Анна Брэдстрит - Поэзия США стр 53.

ТРИ СЛОВА
© Перевод М. Зенкевич

В детстве я слышал три красных слова;
Тысячи французов умирали на улицах
За Свободу, Равенство, Братство, - и я спросил,
Почему за слова умирают люди.

Я подрос, и почтенные люди с усами
Говорили, что три заветных слова -
Это Мать, Семья и Небо, а другие, постарше,
С орденами на груди, говорили: Бог, Долг
и Бессмертье, -
Говорили нараспев и с глубоким вздохом.

Годы отстукивали свое "тик-так" на больших часах
Судеб человеческих, и вдруг метеорами
Сверкнули из огромной России три
Суровых слова, и рабочие с оружием пошли умирать
За Хлеб, Мир и Землю.

А раз я видел моряка американского флота,
Портовая девчонка сидела у него на коленях,
И он говорил: "Нужно уметь сказать три слова,
Только и всего: дайте мне ветчину
и яичницу, -
Что еще? - и немножко любви.
Моя крошка!"

ОМАХА
© Перевод В. Британишский

Красные крыши и красные коровы ярко горят
на зеленом фоне лугов, окруживших Омаху, -
фермеры везут по дорогам цистерны сливок и
фургоны сыра.

Гряда порогов пересекает реку напротив
Каунсил-Блаффс - и лачуги висят кое-как,
прилепившись к склонам холмов, окруживших
Омаху.

Стальная дуга, как узы родства, связует Айову
и Небраску над желтой, бьющей копытами
рекой Миссури.

Омаха, труженица, кормит целые армии,
Жрет и ругается с неумытой рожей.
Омаха работает, чтобы дать всему миру завтрак.

ШУМНАЯ ЖИЗНЬ НА ОДИННАДЦАТОЙ АВЕНЮ
© Перевод В. Британишский

Есть в этом что-то страшное:
уличная шарманка,
цыган-шарманщик, цыганка,
обезьянка в красной фланели -
стоящие у двери
с надписью "Дом сдается",
а шторы висят понуро,
и никого нет дома.
Такого не видел я сроду.
Бог даст, не увижу до гроба.

Шум-бум-трам-тарарам.
Хуп-де-дудль-хар-де-хум.
Где никого нет дома? Все, как один, дома.
Шум-бум-трам-тарарам.
Мэми Райли и Джимми Хиггинс вчера вечером
поженились; Эдди Джонс умер, задохнувшись
от кашля; Джордж Хэкс получил должность в
полиции; Розенгеймы купили никелированную
кровать; Лена Харт хихикает с новым хахалем;
уличный торговец кричит на чистейшем
чикагском наречии: "Продаю помидоры, продаю
помидоры!"

Шум-бум-трам-тарарам.
Хуп-де-дудль-хар-де-хум.
Где никого нет дома? Все, как один, дома.

ЛЕПЕСТКИ ДИКОЙ ЯБЛОНИ
© Перевод В. Британишский

Чья-то девчоночка, - как легко сочинить
слезливую историю о том, какая она была
когда-то и какая теперь.

Чья-то девчоночка - она играла когда-то в июне
под деревом дикой яблони, и лепестки
летели на черные волосы.

Это было где-нибудь на железнодорожной линии
Эри, может быть, на станции Саламанка,
Пэйнтед-Пост или Хорс-Хедс.

Она отряхивала с волос лепестки и вбегала в
дом, мать ей умывала лицо, и у матери
болела голова от упрямого голоса: "Не
хочу".

Чья-то девчоночка - сорок чьих-то девчоночек,
одинаковых в красном трико, образующих
арки, подковы и пирамиды, - сорок
девчоночек шоу, голоножек, лошадок,
лягушат.
Как легко сочинить слезливую историю о том,
какая она была и какая теперь - и как
лепестки летели на черные волосы в июне.

Пусть огни Бродвея бросают блестки и
брызги - и такси протискиваются сквозь
толпу, когда шоу окончилось и на улице
начинает темнеть.
Пусть девчоночки смоют краску и съедят свои
полночные сандвичи, путь им видятся сны
до утра, допоздна, долго-долго, после
утренних газет и тележки молочника и -
Пусть им долго снится все, чего хочется…
нюнь… где-то там, на железнодорожной
линии Эри… дикая яблоня… белые
лепестки.

ТРАВА ЛЕТОМ
© Перевод Э. Ананиашвили

Летом трава испытывает боль и шепчет.

Она чего-то ждет;
она поет и взывает; она изливает свои
жалобы
Звездам, мерцающим в вышине.

Дождь слышит; дождь отвечает ей;
дождь надвигается медленно;
Дождь увлажняет лицо травы.

МОЖЕТ БЫТЬ
© Перевод Э. Ананиашвили

Может быть, он верит мне -
Может быть, нет.
Может быть, мне пойти за него -
Может быть, нет.
Может быть, ветер в степи,
Может быть, ветер над морем, может быть,
Кто-нибудь где-нибудь, может быть, сумеет
сказать?..

