IX
- А что, ты читал повестку от старшин? - спросил меня однажды мой знакомый, сидя по обыкновению на столе и постукивая ногой об ногу.
- Нет, не читал, а что такое?
- А то, что нас хотят просвещать, советуют иркутскую библиотеку купить, говорят, что дешево больно продается; а поэтому градоначальник и предлагает нашему купечеству купить.
- Ну так что же?
- А то, что завтра все гурьбой едут к его пре-ству изъявить ему полную и всегдашнюю готовность жертвовать всем для блага общего… Ты едешь?
- Отчего не ехать - подписку принесут, так конечно поеду.
- Ну, значит, вместе катим - на одной скотине.
Утром в десять часов все общество, известное под названием "Торгующего на Кяхте купечества", собралось в доме старшин и, закусив вплотную, двинулось гурьбой в г. Троицкосавск.
Приехали. Все столпились на крыльце, пообчистили платье, сапоги и, перешептываясь, стали подниматься по лестнице дома, занимаемого градоначальником.
Побаивалось купечество его превосходительства порядком, и пушил же он их порой так, что Боже упаси… Чего-чего бывало не наговорит он им! С час бывало продолжается распеканция за какую-нибудь медленность по исполнению его распоряжения, касающегося торговой слободы. Горячо, бывало, говорит его пре-ство, а общество жмется и теснится у дверей, не смея произнести ни одного слова. Да правду сказать, общество стоило того, чтобы его распекать…
Вот почему так и перешептывалось общество на этот раз у дверей, условливаясь не перечить его превосходительству, а значит, сейчас же с готовностию изъявить согласие, потому-де что дело идет о просвещении.
Вошли тихонько, на цыпочках, в прихожую, шубы сложили все на крыльце, чтобы в комнате лишнего шуму не делать.
Доложили его превосходительству, он вышел, приглашая всех садиться.
Купечество, которое побогаче, стало подвигаться к стульям, остальные робко переминались с ноги на ногу.
- Садитесь, господа! Садитесь! Я вас прошу - садитесь!.. Вы понимаете, я терпеть не могу подчиненности: все мы люди и следовательно - все мы равны. Садитесь, господа!
Все тихо разместились по стульям, около стен обширной залы.
Его превосходительство, сидя около столика и улыбаясь, смотрел, как усаживались купцы на стулья. Белобрысый купчик даже перекрестился, прошептал: "Господи благослови" - и осторожно опустился на кончик стула.
- Господа! - начал громко и отчетливо его превосходительство, - вам, конечно, нечего объяснять, что значит образование, какое важное значение имеют в этом случае библиотеки. Я вполне уверен, что то самое общество, которое так хорошо умело поставить себя, то общество, которое пользуется таким почетом, никогда не откажется от моего предложения, которое я сделал через господ старшин.
- Точно так, ваше превосходительство! - отвечали некоторые, вставая на ноги.
- Мы, как вам известно, никогда не отказывались…
- Благодарю, господа! Благодарю! Я всегда был уверен, что то общество, которое помогло мне осуществить идею женского училища в Троицкосавске, и которое способствовало восстановлению приюта, - всегда было и будет передовым и современным… Благодарю, господа, еще раз, - сказал градоначальник и милостиво пожал некоторым руки.
Общество молча кланялось и уверяло, что оно готово на всякие жертвы, и т. д.
И вот купцы купили в Иркутске у Шестунова библиотеку, закрытую по какому-то особенному случаю и перевезли ее в г. Троицкосавск. Мигом была приготовлена квартира, поставлены шкафы, повешены лампы, нанят библиотекарь и открыта читальная комната. Прошло с полгода, оказалось, что на одну подписную сумму, получаемую от читальной, библиотека держаться не может, - ну опять аксиденцию потребовали. Еще прошло несколько лет: подписчики в библиотеке не прибывают, да и книг что-то мало берут, а разве кто "Трех мушкетеров" побаловаться спросит, или про "Двух Диан" полюбопытствует прочесть. Думали, думали купцы, да и решили перевести библиотеку в торговую слободу: на наши деньги заведена - значит наша собственность, так пусть же хоть у нас в слободе будет.
Прошло несколько времени еще. Деятельный градоначальник поправил в городе тротуары, песчаные площади засыпал навозом и утрамбовал щебнем, поставил по улицам фонари и привел г. Троицкосавск в более приличный вид. Проедет он бывало на вороном рысаке по главной улице, да и сам залюбуется: на всех присутственных местах вывески, на квартире врача - тоже, у акушерки - тоже…
Из желания способствовать умственному развитию общества градоначальник предложил издавать в Кяхте газету.
Оповестили опять через старшин все торгующее на Кяхте купечество и все поехали опять в дом градоначальника. Его превосходительство радушно всех усадил, обласкал, повел речь о заслугах купечества, о его значении как лучшего и передового общества во всей Восточной Сибири и договорился наконец до издания в Кяхте газеты. Купцы начали было немного, туда-сюда, отвертываться: как же мол это, ваше превосходительство? Что же это такое? Зачем нам в Кяхте газета?
