Слоним тоже горел. И тут он увидел девять "юнкерсов", шедших строем фронта курсом на юго-запад. Оглянулся на своих - идут за ним. Мысленно крикнул им: "Атакуем!" и пошел на сближение. "Ага, вон и прикрытие! Четыре "мессера" идут к нам наперехват. У них преимущество по высоте. Хреново! Зато им против солнца. Тоже не сахар. Все - дистанция боя!" Макаров выбрал головного. Тот уже ударил из обоих пулеметов, но обе трассы прошли выше. "Ну и мы тебя пуганем, - задрав нос своего "ишака", майор полоснул очередью по брюху "мессера". - Мимо. Разошлись без потерь. Но уж теперь мы свою высоту на развороте наберем". Стрелка альтиметра полезла вверх. "Хорошо. 950. Сходимся. Как ребятки? Ух, как далеко их разнесло. Ладно, сержантик желтоперый, но ты-то, Серебровский, куда от ведущего шарахнулся? Кто будет хвост прикрывать?! Учишь вас, учишь…
Так, опять атакуют. А мы вот с горочки скатимся да прямо уйдем на замыкающего "юнкерса". Да по крестам ему, по крестам! Из двух пулеметов. Да еще из пушечки тебя швакнем! Загорелся, родимый! Гори, гори ясно, чтобы не погасло! А что у нас сзади? А сзади на нас "мессер" выходит, а ведомые хрен знает где! Ну, погоди, Серебровский, дай только сесть… Так, уходим на вираже! "Ишачок"-то у нас более юркий! Вот и опять проскочил, падла, мимо! А кто у нас там так задымил? Сержантик горит… Подловили мальца. Ну, так прыгай же! Прыгай, пока высота позволяет! Эх, все… Кранты! Отлетался, сердешный…
Серебровский, а ты-то где? Ага, бой ведешь… Ну никакой слетанности! Я теперь опять в одиночку должен отбиваться. Вон еще один ко мне роет, а другой справа обходит… А мы сейчас в облако уйдем. Как оно удачно тут возникло. Не облако, а картина неизвестного художника. Оп-па! И мы в дамках! Молоко! Через минуту проскочим. Что там на выходе? Что, суки, потеряли?! Против солнца плохо видно? А вы как хотели?! Ну, так и получайте кулацкую пулю!"
Макаров поймал в прицел ближайший "мессер" и нажал на гашетку. Не столько глазом, сколько чутьем ощутил, как свинцовая трасса вошла во вражеский фюзеляж.
Точняк! Ну, вот ты уже и не игрок. Уходи, уходи… Тебя Серебровский добьет. Вон он, поджидает… А кто у нас там слева появился? Три "чайки" и три "ишака". Кто такие? Мои? Нет. Скорее всего пружанские ребята - из 33-го полка. Давайте к нам, орлы! А, у вас там своя свадьба. Ну, ничего, мы подсобим. Оба "мессера" назад повернули… Да, нет это они за Серебровским гонятся! Держись, младшой!.. Ну, вот и тебя завалили… Ты-то хоть выпрыгни! Молодец, сообразил!
Подожженный истребитель круто понесся к земле курносым носом. Но от него отделился комочек и в небе засиял белый купол. Один из "мессершмиттов" пошел прямо на снижающегося парашютиста. Простая цель. Одна очередь и вон - бессильно повис на стропах младший лейтенант Серебровский…
"Ну и суки же вы, лежачих бить! Ну погоди, я твой номер запомнил! Ты у меня без парашюта выпрыгнешь!"
Движок "ишака" взревел угрожающе и перешел на истошный вой форсажа. Макаров догонял "мессера", который, пройдя над лесом, куда упал самолет Серебровского, набирал высоту. Вот и выход на прицельную дистанцию. Сцепив зубы, нажал на гашетку… "А где она, карающая струя огня и свинца? Отказ пулеметов? И ШВАК молчит. Все ясно - боезапас кончился. Ну, гуляй пока, сволочь… Повезло тебе сейчас, но мы еще встретимся на узенькой дорожке. Уж номер твой я запомнил.
А что там братцы-пружанцы? О, молодцы, срубили фрица! Жаль, не моего… А дыму-то напустил - в полнеба. Каюк тебе неминуемый. Только никто тебя расстреливать на стропах не будет…"
Макаров взял курс на Россь. Посмотрел на часы - подлетное время пять минут. Боевой счет открыт: пока два-два в воздухе, а на земле - лучше и не считать…
Но считать пришлось, когда к подрулившему поближе к КДП истребителю подбежал старший лейтенант Кирюхин. Макаров заглушил двигатель и стащил с головы мокрый шлемофон.
- Товарищ майор, разрешите доложить обстановку!
- Докладывай!
- В строю четыре машины. Пятую техники доводят до ума. Разрешите боевой вылет?
- Пока не разрешаю. Ты мне сейчас здесь вот как нужен! Где начальник штаба? Где комиссар?
- Никто из посыльных не вернулся еще.
- Начальник штаба вернется, разрешаю вылет. Потери в живой силе?
- Шестеро убитых и двенадцать ранено. Из них пятеро летчиков.
- А остальные где?
- Десять человек здесь, остальные не вернулись из города.
- Заправляйте эту машину, а я пересяду на готовую. Летчиков ко мне!
