Всю ночь работали Рейнбот и Дебогорий со своими командами. Первый закладывал порох, устраивал забивку, второй одновременно проводил провода, устанавливал батарейки. Защитники форта встрепенулись и стряхнули с себя гнетущую мысль о неожиданной и глупой смерти от неприятельского взрыва.
А утром, когда все уже было готово, по телефону передали распоряжение: "Взрыва до приезда коменданта крепости не производить".
Резанов взбешенным голосом обратился к Рейнботу:
- Подождите взрывать.
- Почему? - спросил побледневший поручик.
- Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Комендант крепости сам нажмет кнопку.
- Да вы шутите! - воскликнул офицер.
- Это - не моя шутка…
3
Хотя взрыв и был сделан самим комендантом крепости, но принес лишь огорчения гарнизону форта. Наши старшие офицеры ошиблись в установке нормы пороха. Взрыв затронул помимо подрывных галерей еще и поверхность гласиса. Получился обвал, оголивший свод капонира. А к этому давно стремились японцы. В два приема при помощи большого количества пироксилина они пробили отверстие, в своде углового каземата, завладели им и установили пулемет. С этого момента все хитрое сооружение, так называемый контрэскарповый капонир, потеряло для врага свое ужасное значение. Наоборот, захватывая каземат за казематом, японцы становились хозяевами грозных рвов, поглотивших так много жертв в первые штурмы.
Начался подземный бой. Один из наших пулеметов оказался в нейтральной зоне. Пулеметчик при первых взрывах был убит. Удушливые пороховые газы распространились широко, кругом валялись трупы. Капитан Резанов был среди солдат, он уговаривал их:
- Дорогие стрелочки! Милые, родные! Оттащите пулемет! Не посрамите!.. Землячки… Неужто отдадим японцам?.. - В самые ответственные минуты капитан командовал плаксивым голосом. Это казалось смешным и неубедительным, но стрелки под эту команду совершали геройские подвиги. Сам Резанов с изумляющей смелостью руководил действиями своих солдат.
Егоров и Родионов притащили мешок ручных бомбочек:
- Ваш-выс-благородие, бомбочками их.
- Так! Так! - закричал Резанов во весь голос. - Давайте сюда! Мы их, мерзавцев, живо выгоним.
Солдаты расхватывали маленькие неуклюжие цилиндрики, наполненные пироксилином. Из середины каждой, наспех состряпанной бомбочки торчало что-то вроде тоненькой кишки. Стрелки отрезали половину кишки, начиненной пороховой мякотью, прикладывали к ней спички и бросали в захваченный неприятелем каземат.
Резкие звуки наполнили капонир, газы стесняли дыхание. У японцев началось замешательство. В это время два стрелка зацепили крючками пулемет и утащили его в нашу сторону.
Опомнившись, враги также принялись бросать бомбочки. Действовали они с особым остервенением. Неприятельская бомбочка перелетела через голову успевшего присесть Резанова и, ударившись в стену, разорвалась. За первой бомбочкой разорвалась вторая. Силой взрыва капитана толкнуло вперед к неприятелю. Языки пламени охватили его. Резанов упал навзничь. Стрелок Илья Головачев навалился на него, глуша разгоревшиеся полы комендантского форменного пальто.
- Тащи скорее сюда! - кричали стрелки Головачеву. Но тот повернул Резанова лицом кверху и, убедившись, что тот цел и жив, продолжал шарить в темноте правой рукой.
- Очки, братцы, командировы! - закричал он. - Найти надо!
- Тащи! Беспременно отыщем! Что он без очков? Нуль. - Стрелки зажгли свечи, которых в казематах было достаточно, и при их мерцающем свете отыскали очки.
Ручные бомбочки летели в гущу защитников и нападающих. Ряды стрелков таяли. Казематы наполнились удушливыми газами. Жуткая тьма мешала русским расправляться с врагом. У японцев было светлее; через пробитую брешь в занятый ими каземат падал свет, часть газов поднималась кверху.
Одурманенные до тошноты, стрелки следили за отверстием и каждого сунувшегося в него японца убивали наповал. Егоров и Родионов бросали одну бомбочку за другой. Они получали их от стрелков, лежавших за вторым траверсом из мешков. Наконец, бросание бомбочек со стороны неприятеля приостановилось. Видимо, японцы были чем-то заняты.
- Дайте мне четыре крупные бомбы и свечу, - скомандовал Егоров. - Завяжите меня за пояс веревкой. Уползайте назад! Живо! Тяните!
Солдаты в несколько мгновений выполнили все распоряжения Егорова, кроме последнего…
- Чего тянуть?
- Будете смотреть - узнаете.
Вскоре стрелки увидели ряд мешков переднего заслона, мерцающую свечу, а рядом с ней пригнувшуюся фигуру Егорова, который чего-то выжидал. Вдруг он ткнул фитили бомбочек в пламя свечи и выпрямился, точно пружина, спущенная с собачки. Искры горящих фитилей описали дугу.
- Тяни! - донеслось до стрелков. Егоров, наклонив голову, побежал к своим.
