Анна Брэдстрит - Поэзия США стр 62.

Ганг обмелел, и безвольные листья
Ждали дождя, а черные тучи
Над Гимавантом сгущались вдали.
Замерли джунгли, сгорбись в молчанье.
И тогда сказал гром
ДА
Датта: что же мы дали?
Друг мой, кровь задрожавшего сердца,
Дикую смелость гибельного мгновенья
Чего не искупишь и веком благоразумия
Этим, лишь этим существовали
Чего не найдут в некрологах наших
В эпитафиях, затканных пауками
Под печатями, взломанными адвокатом
В опустевших комнатах наших
ДА
Даядхвам: я слыхал, как ключ
Однажды в замке повернулся однажды
Каждый в тюрьме своей думает о ключе
Каждый тюрьму себе строит думами о ключе
Лишь ночью на миг эфирное колыханье
Что-то будит в поверженном Кориолане.
ДА
Дамъята: лодка весело
Искусной руке моряка отвечала
И море спокойно и сердце весело
Могло бы ответить на зов и послушно забиться
Под властной рукой

Я сидел у канала
И удил, за спиною - безводная пустошь
Наведу ли я в землях моих порядок?
Лондонский мост рушится рушится рушится
Poi s’ascose nel foco die gli affina
Quando fiam uti chelidon - О ласточка ласточка
Le Prince d’Aquitaine à la tour abolie
Обрывками этими я укрепил свои камни
Так я вам это устрою. Иеро́нимо снова безумен.
Датта. Даядхвам. Дамъята.
Шанти шанти шанти

УИЛЬЯМ КАРЛОС УИЛЬЯМС

АПОЛОГИЯ
© Перевод В. Британишский

Почему я пишу сегодня

Красота
Этих страшных лиц
людей незначительных
побуждает меня:

негритянских женщин
поденщиков -
старых и столько переживших -

возвращающихся домой вечерами
в поношенной одежде
их лица подобны
старому флорентийскому дубу

Также

застывшие маски
ваших лиц побуждают меня -
значительные люди -
но
совсем по-другому

ВЕСНА И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ
© Перевод В. Британишский

По дороге в инфекционную больницу
под этим океаном голубизны
пестрящим облаками гонимыми с северо-востока
холодный ветер. По сторонам дороги -
бесконечные пустые поля
коричневые от сухого бурьяна. Местами
пятна стоячей воды
отдельные высокие деревья

Вдоль всей дороги розовая, красноватая,
узловатая, вертикальная, ветвящаяся
живая плоть кустарников и деревьев
с мертвыми коричневыми листьями, а под ними
безлиственные побеги -

безжизненные на вид, бессильные,
ошеломленные приходом весны -

В этот новый мир они вступают нагие,
закоченевшие, не уверенные ни в чем,
кроме того, что вступают в него. Вокруг
все тот же привычный, пронизывающий ветер -

Сегодня трава, завтра
это окажется кудрями дикой моркови
Один за другим они обретают определенность
Это ускоряется: форма листа, рисунок
Но пока что оцепенелая торжественность
вступления - хотя глубокая перемена
произошла уже с ними: вцепившись в землю,
пробуют шевелить корнями, начинают пробуждаться

КРАСНАЯ ТАЧКА
© Перевод В. Британишский

как много
значит

красная
тачка

покрытая глазурью
дождя

среди этих белых
цыплят

МОРСКОЙ СЛОН
© Перевод В. Британишский

Отторгнутый
от необъятного моря -
будто свергнутый
с неба -

Леди и джентльмены!
крупнейшее морское чудище
когда-либо демонстрированное
живьем

гигантский
морской слон! О половодье
плоти
хватит ли рыбы

чтобы
удовлетворить аппетит
которого тупость
не может уменьшить?

