажать
Нас за это - но сажали! -
помнишь, Джо,В конце моей жизни
Один Большой Союз
и наш съезд в Чикаго; Красные Мандаты,
листовки; ночевки в парках,
в аллеях; мы, "уоббли", приветствуем криком
тех, кто болтает по-нашенски, а прочих
заглушаем песней. "Паровоз свистит,
Эй, слышишь, паровоз свистит".Дабы, сознавшись в своих преступлениях, я мог
Миллионы звезд, Джо, миллионы миль.
А помнишь "Св. Иоанна" Винсента
Во время Голдфилдской стачки, застенчивого
коротышку
с тоненьким голоском; он поднялся на сцену
и давай метать в нас слова, и те
угодили нам в скулы и в самое сердце,
неотвратимые, как камнепад в горах.
И "Садовника", этого ангела во плоти
с пачкой динамита в каждой руке.
И Петтибоуна с Мойером: "Стачка -
Ваше оружие, к черту политику!"
Помнишь - в Бойзе -
"Биг Билл", обводящий налившимися кровью
глазами,
как раненый бык, людей и сам зал
суда - "Его честь,
Этот ублюдок…"А Конвенция "хобо"
(Миллионы звезд, Джо, миллионы миль.):
"Аллилуйя, я босяк,
Аллилуйя, я босяк". Его честь,
этот сукин сын!
И Большая Стачка в Лоренсе, Массачусетс, -
23 тысячи стеной, из каждого уголка
любого лесочка в Америке, 23 тысячи, -
Помнишь, Джо. "Обойдемся без
вожака. Сами сумеем
все уладить".
""Блэки" Форд и "Носатый" Сур
В Уитленде - ИРМ не уничтожает
собственность" - и схлопотали пожизненное.
"О. я насчитал
Столько звезд, насчитал миллионы тюремных
прутьев".Сан-Диего, импровизированные трибуны,
Сотни трибун! И всегда
тюрьма отнимала у нас небо
и звонкий стук колес
быстрого товарняка; вместо этого
дезинфекции, от которых мы харкали кровью,
Но пели - господи, как же мы пели,
помнишь вот эту,
Джо, - "Один Большой Союз,
Один Большой -"надеяться, что пребуду
Что они значат, Джо, эти ружья!
Они бессильны против городов, неба, песен,
которые переросли
любого из нас, мы были
Бездомными бродягами, но наши песни
были из плоти и крови.
На небе не воздвигают трибуны,
И угощений не стоит нам ждать
после смерти,
но, Джо,
У нас было то, чего не было у них:
мы любили страну
глубоко и всерьез.пребуду с Тобой
На небе. Аминь.(Не шелохнутся
ружья.) Нагишом
мы спали на этой земле в самую стужу,
слушая слова парня по имени Маркс.
Пусть сожгут нас, повесят, застрелят, Джо Хилл,
После нас останется то,
из чего выходят песни.
МАЙКЛ ГОЛД
© Перевод М. Зенкевич
НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПОХОРОНЫ В БРЕДДОКЕ
Слушайте траурный марш необычайных похорон.
Слушайте историю необычайных американских похорон,В городе Брэддоке, в Пенсильвании,
Где сталелитейные заводы, как драконы в пламени,
пожирают людей, землю и небо,
Наступила весна. Робко, как ребенок, проходила она
по стране стальных чудовищ.
Ян Клепак, рослый весельчак, чех, по пути на работу
в шестом часу утра
Любовался зеленой травой на холмах у реки и буйным
белым цветом слив.
И когда, полуголый, он обливался потом у пудлинговой
печи, как демон в зловонии серы,
Он мечтал, вспоминая
Белый цвет слив и весеннюю зелень травы.
Он совсем забыл про сталь, и ему вспоминались то грудь
жены, то смех ребенка, то веселые песни гуляк
на дороге.
Он думал о коровах, овцах, крестьянах, селах и полях
солнечной Богемии.Слушайте траурный марш необычайных похорон.
