Силой ее заставили встать на колени. "Вы не смеете поступать так с той, в чьих жилах течет королевская кровь Валуа!" - кричала она, обращаясь к толпе, собравшейся поглазеть на экзекуцию. С уст ее срывались проклятия, она требовала отрубить ей голову, но не подвергать позору и отказалась раздеться. Сопротивляясь, она изорвала в клочья платье. Первые удары плетьми пришлись по плечам, кожа тут же вздулась красными жгутами. Вырвавшись, она начала кататься по доскам помоста, из-за чего палач наносил удары как попало. Еще труднее пришлось палачам в момент клеймения. Жанну силой уложили и прижгли раскаленным железом кожу. Тело ее содрогалось, словно в конвульсиях, и клеймо с буквой "V" вышло нечетким. Пришлось вторично выжечь его на ее груди. После чего она упала в обморок.
В тюрьме ей выделили одну из тридцати шести небольших камер, где ее поместили одну - неслыханная привилегия. За ней ухаживала сестра милосердия, перевязывала раны, кормила.
Бегство
Едва парижане узнали о процедуре клеймения - о жестоких палачах, в гневе сорвавших с несчастной женщины одежду и не сумевших толком заклеймить осужденную, как произошла странная метаморфоза. Сострадание превращает Жанну чуть ли не в жертву. Среди знати становится модным навещать ее в тюрьме. Афишируя симпатию к узнице, посетители таким образом выражали свое недовольство королевой. Другие ограничивались тем, что присылали в тюрьму подарки.
Однажды Сальпетриер посетила суперинтендант двора королевы принцесса де Ламбаль и встретилась с Жанной. Этого достаточно, чтобы родился слух, будто одна из ближайших подруг Марии-Антуанетты явилась в тюрьму по тайному ее поручению. Но чем следует объяснить этот визит? Только тем, что королеву мучает совесть. И когда в один прекрасный день Жанна исчезла из тюрьмы, все решили, что в ее бегстве замешана королева, пожелавшая спасти свою "подругу".
Кому же в действительности Жанна была обязана столь неожиданным и странным освобождением? Кто передал ей ключ от темницы и мужской костюм? Едва ли в этом была замешана королева. Скорее всего, Жанне помог кто-либо из врагов Марии-Антуанетты, чтобы окончательно погубить репутацию королевы. И он достиг цели. Первая дама Франции была полностью скомпрометирована. Для нее побег авантюристки оказался предательским ударом из-за угла, поскольку благодеяние, чье бы оно ни было, не убавило у Жанны жажды мести.
Оказавшись в Лондоне, она вознамерилась опубликовать брошюру, в которой собиралась рассказать подлинную правду, которую ей не дали высказать на суде. Тут же нашелся издатель, готовый напечатать сенсационный материал. Само собой, Жанне перепадет солидный куш. Очень скоро слухи о намерении предать гласности альковные тайны двора дошли до Парижа. Здесь не на шутку встревожились. В Лондон отправилась посланница королевы - графиня Пилиньяк. Ее миссия состояла в том, чтобы за двести тысяч ливров купить молчание аферистки. Верная себе мошенница взяла деньги, после чего сразу же выпустила в свет свои скандальные "Мемуары". Товар пошел нарасхват, так что приходится издавать "Мемуары" трижды, чтобы удовлетворить спрос.
В этих мемуарах было все, что желала бы прочесть падкая до скандалов публика. Процесс в парламенте был сплошным обманом: королева поручила купить ожерелье и получила его от Рогана, ла Мотт же, воплощенная невинность, лишь из чисто дружеских побуждений призналась в якобы совершенном преступлении, чтобы спасти честь королевы.
Теперь репутацию Марии-Антуанетты ничто уже не могло спасти. И когда началась революция, раздаются голоса, что нужно пригласить в Париж беглую ла Мотт, чтобы вновь провести процесс по делу об ожерелье. На этот раз оно должно будет слушаться перед революционным трибуналом, где Жанна станет обвинительницей, а Мария-Антуанетта окажется на скамье подсудимых.
Но Мария-Антуанетта не желала ждать, когда ее поведут в суд. И на третий год революции, когда тучи над королевской четой сгустились и ей угрожала расправа, король и королева решили не дожидаться худшего. Так возник роялистский заговор с целью спасения жизни королевской семьи.
Процесс вдовы Капета
Поздно вечером 20 июня 1791 года во дворце Тюильри все было как обычно: король и королева готовились ко сну. Только прислуга была отослана раньше обычного часа. Оставшись одни, они снова оделись в простое дорожное платье, не соответствующее их высокому положению. В будуаре королевы собрались ее дети и сестра короля. Отсюда потайным ходом, разбившись на группы, через определенные промежутки времени вышли они из дворца, причем последним его покинул король с семилетним дофином. Беглецы, не будучи узнанными, достигли площади Карусель, где их ждал граф Ферзен, главный организатор побега. Он был переодет кучером. Следуя за ним, беглецы дошли до угла улицы Сент-Оноре, где сели в две ожидавшие их кареты. В одной из них уже находилась маркиза де Турзель, воспитательница королевских детей. Сейчас она выступала под видом баронессы Корф, русской подданной, что и удостоверял паспорт, имевшийся у нее на руках. Анна Кристина Корф, урожденная Штегельман, была дочерью известного петербургского банкира и вдовой русского полковника, убитого в 1770 году. После смерти мужа она поселилась с матерью в Париже, где была в дружеских отношениях с графом Ферзеном, вовлекшим ее в заговор. Для спасения королевской семьи баронесса пожертвовала всем своим состоянием.
