С оголенным палашом в левой руке и с наганом в правой Лебедев начал поражать, скопившихся в кучи японцев. Матрос Бубнов, высокий, богатырского сложения, поражал врагов винтовкой, наступая на них без крика с плотно закрытым ртом. Он соображал, рассчитывая каждый свой взмах. Винтовка вертелась в его руках, точно легкая щегольская тросточка. И было отчетливо видно: направо Бубнов бил прикладом, налево- колол штыком.
- Бубнов! Бубнов! Назад! Не увлекайся! - кричал Лебедев, увидев, как японцы, наклонив головы, бежали в овраг, - Бубнов! Бубнов! Сюда!
Первый редут и окопы около него снова очистили от неприятеля. Но через пять-шесть минут на головы защитников непрерывно посыпались шрапнельные пули и фугасные снаряды. Рота таяла, осталось не более сорока человек. Лебедев понял: враг накапливается, а помощи нет.
- Чего они там медлят? Четыре посланца и ни одного обратно, - сказал капитан мичману Бершадскому. - С ребятами что-то случилось или им не верят. Сходи к генералу Горбатовскому.
Поднявшись к Китайской стене, мичман Бершадский посмотрел на дорогу, и сердце его радостно забилось. Вдоль Скалистого кряжа плотной шеренгой тянулись моряки. Позади них клубилась пыль. Длинные ленты бескозырок трепыхались, обвивая штыки винтовок, поблескивающие на августовском солнце. Бершадский подумал: "На выручку идут тяжелые, но крепкие люди. Они растопчут все! Им нестрашны ни снаряды, ни пулеметные и ружейные пули". Фигуры бегущих навстречу мичману матросов были наклонены вперед. От бега пыль увеличилась и скрыла размах шагов; казалось, рота неудержимо несется на длинной платформе, направленной против врага.
Полуроту моряков с "Пересвета" вели мичманы Максимов и Витгефт.
Четвертая атака на редут была самой ожесточенной и упорной. Колонны врага набегали точно грозные волны прибоя. Они ударялись о кучки моряков и, рассыпавшись, оседали вокруг укрепления трупами и корчившимися фигурами раненых.
5
Генерал Ноги морщился, видя, что на редутах, на этих маленьких ничтожных укреплениях, все еще нет японского флага.
- Позвать ко мне начальников штабов девятой и одиннадцатой дивизий, - распорядился он. - Артиллерийский огонь сосредоточить на Восточном и Западном Панлунге.
Не отрывая взгляда от поля сражения, Ноги спросил прибывших офицеров:
- Почему еще не взяты нами русские маленькие форты? Я вам разрешил не жалеть сил… Вы мне говорили уже несколько раз: "Русских нет, они перебиты и бежали". Кто же дает нашим войскам отпор? - Ноги закончил свою речь так же мягко, как и начал. Лишь пальцы его правой руки слегка ударялись о полу военной тужурки.
- Бупноф! - в один голос ответили чины штаба, и старший из них, почтительно кланяясь, разъяснил, что, по последним телефонным сведениям, на редуты выходят матросы под общей кличкой Бупноф. Это очень ловкие и сильные люди, они могут убивать в минуту по двадцати пяти человек. Ноги улыбнулся:
- Мне кажется, наши войска дошли до галлюцинаций. Это опасно. Распорядитесь прекратить открытую атаку. Посмотрим, что скажет "Бупноф", когда мы его взорвем вместе с фортами.
Японские телефоны затрещали по всем штабам. Неприятельские полки отошли от фортов, но с передовыми отрядами связь была порвана, и Лебедев с Бубновым долго еще очищали ближайшие к укреплениям окопы от вражеских солдат.
6
- Наконец-то, - оказал Лебедев, вытирая пот со лба. - Смотрите, ребята, они отступают.
- Ура! - закричали матросы и солдаты.
- Будут, сукины дети, помнить. Эх, кабы во флоте можно было так развернуться, то и на подбитых кораблях мы дали бы им память!
- Ваше, благородие, прячьтесь. Сейчас бомбить начнет. Еще ночь впереди. Ночью еще приползут.
- Не приползут. Спасибо, братцы, я сейчас. Осмотрюсь.
Лебедев шагнул к брустверу. Раздался шрапнельный залп, и Лебедев упал с пробитым свинцовыми пулями черепом. Бубнов выскочил из укрытия и, подхватив командира, понес его в блиндаж.
- Эх вы, ваше благородие! Зачем не послушались? - Бубнов глубоко вздохнул. - Разве ты смерти нужен? Ты нам нужен. - Богатырь заплакал. Слезы крупными каплями падали на лицо Лебедева, смывая грязь и кровь с его большого красивого лба.
Глава пятая
1
К полудню канонада прекратилась. После обеда к передовой линии прибыли ездовые полевой батареи, командированные для уборки трупов. Среди прибывших был и орловец. Артиллеристы сказали ему, что Подковин, вероятно, в наблюдательной башне. Орловец отправился туда.
Подковин спал сидя, прислонившись спиной к стенке башни.
- Вставай! - громко сказал ездовой.
Подковин открыл глаза и увидел улыбающегося орловца.
