Окутанные дымам и пылью, японцы, очутившись во дворе форта, бросились к пушкам и ретраншементу, заграждавшему вход в жилую казарму. Капитан Резанов видел, как они перескакивали через бруствер, как офицер с оголенной шашкой направился в глубь форта. Тогда комендант стал у прохода и крикнул:
- Вперед!
Солдаты развертывались в цепь. Японцы присаживались на колено…
- В штыки! - скомандовал Резанов.
Щелкнуло несколько ружейных выстрелов… Началась свалка. Наши кололи легко и уверенно. Японский капитан упал навзничь. Ружейная стрельба на площадке форта прекратилась.
- Теперь все в порядке. Доколют и без меня, - прошептал Резанов и побежал к брустверу, где солдаты также отбивались штыками.
- Стреляйте, стреляйте в наступающих!
- Нельзя, ваше благородие, они все дыры завалили.
- Беги за резервом.
Когда Резанов подбежал к амбразурам, наступило затишье. Всех японцев на форту перекололи. Капитан заглянул в одно, в другое отверстие и поразился: кругом всего бруствера с напольной стороны лежал вал из человеческих тел. Расставив солдат около орудия, Резанов вызвал из казармы часть резерва:
- Берите колья, что предназначены для проволочных заграждений, и прочищайте амбразуры.
Солдаты работали, а капитан не отходил от них, помогая отталкивать слишком густую кучу.
- Уйдите, ваше благородие, - говорили стрелки.- Ведь впереди еще много работы. Убьют - что мы без тебя делать будем?
Слушая солдатские окрики, обращенные к нему, капитан улыбался радостно, но с боевых мест форта не уходил.
Снова заработал пулемет. Стрельбу открыла батарея Малого Орлиного Гнезда.
- Атака! - крикнули солдаты.
Через бруствер перелетело десятка два ручных гранат. Капитан Резанов упал.
- Ранили! Убили! - закричал Медведев.
Коменданту форта раздробило ноги. Его отнесли в казарму и положили рядом с раненым Злобинским.
- Кто это? - слабым голосом спросил капитан, - А, вы?.. Поручик Злобинский?.. И вас хватило?
Злобинскому трудно было говорить, но все же он спросил:
- Куда вас?
- Я умираю…
Раздался взрыв, от которого содрогнулся весь форт. Это была работа наших саперов, взорвавших горн из правой галереи. Заряд был большой величины и сыграл роль противоштурмового фугаса. Японские резервы после этого взрыва отхлынули. Но бой продолжался до вечера. Стрелки отбивались отчаянно. Все японцы, проникшие на форт и к его брустверу, были уничтожены. Как ни жестоко поплатился в этот день враг, он все же еще два раза - в семь и в девять часов - пытался овладеть укреплением. Эти последние попытки были отбиты так блестяще, что японцы решились снова штурмовать форт только спустя месяц.
Глава тринадцатая
1
В тот же день, когда капитану Резанову раздробило ноги, ефрейтор Егоров получил серьезную рану в левую руку: осколок ручной японской гранаты глубоко вонзился ему повыше кисти. Когда он прибежал на перевязку, фельдшер, обмывая рану, самодовольно сказал:
- А вот она - заноза. Сейчас мы ее уберем… Садись!
Егоров сел на табуретку и положил раневую руку на стол. Из раны сочилась кровь и все больше насыщала наложенный тампон.
- Главное - нащупать пулю или осколок, - говорил фельдшер, собирая кровь марлей и постукивая пинцетом по кусочку железа, торчащему из раны. - А остальное пустяки. Мы этот подарок извлечем на свет божий.
Егорову было больно. Он поглядывал на блестящий кусочек металла в руке и одновременно следил за движением мускулов на лице фельдшера.
- Мы немного надрежем вот здесь, - приговаривал тот. - Да, это необходимо. - Фельдшер нахмурил брови, и кожа на переносье собралась в крупные вертикальные складки. Сделав подготовительные надрезы, он достал из коробки щипцы для вытаскивания зубов и стал нащупывать ими точку осколка, на котором бы клещи удержались.
Сосредоточив все свое внимание на лице фельдшера, Егоров не чувствовал осколка. Но положение холодных щипцов он ясно осознавал, хотя и не видел их.
Нажимая своей ладонью на ладонь Егорова, фельдшер долго косил глазами на рану, как будто целился, затем с силой дернул клещи кверху. А когда он поднес их к лампе, Егоров, скрипя зубами от боли, увидел, что они пусты. На лбу фельдшера блестели крупные капли пота.
- Нет инструмента… У осколка зазубрина. Предстоит сложная операция. Это уж тебе сделают в другой обстановке… Перевяжу, и айда в госпиталь… Кстати, ты на ногах. Тебе придется сопровождать носилки с нашим капитаном. Добейся, чтобы обязательно и как можно скорее его приняли. Ноги-то отрежут ему по самые колени… Это еще милостиво… Мог обрубком остаться.
Капитана Резанова несли на носилках, за ними шагал Егоров. Путь первоначально пролегал по узкой канаве с заграждениями из мешков по бокам. Продвигались медленно. Ежеминутно встречались люди, двуколки и заставляли санитаров прижиматься к стенкам хода сообщения. Второпях, из-за темноты, встречные невольно задевали носилки, и капитан Резанов при всяком толчке издавал стон.
