- Это не такой уж трудный вопрос, если только ты не страдаешь от головной боли.
Он опустил руки. Улыбка вернулась, но на сей раз слегка смущенная.
- С Юлиусом и впрямь не так просто. Он умный человек и скорее послушает вас или Тоби, нежели меня.
- Это означает, - резко отозвалась она, - что Тоби оценил тебя по достоинству, а Юлиус - нет. Так почему не сказать напрямую?
Вместо этого он спросил:
- Феликс стал много пить?
Он никогда не позволял недопониманию возникнуть между ними и всегда шел напролом. Ей следовало помнить об этом.
- Да. Ему недоставало тебя. Колокольчики… Козы…
- Да, мне очень жаль. Но у меня не так много времени, чтобы подыскать для себя отправную точку. Вы даете ему деньги?
- Только не на турнирные доспехи, - отозвалась она И поскольку он по-прежнему пристально смотрел на нее, добавила: - И не на горностаевые хвосты…
- Тогда… - начал он и тут же осекся. Теперь она тоже услышала это. Феликс звал их снаружи.
- Может, нам?.. - начала она.
- Нет. Пусть увидит сам, - возразил Клаас. - Никаких подробностей. Просто маленькая тайная сделка, о которой ему не стоит болтать. Он поймет. Это ведь его компания.
- Но… - начала она.
Открылась дверь. Это был Феликс и его горностаевые хвосты. И взгляд, полный подозрений.
- Мне сказали, что вы оба здесь.
- Надеюсь, что так, - подтвердила Марианна де Шаретти. - Поскольку я распорядилась, чтобы тебя прислали ко мне, как только ты соизволишь появиться. Где ты был?
- Гулял. Что здесь такое?
Он взял свечу у Клааса и принялся осматриваться, пока она рассказывала ему. Вернулся с островерхим шлемом и неожиданно водрузил его Клаасу на голову, отчего тот невольно поморщился. Феликс захихикал.
- Хуже может быть только одно, - заявил он. - Это те железяки, в которых ты приехал. Почему бы тебе не подобрать что-то для себя и не купить у нас?
Марианна де Шаретти, напрягшись, открыла было рот для ответа, но Клаас опередил ее:
- У меня есть все, что нужно. К тому же все лучшее ты наверняка захочешь отобрать для себя.
- Лучшее из чего? Это боевые доспехи для наемников, которые топчутся в грязи.
- Моя ошибка, - подтвердил Клаас.
- Так я и думал. Ты же не думаешь, на самом деле, что я соглашусь выступить…
- Разумеется, нет, - подтвердил Клаас. - Но, понимаешь, меня-то обучал капитан Асторре. Я забыл, что ты не имел с ним дела.
Марианна де Шаретти наконец подала голос:
- Я замерзла. Феликс, возьми фонарь и посвети мне до двери. Клаас, довольно. Задуй свечи и закрой подвал.
Послушно поднявшись с места, Клаас принялся гасить огонь. Ее сын повернулся к матери спиной и, побагровев, встал у него на пути.
- Что ты хотел сказать: я не имел дела с Асторре? А зачем, по-твоему, мать наняла его?
- Его нанял твой отец, - возразил Клаас. - Как телохранителя.
- И чему же можно научиться от телохранителя? - Феликсу, особенно когда он разозлится, не составляло труда сменить позицию в споре. - Боже правый, ты провел всего неделю в обществе второсортного вояки, и теперь пытаешься меня учить. Люди благородного рождения не дерутся на кулачках на заднем дворе. Они бьются на турнирах. Неужто ты думаешь, что я научился всему, что знаю, у Асторре?
Клаас, терпеливо выждав, нагнулся и загасил свечу рядом с Феликсом.
- И у кого же ты тогда обучался?
Феликс вознамерился было ответить, но осекся. Затем он заявил:
- Тебе платят не за то, чтобы задавать вопросы. Тебе платят, чтобы ты делал то, что велено. Гаси свечи.
Он отошел в сторону. Клаас закончил, а Феликс с фонарем направился к двери. Мать последовала за ним. Из темноты их догнал голос Клааса.
- Капитан Асторре тоже учит турнирной борьбе. Обернувшись, Феликс лающе хохотнул:
- И ты считаешь, что ты лучше меня?
- У меня нет лошади. И копья. - В голосе Клааса звучала печаль.
- Ну, это не проблема. Я тебе одолжу. Можешь выбрать себе доспехи. Будем считать, что это заем. Завтра я велю, чтобы за городской стеной возвели барьер, и мы проверим, на что ты годен. Разумеется, с хорошим закладом, если только у тебя хватит смелости.
- Феликс! Клаас! - окликнула Марианна де Шаретти.
Ее сын с фонарем в руке прошел мимо, пересек двор и забарабанил в двери дома, оставив двор и подвал в кромешной тьме. За спиной она слышала негромкий смех Клааса. Раздался шорох, и рядом с ней появилась зажженная свеча, прикрытая от ветра его ладонью. Он уже снял шлем, и теперь выглядел куда серьезнее.
- Он хочет турнирные доспехи. На самом деле, должно быть, они у него уже есть. Я тут вспомнил о Братстве Белого Медведя. У них большой турнир после Пасхи.