Слушайте историю необычайных американских похорон.Берегись! Берегись! Ян Клепак, печи ревут, как тигры,
Языки пламени мечутся, как обезумевшие желтые тигры
в клетке.
Берегись! Уже десять часов, и новая струя кипящей стали
течет в желоб.
Берегись! Рычаг трещит у одного из этих дьявольских
котлов.
Берегись! Рычаг соскочил, и бешеная сталь вырвалась
из заслонок.
Берегись! О, мечты твои кончены, сталь растерзала тебя,
Ян Клепак!Слушайте траурный марш необычайных похорон.
Слушайте историю необычайных американских похорон.В трех тоннах остывшей стали - кости, мясо, нервы,
мускулы, мозг и сердце Яна Клепака
Вместе с мыслями о зеленой траве и овцах, о цвете слив,
о смехе ребенка и о солнечных селах Богемии.
Директор завода подарил этот тяжелый стальной гроб
вдове Яна Клепака,
И на большой платформе везут его к огромной яме
на кладбище.
Вдова и двое друзей едут в карете за глыбой стали
с останками Яна Клепака.
Скрываясь за спущенной шторой, они оплакивают
растерзанного сталью.Слушайте траурный марш необычайных похорон.
Слушайте историю необычайных американских похорон.И все трое думают разное на кладбище.
"Нет, лучше я буду пить, но не женюсь и не стану отцом
веселых малюток.
Я хочу забыться, ведь я ничтожество,
А жизнь такая же грязная шутка, как похороны Яна!" -
Так думает один из друзей на цветущем кладбище,
Когда лебедка спускает три тонны стали с останками Яна
Клепака.(Слушайте траурный марш необычайных похорон!)
"Я стану прачкой, уборщицей, пятидесятицентовой
шлюхой, но не отдам детей на сталелитейный!" -
Так думает вдова Яна Клепака, когда земля засыпает
стальную глыбу,
В теплый апрельский день, под ярким солнцем.(Слушайте историю необычайных американских похорон!)
"Я закалю себя, как сталь, - нет, крепче стали,
И вернусь сюда, отолью пули из останков Яна, чтобы
стрелять в тиранов!" -
Так думает другой друг, который услышал,
Услышал траурный марш необычайных похорон,
Услышал историю необычайных американских похорон
И в ярости стал походить на котел, срывающий рычаг.Слушайте траурный марш необычайных похорон.
Слушайте историю необычайных американских похорон.
ТРЕТЬЯ СТЕПЕНЬ
Пятеро здоровенных сыщиков в одиночке с заключенным.
О, они сумеют развязать ему язык.
Они слепо толкутся, как взбесившиеся быки в загоне.
Им так неудобно и тесно в темной камере,
Их стесняет одежда, белые воротнички давят им шею,
Они пыхтят в поту и ругаются, молотя дубинками,
Пятеро здоровенных сыщиков в одиночке с заключенным.Они скрутили ему руки так, что захрустели кости,
Искровянили его бледные виски и надломили четвертое ребро,
Исполосовали всю спину и превратили рот в кровавую кашу,
Подбили синяками глаза и расплющили ему нос,
Пятеро здоровенных сыщиков в одиночке с заключенным.Месяц заглянул невзначай в решетку и поспешно скрылся.
Проехало такси с подвыпившей смеющейся парочкой.
Зазвенели ключи в коридоре, и газовый рожок
насвистывает какой-то мотив.
Заключенные ворочаются на койках, грезя о свободе.
А пятеро здоровенных сыщиков ведут в одиночке допрос,
Убеждая заключенного заговорить.Говори! - убеждают свинцом дубинки, каблуки,
волосатые кулаки.
И его колотящееся сердце просит заговорить:
Все истерзанное тело, как ребенок, глодаемый крысой,
плачет: "Говори!"
И мозг в огне агонии молит: "Говори! Говори!"
И кровь стонет: "Жена ждет тебя дома, говори ж!
Говори ж!"
И миллион диких голосов вопит в уши: "Говори ж!
Говори ж!"
Но заключенный молчит.