Егорову показалось странным: вот они идут из окопов медленно, а эти торопятся туда, точно их кто-то подстегивает.
Канава кончилась, дорога расширилась. Санитары, поставив носилки на ровное место, уселись на камни и закурили. Над ними нависло звездное небо, а вокруг сопок сгустилась темень… Но это была не просто тьма осенней ночи. Это была тьма, наполненная тысячами диких отголосков. И в первый раз за последив два месяца Егоров содрогнулся.
"Ничего понять невозможно, - думал он. - Зачем нам нужна была эта земля? Скала, щебень… Нет тебе ни лугов, ни лесов, ни реки многоводной… Горы да море… - Егоров приподнял брови. - А может быть, в море-то и сущность? В море-то разной рыбы, а, слыхать, в южных так и перламутры разной блестящей много"…
- Пошли! - крикнули санитары.
Около десяти раз останавливались для передышки, пока пришли к первому госпиталю. Ворота были закрыты. Егоров окликнул сквозь решетку прохаживающегося по двору сторожа. Но тот не подходил к воротам.
- Слушай, ты оглох или статуя какая?
- Надо, братцы, в другой госпиталь идти. У нас навалено в два раза. Что у вас там на носилках - сурьезный раненый?
- Их высокоблагородие комендант форта капитан Резанов. Ноги размозжило.
- Комендант форта-а-а-а, - растянул сторож. - Тогда не сюда. Вам в Красный Крест надо. Там ему помощь будет. А здесь безнадежная ампутация…
- Ампутация, говоришь? - спросил Егоров и переглянулся с санитарами. Незнакомое слово напугало их.
- Что и говорить, - строго сказал сторож.
Санитары, тяжело вздохнув, подняли носилки и пошли дальше. В темноте по незнакомым улицам госпиталь Красного Креста нашли не сразу. Здесь сторож оказался более юрким:
- Госпиталь абсолютно переполнен, - решительно заявил он.
Эти слова так подействовали на санитаров, что они попятились назад. Но Егоров подступил к сторожу:
- Как же так! Для капитана Резанова и места нет!
- У нас енералов еще ни одного и не ранило, а все штабс-капитанов да капитанов… - проговорил сторож.
- Дай-кось я сам посмотрю, какая это такая абсолютна, что госпиталь заняла.
- Не велено пущать. А про абсолютну так все врачи и сестры говорят. Им видней, они там в палатах.
- Пусть они и скажут. Разве не видишь, и я раненый. У меня осколок в руке сидит, да такой, что ее наш здоровенный фельдшер не мог вытащить.
Сторож преградил путь к крыльцу. Но Егоров отстранил его, поднялся по ступенькам и отворил дверь. В огромном помещении не только на койках, но и на полу рядами лежали раненые, обмотанные марлей. Егоров попятился:
- Вот она где, сила-то наша, - прошептал он.
- Куда вы? Кто вам позволил?
Перед Егоровым стояла высокая, стройная, красивая женщина в сером платье с белым фартуком.
- Я, сестрица, - потупив голову, сказал Егоров. - Я не за себя. Там на дворе наш герой - комендант форта.
- Не за себя, говоришь? Но ты же ранен?
- Осколок сидит. Это правильно. Наш фельдшер рвал, но ничего не…
- Какого форта комендант-то?
- Второго, их высокоблагородие капитан Резанов.
- Ах, боже мой, как много стало героев… Скажи, ты там с артиллеристом полевой, батареи не встречался? Подковин его фамилия.
- Подковин? Слыхал. Но это не из полевой батареи, а телефонист на Волчьей Мортирной. Мы с ним раз по дороге шли и разговорились.
- Боже мой, неужели однофамилец? А из полевой артиллерии в крепостную могут переводить?
- Такого дела не знаю. Но это он. Беспременно. Под стать вам. Право слово. Такой на вид простой, канонир, ни одной лычки, а грамотный и рассудительный. - Егоров решил польстить сестре, лишь бы скорее добиться приема Резанова в госпиталь.
Сестра милосердия придвинулась к Егорову и взяла его одной рукой за правый рукав, заглядывая ему в глаза. Взгляд Егорова внушал ей полное доверие. А он, осмелев, говорил:
- Это беспременно был он. Ей-богу, он под стать вам. Сам высокий, плечистый, лоб большой, стоит прямо, а глаза серые, темноватые. Герой. Все так о нем и говорят. У него, пожалуй, оспа была.
- Он! - воскликнула сестра.
- Ясно он… ваш братец, - улыбаясь говорил Егоров. - Не беспокойтесь, ваше благородие. Подковин жив и цел. Такие не пропадут. Скользят по ним пули.
- Где ваш комендант форта? На дворе, говорите? Сейчас, обожди на крыльце.
Через три минуты сестра вышла на двор с доктором.
- Куда мы его денем, куда мы его денем? - хватаясь за голову, говорил доктор, красивый, стройный мужчина.
- Только этого одного. Это будет последний, Владимир Георгиевич.
- Как же вы не можете понять? Переполнено. Мест абсолютно нет.