Вот неприятность! Я снова залез под одеяла, но уснуть не смог. Я не решился заказать кофе с молоком и даже спуститься вниз. Возня горничных у моей двери кажется мне сейчас действием вражеской разведки перед атакой не на жизнь, а на смерть. Запершись на двойной поворот ключа, я задумался о таинственном продюсере, заманившем меня в ловушку.
Именно в этот момент превосходной мадам Мото пришла счастливая мысль позвонить мне по телефону. Я велел ей соединиться с дирекцией, повесил трубку и той же рукой снял ее, чтобы заказать первый завтрак.
Мне недостает хладнокровия, невозмутимости, я никогда не чувствую себя в своей тарелке...
Ни телефонного звонка, ни слова привета от объяпонившихся французов или офранцузившихся японцев, обещавших уделить мне немного времени. Я как ныряльщик в подводном морском гроте, который ощупью, во тьме ищет отверстие, через которое он туда проник.
Клод Руссо мне понравился, хотя он напоминает первого ученика: большие сползающие с носа очки, завитки на лбу, веснушки, которых могло быть и поменьше! Но это только внешний облик. Парень, очевидно, разделался с последними осложнениями болезни, именуемой инфантильностью, о чем свидетельствует вторичное появление чувств: он живет в Японии полтора года и чувствует себя тут как рыба в воде. Сколько вопросов мог бы я ему задать!
Какой он умница! Между кинофильмом, бистро и такси он улучил момент, чтобы осветить проблему образования в Японии, заставляющую задуматься:
- В начальных классах ребенок вызубривает по двести иероглифов в год. Но этого недостаточно. В средней школе мальчик продолжает учиться разбирать иероглифы просто-напросто, чтобы уметь читать. Типографии имеют в своем распоряжении две тысячи двести пятьдесят иероглифов. Только газеты, делающие ставку на широкого читателя, пользуются меньшим числом иероглифов...
Историю в Японии больше не преподают: феодальные учебники раскритикованы, демократический вариант еще не написан...
13 часов 15 минут
На этот раз в гостиной (я преодолел тридцать метров, отделяющих ее от бара, чтобы не засидеться на одном месте...)
Телевизор не включен - жаль, быть может, он открыл бы мне новые стороны жизни Японии!
Входят и выходят японцы в блестящих дождевиках. Погода убийственная. Ветер превращает город в квашню из грязи, добавляя немного воды там и тут, чтобы она не прилипала. Был бы у меня дождевик, я убежал бы куда глаза глядят.
Бой-сан распахивает обе створки двери перед мальчонкой, въезжающим на трехколесном велосипеде. Готов биться об заклад, что его родители - русские. Так оно и есть. Бой-сан закрывает дверь и идет настроить телевизор на цветную программу. Сегодня очередь фиолетовой. Два японца беседуют с японкой: вздохи, приглушенные смешки, кудахтанье не прекращаются ни на секунду, как град, который барабанит по цинковым трубам и шиферным кровлям (чтобы придумывать подобные сравнения, делать столь смелые заметки, поистине надо не знать, чем занять свое вечное перо).
Теперь на маленьком экране одна реклама - тоже фиолетовая (такой уж день сегодня) - вытесняет другую: стиральные препараты, кофе, зубная паста, шоколад, содовая...
Японцы усаживаются в кресла.
По телевизору передают встречу по боксу. Аккомпанемент - марш из кинофильма "Мост на реке Квай". Никогда еще не видел такого мордобоя на ринге...
Где-то радиоприемник мычит "Розалинду". Японцы с любопытством рассматривают мою бороду. Они придают обилию растительности на теле какое-то значение. Темпи рассказывал, что авангардистская интеллигенция носит "нагрудные парики".
14 часов 45 минут
По телевизору показывают японский фильм в жанре солдатской комедии...
19 часов 40 минут
В кино, в ожидании демонстрации нового французского фильма
У меня уже появились привычки: я пошел прогуляться по Асакусе, потом есть сосиски и пить пиво в пивном баре "Нью-Токио". Официант узнал меня (с моей бородой это нетрудно) и поздоровался: эта фамильярность удивляет других клиентов.
У входа в кино была очередь, давка, толчея... Я пошел за мужественной группой токийских французов, которые проходили зайцем, выпрямившись во весь рост. Пропусками им служили их европейские физиономии.
В зрительном зале преобладала молодежь с довольно красивыми лицами, принимавшими диковатое выражение, когда на них никто не смотрел.
Среда, 9 апреля, 10 часов
У себя в номере
Я сплю все больше и больше. Это хорошо. Сегодня меня разбудил телефон. Я никак не могу запомнить японские имена, поэтому не знаю, кто же из моих мимолетных знакомых поднял меня с постели... Надо быть внимательнее: вчера вечером я разговаривал с журналистом - бывшим монпарнасцем - несколько высокомерно, думая, что это профессор сравнительной литературы, который сопровождал меня на коктейль французских фильмов.