Летчики сами бросились гурьбой к командиру полка, как только его увидели. Надо было бы их построить, но Макаров решил не терять времени:
- Товарищи, сами видите, что творится. Это война. И мы уже потеряли многих наших ребят. На моих глазах расстреляли на стропах Серебровского. Будем мстить за него и за всех наших. Сейчас трое - Волков, Дрозд и ты, Мамедов, - полетят со мной. Остальным быть в готовности. Возможно, техники наладят еще пару машин. Вопросы есть?
Летчики угрюмо молчали.
- Вопросов нет, - заключил Макаров. - Кого назвал - по машинам! Остальным помогать технарям!
Перед стартом Макаров разбил свою группу на пары. Он отобрал самых толковых и надежных, на его взгляд, летчиков.
- Дрозд - ты мой ведомый. Мамедов будет прикрывать Волкова. И ни в коем случае не бросать ведущих. Идти за ними мордой в хвост! Ведомые, потеряете ведущих - расстреляю лично! И последнее - всем следить за моими действиями! Все пошли, ребята! С Богом!
Небо снова покрылось моторным ревом. Взлетали попарно. Полосу аэродромщики успели привести в мало-мальский порядок. Едва поднялись, как увидели целую армаду "юнкерсов" и "хейнкелей", которые не спеша двигались на восток севернее Росси. Шли в сопровождении "мессеров". У Макарова дух захватило от этого зрелища, но уклоняться от боя было нельзя. С земли на них смотрели десятки глаз, все, что осталось от полка… Майор покачал крыльями: атакуем!
Вдруг вспомнился анекдот, рассказанный вчера Кирюхиным. Двое курсантов подрядились к бабке забить кабана. Хлев ходил ходуном: визг, крики, удары… Наконец, выходят, вытирая лбы.
"Ну, что, хлопцы, забили?" - "Забить не забили, но вломили по первое число!"
"Вот и мы сейчас забить не забьем, но вломим по первое число!"
С этой азартной мыслю, Макаров бросился в атаку. Его четверка сразу же сломала почти парадный воздушный строй. И завертелась карусель! Карусель смерти.
Это была яростная сечь пропеллеров и пулеметов. Мелькали крылья и хвосты, сверкали фонари и солнечные блики на крыльях. Да и само солнце прыгало с горизонта на горизонт и вертелось, как шарик рулетки. Небо, изрубленное на куски мечами винтов, падало на землю вместе с обломками самолетов.
Макаров потерял из виду всех своих в этой кутерьме. На пару секунд глаза выхватили, как "ишак" лейтенанта Волкова рубанул винтами хвост "юнкерса", и оба пошли вниз. Он не успел проследить, что было дальше - пришлось уворачиваться от трасс идущего почти в лоб мессера. Очередь прошила фанерное крыло, но в стороне от бензобака. Шесть дырок с рваными краями изуродовали лакированную плоскость.
Оглянулся - сзади Дрозд. Молодец! Потерялся, вернулся и занял свое место. А где Мамедов? Мамедова так нигде и не увидел. Неужели сожгли? Бомбардировщики в беспорядке уходили на запад, сбрасывая бомбы куда ни попадя. "Мессеры" надеялись добить дерзкую пару и заходили на боевой курс уже со стороны солнца, которое немало поднялось в свой особенный день - день самого дальнего удаления от Земли, в день солнцеворота. От скольких людей в это черное воскресенье оно ушло, отвернулось раз и навсегда…
Макаров бросил машину в крутое пике, благо "ястребок" позволял маневрировать быстро и резко. Он вывел истребитель в горизонтальный полет почти над самыми макушками елового леса. Но лейтенант Дрозд не успел за ним и попал в перекрестье двух сошедшихся на нем трасс. Брызнули стекла фонаря, полетела фанерная щепа… Изрешеченная машина закружилась сухим листом… Земля отметила место его падения огненным высверком и шапкой черного дыма.
Макаров уходил на свой аэродром один. Боезапас расстрелян, топливо на пределе. Но зеленая спираль Щары показала кратчайшее направление на Россь и он, оторвавшись от погони, скоро увидел родную посадочную полосу. Вдоль нее все еще дымили так ни разу и не взлетевшие машины, поврежденные предутренним налетом. Шасси, несмотря на пробитые крылья, благополучно выпустились, и все три колеса побежали по укатанной земле. Еще не дорулив до деревянной будки КДП, Макаров увидел, как к его машине бежит наперерез какая-то женщина. Он узнал ее почти сразу - Ольга, официантка летной столовой. За ней мчались двое - старший лейтенант Кирюхин и техник его машины сержант Зимовец.
"Что, они с ума сошли - за бабой в такое время гоняться?!" Макаров не успел толком возмутиться, как понял, что на аэродроме произошло неладное. И Ольга из последних сил прокричала ему одно лишь слово, которое он скорее прочитал по губам, чем расслышал из-за рокота мотора: "Немцы!"
- Немцы! - кричала Ольга, подбегая к остановившейся машине.
- Немцы! - эхом повторили это ненавистное слово Кирюхин и Зимовец, догонявшие ее.
Все было предельно ясно: немцы прорвались со стороны границы и захватили аэродром, который охранять-то было и некому. О чем Макаров не раз докладывал в штаб дивизии. Можно было, благо мотор еще не был заглушен, развернуться и улететь. А Ольгу, а Кирюхина с технарем здесь оставить? Но и в одноместный истребитель их не посадишь… Правда, майор Грицевец на Холхин-Голе вывез своего командира на том же И-16. Ну, можно Ольгу в кабину втиснуть, а остальных куда?