Торгрим щитом собирал горящую солому и тоже отправлял ее за борт. Горящие обломки с шипением падали в воду. Он воткнул Железный Зуб в длинный рей, больше напоминающий тлеющую колоду из очага, и тоже выбросил его за борт.
Его внимание привлекло какое-то движение. Он обернулся, решив сначала, что вернулись ирландцы, что они пробрались на нос, надеясь застать норманнов врасплох. Но то были не ирландцы, а датчане. Торгрим узнал Берси, который вел своих людей на судно. Они готовились к битве. Торгрим увидел замешательство на их лицах, когда те оглядели открывшуюся перед ними картину, пытаясь понять, что здесь происходит.
- Ты, Берси, пропустил все самое интересное, опоздал на праздник! - прокричал Торгрим. - Вам, датчанам, ничего другого не осталось, как убрать головешки и ложиться спать!
- Вы, проклятые норвежцы, всегда все лучшее приберегаете для себя, - ответил Берси, а потом повернулся к своим воинам. - За дело! Уберем головешки, или Великану Гримарру придется идти в Хедебю пешком!
Дружинники Берси отправились на корму и стали помогать людям Торгрима выбрасывать за борт остатки паруса, рея, весел и все еще тлеющего такелажа. На мгновение Торгрима охватила паника из-за "Скитальца". Он взглянул туда, где на земле лежал его драккар, но не увидел ничего, кроме тьмы. Страх его рассеялся. Если бы "Скиталец" подожгли, он заметил бы огонь. А темнота означала, что судно не тронули.
Он оглянулся на своих воинов и смог разглядеть только тени, темные фигуры, передвигающиеся в ночи, когда были затоптаны последние искры. Но с изумлением он понял, что Старри среди них нет. Как не было и Харальда.
Глава двенадцатая
Берг-Энунда ранил -
Умер он, - а вскоре
Землю я окрасил
Кровью Хёдца и Фроди.
Сага об Эгиле
Харальд сын Торгрима стоял со Старри в толпе моряков "Скитальца", когда его отец делил команду на три группы, чтобы отправить на защиту кораблей, поэтому оказался среди тех, кому было велено охранять самый дальний корабль.
Он не хотел с ними идти. Хотел остаться с отцом, потому что чувствовал: отцу может понадобиться защита его меча. Он опасался, что Торгрим стал слишком слаб из-за ранения в Таре, и он уже был не так молод, как раньше. Харальд ничего не сказал, и, говоря откровенно, он вызвал бы на бой любого, кто посмел бы намекнуть, что Торгрим хоть в чем-то сдал. Да и сам Харальд не в полной мере разобрался в собственных чувствах. Он был не из тех, кто любит копаться в собственной душе. Харальд просто знал, что не хочет во время боя отходить далеко от отца.
Старри тоже не желал отходить от Торгрима, но совсем подругой причине. Казалось, что боги вечно посылают Торгриму испытания, и Старри хотелось быть рядом с ним. На шее Старри носил наконечник стрелы, которая раскололась о лезвие меча Торгрима за мгновение до того, как они ввязались в битву. Торгрим списал все на одну из тех странностей, которые порой случаются на поле боя, но Старри думал иначе. Он воспринимал это как недвусмысленное признание богов в том, что Торгрим - их любимец. Зачем еще им испытывать его, если они не хотели увидеть, как он докажет свою отвагу? Старри больше всего боялся тихо умереть в постели, но если он будет держаться рядом с Торгримом, этот его страх никогда не станет реальностью.
Никто из них не хотел отходить от своего капитана, но и спорить с Торгримом или ослушаться его тоже никто не решался, поэтому оба поспешили к дальнему кораблю вместе с теми пятнадцатью моряками, на кого указал Торгрим. Харальд, как всегда, стремился ввязаться в бой первым, но оказывался вторым. Первым всегда был Старри Бессмертный - с длинными руками и ногами, сильный, охваченный безумием. Они несколько месяцев провели в Дуб-Линне, ожидая, когда Торгрим выздоровеет, и за все это время Старри не видел настоящего боя, если не считать пьяных разборок в кабаках. А сейчас он поспешил ринуться в битву, как моряк бежит к жене после долгого плавания.
Харальд тяжело дышал, когда подбежал к тому месту на берегу реки, где был пришвартован корабль, но даже не остановился, шлепая по холодной, быстро текущей воде. Старри уже был на борту, исчез за краем драккара, когда Харальд ухватился за ширстрек и, подтянувшись, влез на борт. В такой ситуации правильнее было бы всем сначала влезть на борт, а потом вместе ринуться в атаку. Но Старри, разумеется, никого ждать не стал.
Харальд спрыгнул на палубу, вытащил свой меч - Мститель, пригнулся, сжимая щит в другой руке. С правого и левого бортов на драккар взбирались его соратники, но Старри уже стоял посреди палубы, замахиваясь топором с таким ужасным криком, который Харальд, как бы ни старался, повторить бы не смог.
Ирландцы были на корме. Они подожгли принайтованный к рею парус, он как раз занимался, и в отблесках пламени Харальд мог разглядеть изумление и страх на лицах ирландцев - они стояли неподвижно, словно деревянные истуканы.