- А вы сами увидите, что это дело хорошее, - убеждал градоначальник: - я от вас ничего не прошу, кроме материальной поддержки.
- Мы, конечно, ваше превосходительство, всегда готовы к услугам, только знаете… оно как-то для нас неподходяще, потому мы люди торговые…
- Да поймите же вы, что мне от вас решительно ничего не нужно, кроме материальной поддержки.
- А сколько, примерно, ваше превосходительство, эта самая газета будет стоить?
- Самое пустое, - каких-нибудь тысячи три…
- Ну ладно, куда ни шло, ваше превосходительство, мы с великим нашим уважением…
- Благодарю вас, господа! Это будет громаднейший шаг в интеллектуальном развитии кяхтинского общества… Это будет служить доказательством вашего высокого, передового положения, вы первые дадите инициативу журналистике в Забайкальской области, - говорил в утешение купцам его пре-ство.
Поехали купцы от градоначальника, дали слово издавать в Кяхте газету. Через полгода явилась типография, наборщики, и самая газета, под заглавием "Кяхтинский Листок", вышла в свет. Всю работу приняли на себя несколько чиновников, составлявших штат градоначальника. В первых же нумерах успели кое-кого продернуть, между прочим попался купец Забулдыгин. Прочитал он эту самую газету и с горя запил.
- Да я его расшибу! Только бы он ко мне свой нос показал… У! На месте задушу!.. - бушевал он на весь дом, изрекая проклятия редактору.
- Эй, парень! Музыкантов!
Полночь была на дворе. Поскакал парень сломя голову за музыкантами, кое-как собрал человек пяток.
- Играй, - заревел Забулдыгин входящим музыкантам и склонил на стол голову.
Музыканты заиграли камаринскую.
- У! Рразбойник! - кричал он, вскакивая со стула и торопливо выпивая рюмку за рюмкой.
- Играй! Черт вас задави! - бормотал он, едва шевеля языком.
Начинало уже светать, когда Забулдыгин заснул под чиликанье едва игравших от усталости музыкантов.
Редактор газеты никогда, конечно, более не заходил в дом Забулдыгина.
- Вот, господа, завели мы на свою голову этот Кяхтинский Листок; за наши же деньги нас же в нем и пробирают… да недолго им потешаться-то: только бы градоначальник уехал отсюда, мы тогда по-свойски это дело обделаем… - толковали купцы.
- За грехи видно нас Господь… - вздыхая, говорил белобрысый купчик.
- Вот мы их всех проберем, - говорил редактор.
Но на счастье купцов этого не случилось, ибо в один прекрасный день редактор Кяхтинского Листка волей Божиею помре, и газета покончила свое существование.
- Ну, слава тебе Христу Богу! - с радостью говорили некоторые купцы: - теперь, господа, чтоб типография даром не стояла, мы будем печатать ведомости о количестве ввоза и вывоза товаров.
- Оно и приличнее, потому наше дело коммерческое, а эта газета для нас, прости Господи, только один грех.
- А библиотека что? - спросит читатель.
Библиотеку тоже, как вещь при торговле совершенно лишнюю, распорядились купцы свалить в пакгауз и привесили на дверях ее тяжелые замки.
Нужно сказать, что такая печальная участь постигла библиотеку и газету в то время, когда градоначальник был переведен в другой город. Во всяком случае он не допустил бы этого, потому что слишком велико было его нравственное влияние на кяхтинское общество.
X
Приехал жить в Кяхту из Тары один молодой купчик. Познакомился он со мной и с моим приятелем. Приятель мой живо сошелся с ним запанибрата и начал величать его Куликом Иванычем. Купил этот Кулик Иваныч себе лошадь и однажды вечером приходит рассказывать о ней.
- Вот, брат, у меня лошадь странная какая, - говорил он с удивлением: - черт ее знает, что с ней, только как заслышит, что кто-нибудь сзади едет - бросится как бешеная, удержать не могу!
- В хороших, значит, руках была, - подмигивая, объяснял ему мой приятель.
- В каких же это хороших руках?
- Понятно: у контрабандистов была, да вероятно чем-нибудь проштрафилась; упала, может быть, в ров, перескакивая с двумя ящиками чаю через двухсаженную ширину - вот и повели ее на базар - благо, ребра себе не переломала… Да ты, Кулик Иваныч, щупал ли у нее ребра-то? Бывает, друг любезный, и так, что она бедняга, как ухнет со всего маху на бок в овраг, так ей чайным-то ящиком пять-шесть ребер и переломит!.. Ты посмотри у своей-то лошади.
- Ребра-то у ней целы, да страшно, черт ее возьми, ездить, как бешеная бросается в сторону: намедни Собачкин сзади нагонять стал - я едва усидел в экипаже.
- А ты верхом привыкай. Может быть, после сам будешь контрабанду возить, так пригодится…