- Жив! Цел! А мы уже там, у себя на батарее, крест над твоей фамилией поставили.
Подковин и орловец спустились к блиндажу, где собрались ездовые второй батареи. Первым увидел подходивших ездовой Семенов.
- Похороны пышные собирались тебе устроить, - обратился он к Подковину, - а оно, вишь, сорвалось.
Августовское солнце пекло. Гора Перепелиная, у которой беседовала группа защитников, сейчас казалась мирной. Солдаты смеялись:
- Чешет поди затылок японец.
- Притихли, нехристи, - добавил стрелок с сухим болезненным лицом.
- Жрать хочешь? - опросил Подковина орловец. - На вот тебе хлеба, банку консервов и фляжку чаю; холодный он, но ничего.
Стерев пыль с лица и рук, Подковин вскрыл банку и стал жадно утолять проснувшийся вдруг голод. Из банки вкусно пахло, хлеб был свежий, рыхлый. Глотая слюну, Подковин поспешно бросал в рот разваренное мясо и застывший жир.
2
Стрелки и канониры резерва дружно работали над уборкой трупов. Ямы копали попеременно. Ранцы, ружья, патроны, фуражки сбрасывались по кучкам. Только группа санитаров-артиллеристов набрала шестьсот ружей.
Среди убитых японцев было много молодежи - 18-19-летних парней.
- Смотрите, микадо уже ребятишек сгоняет на смерть. Значит, туго приходится японским войскам… Еще бы! Трудно ему одолеть Расею. Тут тебе Порт-Артур, а там Куропаткин. Попрыгают, попрыгают и разобьются, - сказал плечистый, но невысокий стрелок с круглым лицом.
- Я слышал, одна из наших армий уже к Самсон-горе подошла. Мы разобьем их! Обязательно разобьем! - воскликнул стоявший рядом унтер-офицер. - Если хороших офицеров перебьют, сами командовать начнем. Не сдадимся!
- Японцев на материк мы не должны пускать, - сказал матрос. - Это жадный народ. Князья ихние и бароны, самураями они называются, мечтают захватить Корею, Китай, Индию, Сибирь… Затешутся на материк, то нам, русским, надолго разные беспокойства принесут. Мешать работать нам в Сибири и особенно в Приамурье будут. А Приамурье - богатый край! Я оттуда, с приисков, я знаю. Желторылые Наполеоны… Эх, кабы у нас у власти такой человек был, как адмирал Макаров… Вот голова была! И в самую нужную минуту погиб человек, а дерьмо осталось… Э-э-х!
К вечеру тыловой склон передовых позиций, более безопасный, был очищен от трупов, но лобовой остался нетронутым. При малейших попытках наших санитаров оттащить трупы от амбразур или убрать их с поля боя японцы обстреливали их шрапнелью и из винтовок.
Солдаты морщились и ругались:
- Вот, черти, сами не идут убирать своих и нам не дают… С чего это они? - обратился один из стрелков к унтер-офицеру.
- Разное можно предположить. Во-первых, чтобы мы не подсчитали их потерь и не сравнили с нашими; во-вторых, чтобы не собрали винтовки и патроны; в-третьих, и это, пожалуй, самое верное, они решили уморить нас трупным смрадом… Ветер с ихней стороны, и запах несет сюда, к нам. Но японцы просчитаются. Ночью и винтовки с патронами соберем и ближайшие трупы закопаем… Дело все-таки у японцев дрянь. До чего озлобились! Даже трупы своих героев не хотят убирать. Варвары, азиаты!
Канониры полевой батареи возвратились после уборки трупов, увешанные шашками, винтовками и фляжками.
- Я их денег собрал целую кучу, - сказал орловец. - Интересно до дому довезти, показать. Неважные деньги. Серебра мало, а все медяшки и никель с дырочками. У многих в ранцах я каштаны сухие нашел. К чему это у них? Неужто пища?
- Дай мне два-три пакетика, - сказал Подковин, - я у штабс-капитана спрошу, он, наверное, знает.
- Тебе приказ: вечером явиться к полковнику Лапэрову, - сказал штабс-капитан, когда Подковин обратился к нему с вопросом о каштанах. - А зачем японские солдаты и офицеры при себе каштаны сухие носят, я не знаю. Наверное, талисман какой-нибудь…
3
Перед закатом солнца Подковин пошел в свою батарею. В сумерках Тихон вошел в офицерский блиндаж.
- Подковин! Цел? Даже не контужен? Э-э! Да за тебя кто-то сильно богу молится, - воскликнул капитан Мехметинский.
В блиндаже был еще поручик Михайлов. Подковин заметил, что офицеры батареи осунулись и посерели. В них не было прежней выправки, бравого самодовольства, которые бросались в глаза в мирное время. Полковник Лапэров и раньше не блистал внешностью. Пожилой, с отекшим лицом, он ходил сутулясь. Волосы у него росли только на затылке и опускались на плечи длинными космами, которые он зачесывал наперед, закрывая лысину. Во время боевых операций или в пути космы выскальзывали из-под фуражки и болтались. За это солдаты прозвали его "космач".
- Расскажи нам, что видел? - обратился к Подковину командир батареи. - Много японцев побили? Здорово лезли?