Похоже, что дождь прошел, но погода все такая же мрачная.
12 часов 50 минут
В пивном баре "Кирин" в Асакусе
(Он декорирован в "бочоночном стиле": стенка за баром как бы сложена из бочек, пепельницы в форме бочонка...)
В квартале Асакуса никаких достопримечательностей нет. Я все время возвращаюсь туда, потому что мне хочется не делать открытия и удивляться, а находить уже знакомое и успокаиваться. Если в Токио у меня появляются привычки, значит, город стал мне знакомым, родным. Каждый раз я прохожу мимо одних и тех же витрин, мимо двух бакалейных, фруктового и рыбного магазинов, магазина цветов, по пассажу, где торгуют подержанными фотоаппаратами и радиоприемниками, мимо фотоателье, магазина грампластинок, трех книжных лавок...
Из-за моего роста и бороды меня узнают уже со второго раза. Может, я потому и хожу сюда, чтобы увидеть наконец искренние улыбки, чтобы со мной здоровались, сердечно меня окликали...
Я так осмелел, что листаю газеты и журналы, выставленные в книжных магазинах. Меня поражает обилие и разнообразие журналов, которые пишут о садизме. Судя по невероятной схожести рисунков и фотографий, сюжеты неизменно одни и те же: голая женщина, связанная, избитая, обожженная сигаретой, подвешенная, подвергшаяся истязаниям... Эти издания предлагаются всем, включая школьников, которые приходят сюда за комиксами в картинках.
Я с легким головокружением выхожу из книжных лавок и другими глазами смотрю на толпу зевак, собирающихся вокруг гадалок, которые нараспев предсказывают клиенту судьбу, указывая палочкой на лежащий прямо на тротуаре картон с кабалистическими знаками. Я хочу угадать по лицам, что побуждает их читать подобную патологическую литературу. Ведь ее поток наверняка отвечает спросу. Это подтверждают и киноафиши - они представляют собой самые жестокие кадры из японских фильмов: самурай с рукой, пригвожденной к земле мечом; вереница пленных, которых обезглавливают пилой; головы, катящиеся в струях крови; сабли, отсекающие носы, выкалывающие глаза, - и все это в огромном увеличении.
Подобные афиши притягивают прохожих к кинотеатрам. Мотоциклисты зигзагами пробираются сквозь скопление народа, издавая скрежет - я так и не выяснил, какого он происхождения: то ли это мотоциклист свистит сквозь зубы, то ли скрипит тормозной башмак на ободе.
На лотке бельевого магазина выставлен плюшевый тигр - электрический автомат непрерывно качает головой и идеально имитирует рев.
Просторные залы игральных автоматов (патинко) всегда переполнены людьми...
Под узкими и без того маленькими столами пивных залов и ресторанов имеется полка для пакетов и сумочек - она лишает меня последней надежды вытянуть ноги. Официантка, подающая пиво, топчется за моей спиной - ее интересуют рисунки, которые я делаю в блокноте. По-видимому, она рассказывает о них на кухне. Расхрабрившись, повар на правильном английском языке просит у меня разрешения полистать мои зарисовки. Он очень удивился, узнав, что я француз.
(Повар пошел на кухню за поваренной книгой на трех языках - японском, английском, французском. Он долго расспрашивает меня, как произносятся по-французски названия овощей, и даже принес кусочек кресса, чтобы проверить, нет ли ошибки...)
17 часов 30 минут
По возвращении в гостиницу, в номере
Покидая Асакусу, я больше часа шел в сторону Токийской башни по четко специализированным улицам: магазинов кукол, мебельных магазинов, бумажных марионеток, исторических сувениров и даже кресел особого назначения - зубоврачебных, парикмахерских, кресел по случаю или реставрированных. Последней была улица Абукир, сплошь занятая магазинами тканей.
Дверца маленького лифта позади бара в гостинице открылась, и я хотел было войти в кабину, но оттуда вышел маленький японец. Столкнувшись с моей бородой, он вскрикнул и потерял сознание. Я удержал его в своих объятиях от падения. Левкой, который я давал ему нюхать, приводя в чувство, был мне так же полезен, как и ему. Это был элегантно одетый мужчина. Придя в себя, он смутился и, держась за сердце и тыкая пальцем в мою заросшую физиономию, старался объяснить, как его поразил мой вид. Он обнял меня, дотронулся до бороды и во что бы то ни стало хотел ее поцеловать. У меня сразу улучшилось настроение. Хорошо бы для поднятия тонуса встречать хотя бы одного такого японца в день.
Телефон! Мадам Мото несет мне пресловутый костюм...
18 часов 45 минут
У меня не хватает слов передать, какое значение она придает костюму. Прежде чем его надеть, я должен был принять душ. А тем временем она, разложив на постели сорочки и галстуки, выбирала...