- Что делать? А пока поплывем как плыли. Содержание, - капитан постучал ногтем указательного пальца по бланку радиограммы, - передавай по вахте. Со стармехом я сам потолкую. Выкрутимся, Петрович! - капитан с симпатией глянул на третьего штурмана.
Они, действительно, тянулись друг к другу. Происходило это, очевидно, из-за их брызжущей и чуть бездумной молодости, несмотря на разницу в девять лет. Вот старпом хотя и был моложе капитана, а казался старше, потому что был как-то больше в себе, обращался со всеми официально да и вообще был человеком, который "формализм любит", как неприязненно думал о нем капитан. Сам капитан был здоров от природы, энергичен как никто и о предметах за пределами капитанских конкретных задач думать не любил. Был он прост в обращении, и команда любила его за доступность.
Хотя капитан и чуждался старпома и помполита из-за их стремления все систематизировать и "заниматься логикой", но относился к ним так же просто и открыто, что и ко всем. Впрочем, знал он их еще недостаточно, так как старпом плавал на "Балхаше" около полугода, а помполит еще и месяца не пробыл на борту.
С третьим же штурманом капитана связывало что-то очень похожее на дружбу. Произносить на судне такое слово было бы, пожалуй, чересчур сентиментально, но все-таки это была дружба, подкрепленная их одинаковыми жизненными вкусами и простотой восприятия мира.
- Так что выкрутимся, Петрович, - повторил капитан. - А ты что бы сделал?
Алексей Петрович ничего не ответил. Он не знал, что он бы сделал, потому что он никогда не был капитаном.
Петр Сергеевич, помедлив, загасил сигарету:
- Пойду с ребятами покрашу. Если что нужно будет, позови по трансляции. Старпом где?
- Ушел с боцманом на аврал, Сергеич.
7
Обычно, обойдя судно и наладив работы, боцман со старпомом садились перекурить. Боцман курил только "Север" и заграничное курево не ставил ни в грош, а старпом любил сигареты, особенно болгарские и английские.
Под шум вентилятора, который боцман непременно включал, чтобы вытянуть дым из курилки (смаку нет, когда в дыму куришь), они минут пятнадцать - двадцать беседовали о кранцах, матах, коффердаме, который надо подсуричить, матросах и немного - о женах. Бывало это, по боцманским словам, "наверхсыти".
Обычно Иван Николаич говорил:
- Ну, моя тетка Лелька уже чай попила, а ваша-то, молодая, ведь спит еще.
У них, Иван Николаич, сейчас уже двенадцать (или тринадцать, или четырнадцать…) часов, - напоминал старпом.
- Значит, обе не спят, что-нибудь по дому делают, и нам пора.
И они гасили свое курево.
Так бывало обычно.
Сегодня же, позавтракав, расставив по местам людей и организовав покраску, Александр Кирсаныч в одиночку отправился проверить состояние судна, как того требовал старпомовский долг. Иван Николаич уже висел на беседке на лобовой стенке надстройки. Налаживая пульверизатор, он кричал сверху на Юрку Новикова:
- Матрос ты или кто? Тряпки мять! Когда воздух будет?
- Моторист я, вот кто! Сейчас клапан расхожу - и порядок, потерпи, Иван Николаич, позагорай.
- Мне твой загар ни к чему, воздух давай.
Матросы смеялись. А Костя Жмуров, сидевший на одной беседке с боцманом, ожесточился:
- У мотористов насчет поспать не заржавеет, зато клапана ржавые. Куда механики глядят! Ну чего ты там возишься, Юрка! Давай воздух, ты, чмур черномазый!
Юрка был Костиным другом и потому удивился:
- Тю, Костька, ты что, как с боцманом на одну беседку попал, так сразу по-боцмански заговорил? Смотри, так и боцманом стать недолго! А из тебя такой бы кранец мог получиться!..
Костя действительно мечтал сам когда-нибудь стать боцманом, хотя часто обнаруживал, что сам-то он, Костя, мягок характером, как кранец из пеньки. За свою природную доброту и мягкость, которые подталкивали его смягчать всяческие конфликты в экипаже, был он среди друзей прозван Кранцем. По своему добродушию он не обижался на прозвище, а больше обижался сам на себя.
После Юркиного ответа Костя смутился и замолк, искоса поглядывая на боцмана. Но тот ничего не слышал, возясь с непослушным шлангом к пульверизатору.
- Готов, - боцман обернулся к Новикову, - давай воздух.
- Есть воздух!
- Воздух! - шутливо-тревожным голосом крикнул появившийся из-за угла надстройки Валерка Строганчиков, "наследный принц палубной команды". Так он именовал себя после того, как однажды заменял боцмана, ушедшего в отпуск. Темно-русые Валеркины волосы были под бриолин расчесаны на модный пробор, щегольские нейлоновые плавочки с белой каймой выгодно обозначали стройность его спортивной фигуры.
- Что, летит?
- Извольте любить и жаловать! - Валерка показал, рукой на солнце. Чуть справа от светила виднелась быстро надвигавшаяся точка. Она росла и скоро превратилась в блестящую острую полоску с насаженными на нее тремя темными кружочками.