Мнимая баронесса с детьми покидала революционный Париж, ее сопровождали горничные и слуги. Именно эту роль надлежало сыграть членам королевской семьи: Людовик изображал камердинера, Мария-Антуанетта и сестра короля - горничных русской баронессы. Граф Ферзен взгромоздился на козлы, взял вожжи, и кавалькада тронулась в путь. За заставой Сен-Мартен все пересели в крытую линейку, запряженную двумя парами принадлежащих Ферзену лошадей. Правил ими его кучер, наряженный почтальоном, сам граф разместился рядом на козлах.
Под видом лакеев беглецов сопровождали трое лейб-гвардейцев-телохранителей. До Бонди доехали благополучно, сменили лошадей и тронулись дальше, но уже без графа Ферзена. Поцеловав руку королевы, он отправился обратно в Париж, откуда той же ночью по другой дороге намеревался отбыть в Брюссель, где должен был вновь присоединиться к королевской семье.
Ничто не возбуждало подозрения у постов национальной гвардии, и экипаж нигде не задерживали. Тем более что при досмотре баронесса Корф предъявляла документ, выданный министерством иностранных дел, в котором предписывалось беспрепятственно пропускать баронессу, направляющуюся во Франкфурт с двумя детьми, горничными, камердинером и тремя слугами.
Лишь небольшая задержка на час произошла из-за поломки колеса, не вызвав, однако, тревоги у беглецов. Они все больше проникались уверенностью в благополучном исходе рискованного предприятия. Казалось, каждый оборот колес приближает их к заветной цели.
Так, уже днем они прибыли в Шалон, единственный крупный город на их пути. Пока меняли лошадей, около экипажа собралось несколько зевак, суетился начальник почтовой станции. И вдруг он застыл, словно окаменел перед каретой. В камердинере он узнал короля, неосторожно приблизившегося к окну. Что было делать? Несколько секунд пожилой почтарь колебался - жизнь государя была в его руках. Подавив волнение, он начал помогать запрягать лошадей, всячески торопя путников с отъездом.
Когда экипаж выехал из ворот, король и королева в один голос воскликнули: "Мы спасены!" Эта удача еще больше ободрила их, придала сил, но, увы, не научила быть более осторожными.
В седьмом часу вечера экипаж с беглецами достиг почтовой станции в Сен-Мену. Было еще светло. И тут произошло то, что сорвало столь тщательно спланированную и с таким трудом организованную операцию.
Случай с пожилым почтмейстером ничему не научил Людовика. Он неосторожно высунул голову из окна экипажа. Это и погубило его и королеву. Восьмилетняя девочка, вертевшаяся возле, подняла золотую монету, оброненную одним из слуг-телохранителей во время расчета с почтмейстером. "Как это изображение на монете похоже на господина, который сидит в экипаже!" - воскликнула она. Слова ее не прошли мимо почтмейстера Жака-Батиста Друэ, патриота и революционера. Он украдкой заглянул в карету и убедился, что девочка права. Сходство человека в платье камердинера с изображением профиля на монете было несомненным. То же одутловатое, массивное лицо, нос с горбинкой, та же прическа. Друэ уже не сомневался, что в карете едет король, вернее, спасается бегством из революционного Парижа. Но предпринимать что-либо было поздно - экипаж уже тронулся и поблизости не было никого из тех, кто помог бы его задержать.
Тогда Друэ вскочил на лошадь и во весь опор помчался в Варенн, куда направился экипаж. Он надеялся, что прибудет туда раньше, так как поскакал дорогой, значительно сокращавшей путь.
В полночь, когда кортеж с беглецами достиг Варенца, маленький городок был весь уже на ногах. Отныне ему суждено будет войти в историю, а безвестному до этого почтарю стать членом Конвента. Впоследствии он попадет в плен к австрийцам, его обменяют на дочь Людовика XVI, после чего он примет участие в заговоре Бабёфа, сбежит из-под стражи и кончит дни где то в Америке.
По тревоге, поднятой Друэ, вооруженные жители встретили беглецов. Окружив карету, они заставили беглецов выйти, и тут все убедились, что почтмейстер не ошибся.
Над городком гудел набат, народ все прибывал, появились наконец и национальные гвардейцы.
Ни уговоры Людовика, взывавшего к своим подданным быть верными своему королю, ни его уверения в преданности конституции и народу, ни мольбы Марии-Антуанетты пожалеть ее детей и позволить им продолжить путь - ничто не подействовало.