Она уставилась на него.
- Он не осмелится!
- Может. При необходимой поддержке, его сочтут вполне достойным. Ансельм Адорне впервые взял в руки копье, когда был немногим старше.
- Но он хорошо обучен. Все Адорне занимались с настоящими мастерами.
- Возможно, Феликс также занимается с настоящим мастером. Меня это не удивит. Он очень уверен в себе. Но было бы лучше выяснить заранее, насколько он преуспел.
Он двинулся вперед, но Марианна де Шаретти осталась на месте.
- А насколько преуспел ты сам?
- Не слишком, - отозвался Клаас. - Полагаю, мы с ним наравне. Что бы ни случилось, он, конечно, победит. Так что нет причин для беспокойства. С Феликсом все будет в полном порядке. А я впервые в жизни приму на себя удары в полных доспехах. Честное слово, в свое время в Стейне мне бы это очень пригодилось.
На подготовку состязания между Феликсом и слугой его матери ушло целых два дня. Большую часть взял на себя сам Феликс Заручившись поддержкой приятелей и сцепив зубы, он словно готовился к полномасштабной войне, но понемногу, когда время и те же самые приятели оказали свое действие, он, как обычно, стал забывать свою злость и начал от души наслаждаться происходящим.
Он вознамерился показать свое мастерство, продемонстрировать доспехи и одержать решающую победу, не слишком обидно наказывая при этом своего доброго, пусть и слишком болтливого друга Клааса. Разумеется, важно также было и выиграть заклад, - который, но настоянию матери, был уменьшен до пары латных перчаток.
Ко времени состязания до него дошло, что ему вроде бы не положено владеть никакими иными доспехами, кроме тех, что хранятся в доме. Из этих запасов он и позаимствовал все необходимое, но не устоял перед соблазном изъять из тайника новый великолепный шлем с орлиной головой и красным плюмажем. Гёйдольфу де Грутхусе он велел сказать, будто шлем тот ему одолжил. Феликс с нетерпением ждал намеченного часа Пара-тройка друзей, возбужденные этими приготовлениями, выпросили лошадей у своих отцов и также попросились присоединиться. В этот момент явились двое городских стражников, с серьезным видом предупредившие, что состязания подобного рода строжайше запрещены без особого надзора, даже если все происходит в шутку. Слово "шутка" привело Феликса в бешенство, и Джону Бонклю пришлось навести порядок, уплатив стражникам немного денег.
Наконец пришел долгожданный день, холодный и ветреный. Весь дом словно бы вымер.
Нет, разумеется, нет, какая глупость! На красильном дворе было полно народу, и в лавке, и в доме роились слуги. Но Феликс ушел, а также Клаас, и все молодые люди, сопровождавшие их, а также лошади и тачка, доверху полная доспехов, и яркие флаги, сверкающие новой краской.
Задолго до этого Марианна де Шаретти перестала испытывать всякие опасения по поводу предстоящего безумства. Теперь в этой затее не было никакого яда. Все они достаточно взрослые, чтобы обойтись без лишних глупостей, и она верила, что Клаас сумеет уберечь ее сына и себя самого от настоящей опасности. Из окна она смотрела, как выходят из ворот ее сын, весь сияющий от возбуждения, а рядом с ним Клаас, который марширует торжественно, изображая рвущегося в бой капитана Асторре. За ними вывалились и все остальные: Бонкль, Серсандерс, Кант и юный Адорне, согнувшись пополам от смеха. Клаас, насколько она могла судить, казался безоблачно счастливым.
Они вернулись четыре часа спустя, без особых повреждений, если не считать вывихнутого запястья Серсандерса и счета, предъявленного за трех свиней, которых Феликс погнал и прибил тупым концом копья, после того как они по ошибке забрели на поле и потревожили его скакуна Кроме того, по пути домой они успели сделать пару остановок в тавернах, чтобы покрасоваться в своих доспехах и выпить за успех турнира. Об этом Марианна де Шаретти догадалась по неритмичному позвякиванию, предшествовавшему появлению Клааса в ее кабинете.
Он загрохотал в дверь, а затем вошел, извиняясь, поскольку на нем до сих пор были латные печатки, - они поспорили, что он не сможет осушить свой бокал, не снимая их. Лицо у него было красным, а шрам - багровым.
- Если тебе непременно нужно сесть, - заявила вдова, - то думаю, что вон тот стул самый крепкий. Значит, все прошло хорошо?
Он уселся. Звон был такой, словно со стола с шумом скинули тарелки. Широко улыбнулся.
- Думаю, что да. Не помню, когда я так смеялся… Да, все в порядке. Никаких проблем. То есть, конечно, свиньи. Мы… Нет, я должен рассказать вам про свиней.
Он рассказал ей про свиней, но она так и не улыбнулась. Его лицо, перепачканное, потное, в слезах от смеха, выглядело ужасно, а он даже не мог вытереть его, потому что был не в состоянии без посторонней помощи снять латные перчатки, а она не собиралась ему помогать.
Впрочем, это его как будто ничуть не тревожило.
- Я рада, что вы так повеселились, - заметила Марианна де Шаретти. - Должно быть, это куда забавнее, чем отрабатывать свой хлеб на красильном дворе.