Изголодался
истощал к апрелю
это еще немногое
что от него осталось -

Плоть желает тебя
огромное море -
Говори!
Блоуоф! (Накормите

меня) моя
плоть распахнута
рыба за рыбой в эту пучину
проваливается

проскальзывает
извергается обратно
вместе с соленой водой
и слюной

глаза
глядят тревожно - оторван
от моря.
(Самый
разумный совет) Они
должны бы
пустить его обратно
откуда он взялся

Глазеют.
Диковинная морда -
из рассказов старых моряков -
подымается

бородатая
на поверхность -
и единственное
разумное

мнение этой женщины
Конечно
он необыкновенный но
его должны бы

выпустить
обратно в море откуда
он взялся.
Блоуоф!

Ползайте по земле
пляшите
на проволоке играйте в мяч
унижайтесь

и калечьте себя -
Но я
сама любовь. Моя родина -
море -

Блоуоф!
никакого преступления кроме
слишком тяжелой
туши

которую море
носило играючи - подымается
на поверхность
воды

пенящейся бурлящей
вокруг
самки распугивают
рыбу мокрые от

избытка желания
и весна
красуется оживляющи
естество

ЧИСТЫЙ ПРОДУКТ АМЕРИКИ
© Перевод П. Вегин

Чистый продукт Америки
сходит с ума -
горный народ Кентукки

или ребристых северных окраин
Джерси
с ее затерянными озерами и

долинами, с ее бирюками, ворами,
древними рода́ми
и всевозможной смесью

мужчин, что пристрастились по
стране колесить в поездах
из жажды приключений -

и молодых нерях в разврате
купающихся
с понедельника до субботы,

чтобы в субботний вечер нарядиться
в мишуру
воображения которое не знает

корней крестьянских, сообщающих
характер,
они возбуждены и щеголяют

в лохмотьях - отдаваясь без
эмоций
кроме леденящего ужаса

под живой изгородью черемухи
или калины -
которого они не в силах выразить -

Покуда это будет длиться, брак
возможно
с примесью индейской крови,

погонит девушку, предельно одинокую,
в объятия
болезней иль убийства,

ее спасет какой-нибудь
агент -
воспитанная государством и

в пятнадцать присланная на работу в
какой-нибудь со всех сторон зажатый
дом в пригороде -

семья врача, какая-нибудь Элси -
сладкоголосая вода,
выражающая хилым

умишком истину о нас -
ее необъемные
бедра и колеблющиеся груди

адресованы дешевым
драгоценностям
и состоятельным молодцам с ясным взором

словно земля под нашими ногами
была
экскрементом некоего неба

а мы деградирующие узники
обречены
на голод, пока не станем есть отбросы

в то время как воображенье догоняет
оленя
на душных лугах сентября

заросших золотыми розгами
Так ли иначе
это видимо нас разрушает

Лишь отдельные блики от
чего-то
исходят

Никого
способного свидетельствовать
и всё уладить, никого способного вести машину

НЕГРИТЯНКА
© Перевод В. Британишский

с букетиком огненно-ярких
ноготков
завернутых в старую газету:
гордо несущая их
простоволосая
с тяжелыми
бедрами
заставляющими ее
покачиваться при ходьбе
разглядывает витрины
мимо которых
проходит.
Кто она
если не посол
из другого мира
мира прелестных ноготков
оранжевых и желтых
который она представляет
не сознавая этого
думая
что просто проходит по улицам
ранним утром
подняв цветы
как пылающий факел.

ЯХТЫ
© Перевод В. Минушин

соперничают в море, защищенные выгибом береговым
от слишком тяжелых ударов неукротимого океана,
излюбленной пытки, всегда избираемой им

для наикрепчайших бортов, людьми упрямо
выставляемых против него, и превращающей их в щепы.
Мотыльками в тумане, искрящиеся в ясном

блеске безоблачных дней, они летят под высокими
кособрюхими парусами, рассекая зеленую воду
острыми носами, а матросы, как муравьи,

мечутся, убирая, и ставя, и крепя паруса
на повороте, когда мачты едва не ложатся на воду,
и, поймав ветер, бок о бок правят к финишным буям.

На ровной арене открытой воды, с подобострастным эскортом
рыскающих новичков и умелых яхтсменов,
они кажутся юными, редкостными, как свет

счастливого взора, скользя с прирожденным
изяществом, свойственным совершенству, свободе,
вызывая зависть. Вот море, несущее их, мрачнеет,