Старри, сломя голову, бросился к ним, и даже если сами ирландцы еще не понимали, что последует дальше, то Харальд прекрасно знал. Он уже не раз это видел за тот год, когда сражался бок о бок со Старри. Берсерк спрыгнул с палубы, приземлился на ближайшую к корме скамью, но не просто приземлился, а припал к доскам, после чего выпрямился и бросился на толпу собравшихся возле юта воинов, размахивая топором.
Некоторым ирландцам хватило ума поднять свои щиты, когда Старри взвился в воздух. Старри сначала врезался в щиты плечом, замахнулся топором, а потом Старри, ирландцы, щиты - все превратилось в огромную шевелящуюся кучу на палубе.
- В бой! Вперед! Вперед! - закричал Харальд, размахивая Мстителем, и поспешил на корму.
Он не имел права командовать воинами, но другого командира над ними сейчас не было, и они послушались его, потому что он говорил как человек, обладающий силой. Потому, что он был сыном Торгрима.
В свете горящего паруса возникла суматоха, пламя распространялось вперед, пока Харальд с остальными спешили на корму. Харальд заметил блестящий от крови топор Старри: оружие взлетало и опускалось на человеческую плоть, но самого Старри, заваленного телами, видно не было.
И тут первый ирландец бросился на Харальда, их мечи встретились, зазвенели, как треснувший колокол. Мгновение они стояли, не двигаясь, скрестив мечи, а затем Харальд благодаря силе рук отбил клинок противника. Правда, ирландец сильно толкнул его щитом, но Харальд под давлением отступил назад, и ирландец, ожидавший сопротивления, споткнулся. Харальд заметил изумление на лице противника, мгновенное осознание ошибки, последней, которую он совершил, а потом ему на шею опустился Мститель.
Старри встал в полный рост. Ему удалось выбраться из кучи малы, вскочить на ноги с тем сверхъестественным проворством, с которым он двигался, и топор его описывал в воздухе огромные круги. Ирландцы отступили, пытаясь увернуться от него, но оказались зажаты в сужающейся кормовой части, как олени, загнанные на бойню. Если бы у них были копья или луки, они, скорее всего, повалили бы Старри еще до того, как он до них добрался, но Харальд догадался, что они не захотели брать с собой тяжелое оружие, собираясь бегать с лодки на корабль и обратно.
Пусть ирландцы явно испугались Старри, но ни сдаваться, ни умирать они были не готовы. Те, кого не достал карающий топор Старри, отделились от окружавшей его толпы, рассчитывая добраться до безумца, когда тот отвернется. Но Старри оказался не единственной проблемой. На корму двигался Харальд с дружинниками, выставившими мечи и щиты. А у них над головами прогорел рей и упал на ирландцев пылающей кучей дерева и парусины. Ирландцы отпрыгнули от горящей балки, и Харальд с дружинниками тут же ринулись на них.
Раздался треск, когда деревянные щиты ударились друг о друга, и затем звон мечей. Ирландцы стали выкрикивать оскорбления, что не имело ни малейшего смысла, поскольку среди нападавших только Харальд понимал, что они кричат.
Мертвые и раненые лежали у ног Старри, и теперь он взобрался на эту груду тел, чтобы возвышаться над толпой, и стал оттеснять дерущихся на корме, но для ирландцев, оказавшихся между ним и бросившимся в атаку Харальдом, сражение было закончено. Парус, рей и мачта были охвачены огнем: ирландцы смогли сделать то, для чего сюда прибыли. Отступая, продолжая обороняться, ирландцы стали перелезать через борт и прыгать в темноту. На фоне треска пламени и людских криков Харальд слышал приглушенный топот их ног, когда они запрыгивали в свои куррахи, привязанные поблизости.
- Остановите его! Остановите его! - крикнул Харальд, кивая на Старри Бессмертного, который намеревался последовать за ними.
Человек шесть нехотя схватили Старри за руки и ноги и втащили его назад на борт драккара. Тот лягался, кричал, вопил, испытывая невероятные страдания от того, что вновь вышел живым из битвы. Моряки команды пытались его удержать, что было непросто, но они по опыту знали, что вскоре это пройдет. Остальные выбрасывали горящие куски рея и паруса за борт.
Харальд смотрел, как пылающие останки, описав в воздухе дугу, подобно падающим звездам, гасли, коснувшись поверхности реки Литрим, но мысленно он был уже далеко от места сражения.
"Все это - ради сокровищ из Ферны, - подумал он. - Эти ирландцы, этот Лоркан… Ему также, как и Гримарру, не терпится до них добраться".
Вполне логично. Раз хозяин этой земли - Лоркан, тогда Гримарр отправится за сокровищем по морю. А если за сокровищами по морю отправиться не удастся, если сжечь его корабли, тогда он вообще не сможет начать их поиски.
"Но Лоркан не знает, где сокровища, как не знает и сам Гримарр, - раздумывал Харальд. - Одной Конандиль известно, где они спрятаны. Без девушки они никогда их не найдут".