- Опять "Нептун". Что-то он рано сегодня пожаловал.
Костя взял из рук боцмана пульверизатор и повернул краник. Пульверизатор фыркнул, выплюнул сгусток и ровно зашипел, зонтиком выкидывая синевато-белую краску.
- Валерий, тащи бидон с уайт-спиритом на мостик, нечего глазеть! Потом ветошь принесешь.
- Боцман, так у меня ж мощи́ не хватит.
- Ничего, вверх пройдешь - не помрешь, а вниз - и подавно. Уж тебе-то больше восьми килограмм носить не запрещено!
- Начался цирк, боцман уже на арене, - пробурчал Валерка и, задрав голову, досмотрел до конца, как двухмоторный "Нептун", с вытянутым за хвостовым стабилизатором блестящим жалом радиолокатора, низко проревел над клотиком фок-мачты и ушел за корму, на новый разворот. Тень самолета скользнула по палубе, словно это кто-то, ощупывая, осторожно и быстро провел по ней темной рукой.
Валерка выдрал из тюка кусок ветоши, накинул его на голые плечи и пошел к малярке за бидоном уайт-спирита. Так начался рабочий день.
Старпома, вышедшего на бак, встретили вопросом:
- Почему музыки нет, Александр Кирсаныч? Что это за аврал без музыки? Радисты опять сачкуют?
Старпом успокоительно поднял правую руку, левой провел по влажной, желтоватой от уайт-спирита, стенке надстройки, вывернул руку ладонью к себе и спросил:
- Кто протирал?
- Я, - откликнулся Юра Новиков.
Старпом молча протянул к нему ладонь с серым налетом соли на ней.
- Схалтурил, да? Сейчас переделаю, - Юрка Новиков с готовностью громыхнул банкой, расплескивая уайт-спирит на палубу и на кожаные тапочки старпома. - Сейчас протру снова.
- Иван Николаич, присмотрите за любителями, чтоб работали без халтуры, а я им музыку обеспечу. Спасибо, Юра, только тапочки я и сам мог бы почистить, - доброжелательно добавил старпом, обращаясь к Новикову.
8
Начальник судовой радиостанции Валя Куралев задыхался в окружении включенных приемников. Сдвинув наушники к вискам, он пришлепывал босыми ступнями по палубе. Линолеум чуть холодил. Жужжал вентилятор, и Валя подставлял под струю то грудь, то спину, как будто делал упражнения из комплекса физзарядки.
- Эх, Вольтер Иванович, удивляюсь, как это вы так жару переносите?
- Жар костей не ломит, хотя, безусловно, жарко, ничего не скажешь.
Помполит в новенькой нитяной тельняшке сидел в кресле в вращал рукоятку настройки приемника. Жары он, казалось, не чувствовал, и только на маленьком сизоватом носу его от напряжения бисерились капельки пота. Китель помполита с целлулоидным воротничком висел на спинке кресла.
Вольтер Иванович старался извлечь из эфира последние и точные известия.
- Валентин Михайлович, почему музыку по трансляции не даете? - спросил вошедший старпом. - Люди на аврале скучают.
Валя молча указал глазами на помполита.
- Вольтер Иванович, извините, но сейчас по расписанию последних известий нет. Вы уж освободите трансляцию, пожалуйста. Массы требуют музыки… Аврал ведь, Валентин Михайлович, где у нас пленка с "Себежаночкой"?
Валя перестал шлепать ступнями по палубе.
- Давайте-ка с нее и начнем. Хорошая песня, русская.
Валя приложил чистый бланк радиограммы, как промокашку, ко лбу и сказал:
- Знаете, Александр Кирсаныч, ночью Южная Америка такие танго выдавала, я их записал…
- Ну так что, можно их потом.
- Я их наместо "Себежаночки" записал…
- А вот за такие вещи голову нужно отвинчивать. "Волгоградка"-то хоть осталась?
Валя виновато молчал.
- Ну думать надо. И было-то всего две наших песни!
Вольтер Иванович, со вниманием слушавший разговор, сказал:
- Грампластинки пусть покрутит. Или ему нельзя?
- Проигрыватель сломан, - Валя мрачно подергал себя за чубчик.
Помполит возмутился:
- Ну, знаете ли, товарищ Куралев, я сам из недр России и знаю, что значит наша русская песня. Вы же ошибку в политическом плане делаете!..
- Не нужно ему политику пришивать, Вольтер Иванович. Но голову надо иметь, радист. А еще, говоришь, с Волги!
Валя быстро ответил:
- Василий Николаевич выспится, мы проигрыватель заделаем.
Старпом взял карандаш и постучал им по столу.
- Ладно, давай хоть танго, товарищ молодожен. Глянете, Вольтер Иванович, как люди работают?
- Да-да, безусловно, я сам поработаю, найдется мне какая-нибудь одежда похуже? А то вот занялся эфиром. Вы уж меня куда-нибудь в подсобные определите, а то я красить-то не очень умею.
Вольтер Иванович пошел было вниз, потом вернулся, надел китель:
- А проигрыватель, товарищ Куралев, вы сегодня обязательно отремонтируйте!
Над судном с кормы в нос опять пронесся американский тезка повелителя подводного царства.