Раздался страшный взрыв, потолок каземата, где находились японцы, обрушился. Во все углы пополз едкий дым.
Стрелки тянули за веревку, ничего не понимая. Сначала веревка шла легко - это выпрямлялась слабина, образовавшаяся при первых шагах Егорова к товарищам, но потом стало тяжело тащить.
- Дайте я поползу по веревочке, - сказал Медведев, один из тех стрелков, которые завидовали Егорову и не любили его.
- Жив, жив наш богатырь! Зажгите свечу, - говорил Медведев ласковым и дрожащим голосом, когда вошел с Егоровым в каземат.
При мерцающем свете свечей стрелки увидели побледневшее лицо Егорова.
- Тащи его, дядя, на воздух.
Медведев вытащил Егорова на чистый воздух, принес воды и обмыл ему лицо. Но Егоров не очнулся, а только тяжело дышал. Прибежал фельдшер.
- Будет жив, - сказал он, расстегивая Егорову рубашку. - Контузия и обморок.
На взрыв к неприятелю прибежало подкрепление. Дым клубами вырывался наверх в отверстие, мешая японцам что-либо предпринять. Наши придвинулись вплотную к обвалу и залегли между обломками бетона, из-под которых торчали остатки тел, японские тесаки и дула винтовок. Клочки мундиров и шинелей, шипя, курились. Сооружая заграждения из мешков и сцементированных глыб, защитники все время обстреливали брешь, изредка бросали вниз бомбочки.
На этот день капонир снова остался за нами.
Глава одиннадцатая
1
Началась горячка по залечиванию пробоин в капонире. От каземата, где работали саперы, ни на шаг не отходили поручики Дебогорий и Левберг.
- С этого дня начнется жестокая подземная война, - сказал Дебогорий Левбергу.
- А мне кажется, японцы избегут ее двумя-тремя бомбардировками и плотными штурмующими колоннами.
- В открытой схватке они не выдерживают. Мы должны быть готовы к подкопам, а главное к подрыву казематов сверху. Им теперь ясен план будущих минных работ.
- И все же я остаюсь при своем мнении: форт возьмут открытой силой, - вздохнул Левберг.
- Нет! Мы будем драться за каждый каземат… Наш форт, если и падет, то одновременно с другими.
- Неужели мы будем поднимать перед японцами руки?.. Хотя, надо отдать им справедливость, японцы изумительно настойчиво действуют, - проговорил Левберг.
- Поднимай не поднимай руки, - все равно приколют… Крепость продержится еще месяца два-три, а нам с вами раскроят черепа немного раньше… Японцы хорошо наступают. Но и наши неплохо действуют, хотя мы в худших условиях.
Подземная война продолжалась не только на форту № 2, но и на третьем форту и на укреплении № 3. Сначала это было страшно. Солдаты до жути боялись взрывов. Но оказалось, что взрыв сделать не так-то просто, а последствия от него в смысле человеческих жертв не так значительны. Иногда убитых и раненых даже меньше, чем от взрыва бомбы.
- Пока еще разрушаются подземные казематы. Но пусть только враг сунется наверх. Штык - самое верное оружие, без него не решится судьба форта и даже всей крепости, - так утешали себя защитники Артура.
Каждая бетонная глыба капонира, подвергнутого медленному разрушению, долго служила точкой сопротивления врагу на форту № 2. Ширина напольного рва равнялась каким-нибудь четырем семифутовым саженям, а враг добирался до него более двух месяцев. Несмотря на то, что с половины октября путь к захвату рва стал фактически открытым, несмотря на упорный и жестокий натиск свежих японских сил на изнуренные группки русских солдат, ров по-прежнему полностью оставался в руках защитников.
2
Шесть дней долбили японцы второй форт. В октябрьский обстрел на двор укрепления, на казармы, на капониры, во рвы падали, вперемешку с другими, и самые тяжелые снаряды от 280-миллиметровых гаубиц. Они сотрясали землю. Взрывы их действовали даже на самых спокойных и обстрелянных. Не было физических сил удержаться от содрогания, от крика испуга.
Примолк Родионов, который последние дни стал болтливым и развязным. Егоров сидел глубоко задумавшись. Ему поручили группу стрелков, которой он должен был руководить во время штурма. А штурм ожидался. Это чувствовал каждый солдат и особенно командный состав форта. Снаряды очень точно попадали на двор форта, на его брустверы. И не мудрено: к каждой точке японцы пристреливались два месяца.
Капитан Резанов, оправившийся от контузии и отравления газами, с теми же порывистыми жестами появлялся перед стрелками, перебегая от укрытия к укрытию.
Старый стрелок Медведев после случая с Егоровым заметно переменился. В его речах исчезли насмешливые нотки по отношению к молодым солдатам и офицерам. Он смело выходил на рискованные вылазки и первым бросался в атаку на японцев. Своей широкой грудью и окладистой бородой он нагонял страх на неприятеля. Его удары были точны. Медведева заприметили японцы.
Однажды, при затихшей на несколько минут борьбе в казематах, японцы крикнули: