Глава седьмая
Таня и Зана - Танзана
Людмила Коробова вошла в комнату дочери. Зана, разобрав пневматический пистолет, аккуратно протирала его ружейным маслом.
"Какие же они разные получились? - подумала Людмила, вспомнив старшую дочь. 19-летняя Таня училась на втором курсе биофака в Минске и жила там в их столичной трехкомнатной квартире одна. Конечно же, от женихов у симпатичной девушки да еще генеральской дочери не было отбоя. Но отбой был. За отводом женихов следил специально обязанный к тому офицер-порученец. Именно он, старший лейтенант Копытов, встречал Таню на парадных ступенях университета и провожал домой. Он же сопровождал ее в кино и театры. Наказ отца был строг: "Пока не закончишь университет, никаких женихов и замужеств" И Таня скрепя сердце терпеливо следовала отцовскому завету. А вот Занке и отец - не указ! Ох уж эта страна Танзания, как называл отец строптивых дочерей.
- Сюзанна, я вчера вечером видела, как ты целовалась с Геной.
Младшая и ухом не повела:
- Я не целовалась, я долг отдавала.
- Какой еще долг?! - в ужасе всплеснула руками мать.
- Ну, мы пари с ним заключили, что если он собьет самолет, то я его поцелую.
- Ничего не поняла! Какой еще самолет?!
- В тире, мамуля, в тире… Там мишень такая самая трудная. У нее блямбочка маленькая-маленькая. Но если попадешь в нее, то самолетик поедет по тросику вниз, ударится носом о железяку и бабахнет - там у него в носу пистон есть. Никто еще не попадал. А Генка вчера - на спор - три раза попал.
- Ох, Зана, ты со своими пистонами и закидонами бабахнешь однажды не хуже этого самолета. Только я тебя целовать за это не буду.
- Мам, ну подумаешь - один разок… Ну, чего такого? Ты сама уже в пятнадцать лет замуж выскочила.
- Во-первых, не выскочила, а вышла. А во-вторых, не в пятнадцать, а в шестнадцать… А тебе пока еще только четырнадцать!
- Во-первых, не четырнадцать, а четырнадцать с половиной. А во-вторых, мамочка, я ловлю тебя на слове! Я через полтора года напомню тебе твои слова.
Девушка вставила затвор на место и спустила курок.
- Уж не за Гену ли ты собралась?
- Найду за кого! Только ты папе про вчерашнее не говори, а? Ну, пожалуйста!..
- Я еще подумаю - сказать или нет.
- Вот это правильно! Ты сначала подумай и… не говори.
- Ох, Занка-хитрованка, вся в бабушку! А теперь послушай меня серьезно. Есть еще одна важная причина, по которой не стоило бы целоваться с Геной. Три дня назад его отца арестовали как врага народа.
- Георгия Васильевича?!
- Именно его.
- Чушь какая-то! - возмутилась Занка. - Разве могут быть летчики врагами народа?! Лет-чи-ки!
- Органам виднее. Но я надеюсь, что там разберутся и его отпустят. А пока с Геной не стоит общаться.
- Ну почему, мамочка?!
- Зана, ты уже вполне взрослая, чтобы понимать такие вещи. Это может повредить твоему папе! Ты же не хочешь повредить папе?!
- Не хочу, конечно… Но так тоже нечестно: как целоваться - маленькая, а чуть что - сразу "ты уже вполне взрослая". Так вполне или не вполне?!
- Будь умничкой!
- Я всю жизнь умничка! Надоело!
- Зана, но ведь я тоже всю жизнь была умничкой… - вздохнула Людмила так, что дочь с удивлением на нее посмотрела.
* * *
В эту последнюю мирную субботу генерал Коробов заехал с утра в Брест, в штаб 28-го стрелкового корпуса.
"Вот тоже незадача, - рассуждал он по пути, - штаб корпуса - лишнее звено в системе управления. Не так уж много у меня дивизий, чтобы управлять ими через штаб корпуса. Армия сама росточком с корпус, хоть и усиленный. А поди ж ты: напрямую приказ не отдашь…"
Командир 28-го корпуса, коренастый круглолицый хоперский казак Василий Попов, встретил командующего у входа в трехэтажное с мансардным верхом здания, в котором располагался штаб корпуса.
- Ну, Степаныч, у тебя просто дворец по сравнению с нашей хижиной! - усмехнулся Коробов, оглядывая фасад весьма респектабельного здания на "шляхетской" улице старого Бреста. Здание штаба армии в Кобрине выглядело куда как скромно.
- Мир хижинам, война дворцам, товарищ командующий! - в тон Коробову отвечал комкор. Оба бывших прапорщика на германской, оба краскома по Гражданской войне (карьера Попова поначалу шла круче Коробовской) они были на короткой ноге.
- Похоже, что и в самом деле - война дворцам, - заметил Коробов, поднимаясь на второй этаж. - Дай воды глотнуть. Пыли наглотался.
- Может, чайку заварить?
- Воды. Чистой и холодной… Ну, чем порадуешь Василий Степанович? - спросил Коробов, когда они остались в кабинете наедине.
- Радовать особо нечем. В дивизиях все по плану. А вот соседи шевелятся, как шатуны в чащобе. Того и гляди, отколют номер!
- А вот пойдем и поглядим на наших соседей! - предложил Коробов. Они сели в машину и минут через семь уже въезжали в крепостные ворота. Дежурный по КПП выскочил, вытянулся и взял под козырек. Проскочили через трехарочные ворота и, свернув направо, миновали фасад монументальной двухэтажной казармы 333-го полка, перегораживающей западную часть цитадели мощным "покоем". Остановились перед выездом в Тереспольские ворота, здесь же вылезли, и Попов как военный хозяин Бреста и крепости повел начальственного гостя в сопровождении командиров полков в квадратную башню, возвышавшуюся над воротами и кольцевой казармой аж на четыре этажа. Шестиэтажную башню выстроили поляки и поставили в ней водонапорный бак. А под ним разместили комнатки-квартирки для смотрителя и обслуживающего персонала. Теперь в них ютились семьи командиров, и Коробов, поднимаясь наверх, споткнувшись о детский трехколесный велосипедик, чуть не наступил на чей-то таз с бельем.
- Немедленно уберите все с прохода! - цыкнул майор Гаврилов, командир 44-го полка, на женщину, испуганно выглянувшую из-за двери.
Попов первым забрался по железной лесенке на крышу башни, обнесенную металлической оградкой, за ним вылез и Коробов. Остальным сопровождающим лицам Попов сделал знак: "Подождите внизу!" С высоты башни открывался через Пограничный остров дальний вид на сопредельную сторону. Коробов поднял свой верный старенький "цейсс", хранимый еще с той, германской войны, и в окружье бинокля возникли острые звонницы тереспольских костелов. Совсем недавно предместье старого Бреста, Тересполь, оказалось отрезанным от города новой границей, равно как и три форта Брестской крепости остались на территории генерал-губернаторства. Теперь в одном из них стояла гаубичная батарея, а в бывшем пороховом складе другого размещался под мощным бетонным перекрытием штаб 45-й дивизии, которая вот уже три месяца готовилась к штурму города и цитадели. Знать это Коробову было не дано, так что пока он просматривал перспективу главной улицы, удивляясь ее безлюдности в субботний день. На то тоже была неведомая ему причина: командир дивизиона реактивных минометов "небельверфер" приказал выселить жителей местечка с улиц, прилегающих к позиции дивизиона, поэтому вся южная часть Тересполя временно опустела. Пусковые установки уже стояли на позициях под густой завесой маскировочных сетей. Коробов повел биноклем по горизонту, но ничего подозрительного в глаза не бросалось, кроме нескольких грузовиков, уходивших по проселку в окрестный лесок. Он повел биноклем ближе, и в окружье вплыли две наблюдательные вышки, стоявшие за старицей Буга. Высоченные - в четыре площадки - они венчались двускатными будками. Через узкие оконца смотрели на восток чьи-то острые глаза и мощные линзы. Коробов почти физически ощутил, как его сейчас рассматривают с той стороны и, может быть, фотографируют. Немая дуэль впереглядку, поединок биноклей: кто кого переглядит.
Это было как в страшном сне: на тебя надвигается поезд, а ты не можешь никуда убежать, руки и ноги действуют ужасающе медленно, и ясно уже - не успеть. Спасение только одно - вовремя проснуться. Но здесь-то все было наяву: надвигался отнюдь не паровоз, а мощнейшая германская танковая армада. А руки-ноги, то есть корпуса и дивизии, действовали пугающе медленно, непроворотливо… Взять хотя бы ту же 22-ю танковую дивизию, что стояла в Южном городке Бреста. Мало того, что она находилась под постоянным прицелом вражеских орудий, стоявших через близкую границу, так и вывести ее в исходный район было более чем не просто: надо было пересечь другие дороги, забитые войсковыми колоннами, а главное - станционное многопутье железной дороги.
И еще, как нарочно, полосу обороны 4-й армии удлинили в самый последний момент на 130 километров, передав под ответственность Коробова тот участок, который должна будет занять пока что не сформированная 13-я армия. Таким образом, фронт и без того неполной армии (фактически усиленного корпуса) растягивался до предела. И те, кто это спланировал, забыли простейшую истину: где тонко, там и рвется. Очень тонко было на этом кратчайшем пути на Москву…
Верховой ветерок приятно холодил разгоряченное лицо. Коробов стоял на верхотуре надвратной башни, не догадываясь, что взошел на олимп воинской славы своей 4-й армии. Именно здесь, в Крепости, и прежде всего в районе этой башни, - завтра же, а потом спустя еще несколько недель свершится главный воинский подвиг всей его армии, всего Западного фронта…
Возможно, подсознательно - весьма смутно - командарм ощущал, что это для него сейчас не просто удобный наблюдательный пост, а нечто иное, почти пьедестал, поэтому и не спешил спускаться вниз. Стоял и смотрел, обводя взглядом то западный берег, то небольшой крепостной архипелаг, упрятанный в зелени островов, сошедшихся на слиянии Муховца и Буга.
- Прошу разрешения, товарищ командующий!
На смотровую площадку поднялся начальник 17-го погранотряда майор Кузнецов.