Я положу голову ему на плечо,
И, когда он спросит меня, я скажу: "Да".
Может быть…

МИСТЕР АТТИЛА
(август 1945)
© Перевод И. Кашкин

Вы стали мифом, профессор:
Ваш мягкий голос,
Ваши книги, теории,
Уклончивые заячьи повадки,
Академический головной убор
И средневековая тога.

Кто бы мог подумать, профессор!
Вы, такой забывчивый и рассеянный,
Вы, который, стукнувшись о дерево лбом,
Вежливо говорите: "Ах, а я думал, что вы дерево" -
И проходите дальше, рассеянный и забывчивый.

Это вы, мистер Аттила? Как вы себя чувствуете,
Снаряжая заряды всесокрушающей силы?
Неужели это вы - атомщик-практик?
Неужели вы отказались от ваших абстракций?
Ведь это вы, мистер Аттила, недавно сказали:
"Простите, но, кажется, нам удалось добиться
некоторых результатов
В понимании остаточных свойств радиации
атома".

ГОРОДСКОЙ ЭТЮД
© Перевод А. Сергеев

Грязные контуры города удлинены.
Дома и кварталы тянутся милями.
Громкие грузовики развозят утренние газеты.
В ночных клубах танцовщицы кончили танцевать.
В кабаках квартеты импровизируют "Покажи мне
путь домой".
Солдаты и моряки ищут улицы и номера домов.
Ночные вахтеры на полдороге между полночью
и завтраком.
Глянь в окно: если считать с вечера, то уже поздно.
На юге, голубом, как голубиное яйцо,
Облака принимают лунные ванны.

УРОК
© Перевод А. Сергеев

В начале апреля деревья
просыпаются после зимы,
и зелень ползет по ветвям.

В начале октября деревья
вслушиваются в стоны ветра,
оплакивающего листву.

На лицо реки по ночам
падают россыпи звезд
и молчание летних цветов
над движущейся водой.

Приди, чистая, с сердцем ребенка.
Смейся, как груши на летнем ветру.
Пусть дождь на крыше звенит, как песня.
Пусть все написанное на твоем лице
будет июльским запахом яблонь.

УБЕГАЮЩИЕ КРАСКИ
© Перевод А. Сергеев

Дымка над этими далями улетает Бог знает куда.
Солнце их выстилает красноватым золотом вечера,
у него серые глаза матери, баюкающей ребенка.
Синее небо на стоге сена вдали улетает Бог знает куда;
Желтый прах покрывала над полем Эмиля Хокинсона,
Красноватые ребра света, подхваченные каркающим
вороньем, -
Эти тоже проваливаются на Запад, Бог знает куда.

ДВЕ РЫБКИ
© Перевод А. Сергеев

Когда рыбки говорили
их слова были алы

они встретились в чаше
золотистого воздуха

они гнулись дугой
семицветной радуги

они плавали в гроте
одном из тысяч гротов

и водили хвостами
в зеленопером прахе

ВЕЧНЫЙ ИСКАТЕЛЬ
© Перевод А. Сергеев

Рука листает страницы.
Страницы ложатся в свиток.
Было время, когда Америки не было.
Потом появилась на свитке ранняя
Америка, страна начинаний,
рождался американец.
Потом появилась теперешняя Америка,
она ищет и обретает, скорее ищет,
чем обретает, в вечных поисках
пути меж грозой и мечтой.

ЭДГАР ЛИ МАСТЕРС
© Перевод Э. Ананиашвили

ХОЛМ

Где Элмер, Герман, Берт, где Том и Чарли
Слабый духом, могучий телом, забавник, бражник, боец?
Все, все они спят в земле,
Здесь, на холме.

Один сгорел в лихорадке,
Другой задохся в руднике,
Третьего прикончили в драке,
Четвертый умер в тюрьме,
Пятый свалился с моста, зарабатывая на хлеб для своих
детей, -
Все, все они спят, спят, спят в земле
Здесь, на холме.

Где Элла, Кэт, Мэг, где Лпззи и Эдит,
Нежное сердце, простая душа, хохотушка, гордячка,
любимица счастья?
Все, все они спят в земле
Здесь, на холме.

Одна умерла, рожая тайком,
Другая - от разбитой любви,
Третья - от руки какого-то скота в бордели,
Четвертая - от уязвленной гордости, изверясь в своих
желаньях,
Пятую, после долгой жизни в далеком Париже и в
Лондоне,
Водворили в тесную эту обитель Элла, Кэт, Мэгги.
Все, все они спят, спят, спят в земле
Здесь, на холме.

Где добрый дядя Айзек и тетя Эмили,
Где старый Тауни Кинкэд и Севинье Хаутон,
Где майор Уокер, что на долгом своем веку
Водил беседы с героями революции?
Все, все они спят в земле
Здесь, на холме.

К ним привозили сыновей, убитых в сраженье,
И дочерей, раздавленных жизнью,
И их заплаканных, осиротелых детей.
Все, все они спят, спят, спят в земле
Здесь, на холме.