В городе Дальнем проводились спешные работы. Залив был заполнен торговыми кораблями. Только один, военный крейсер выделялся среди них своими высокими трубами и белой окраской. Город был окружен голыми желтоватыми холмами. Тонкая завеса пыли висела над ним. Пыхтели краны у набережной, свистели паровозы, подталкивая к пристани вагоны. Тихон долго не мог оторвать глаз от океанских пароходов с зелеными бортами и белыми каютами. Из труб, лениво поднимался дым. Мелкие катера шныряли по заливу и бухте….
Город представлял собой нечто достопримечательное в архитектурном отношении. Его каменные постройки, возведенные в готическо-китайском стиле, с вычурными фасадами, были далеки от современного архитектурного ансамбля. Наблюдающим с горы могло показаться, что перед ними театральные декорации. Многогранные остроконечные крыши с серою черепицею, унизанные но всем граням цементированными гребнями и китайскими изваяниями, сильно выступавшие слуховые окна, также украшенные изображениями драконов и других мифических животных, колоссальные дымовые трубы, принаряженные на китайский образец, высокие щипцовые стены - все это уносило в мир фантазии. Пестрота резала глаза. Чувствовалось, что у строителей не было серьезного отношения к тому делу, которое им было поручено. Они чурались русской самобытности даже в тех случаях, когда отечественные приемы зодчества, не нарушая красоты улиц, могли дать значительную экономию.
Подковин поднялся на ближайшую гору, и сердце его радостно забилось. Картину морского берега он видел впервые. Большие и маленькие мысы уходили в синюю даль. Гора Самсон упиралась в облака. Рыбацкие лодки покачивались на волнах. Вдали, на горизонте, дымили три парохода. Повернувшись лицом к Порт-Артуру, Подковин старался разгадать, где же там крепость, но ничего, кроме цепи холмов, не увидел.
- Капитана! - вдруг услышал он голос китайчонка.
Это Лыков послал за Подковиным боя. Сам он стоял внизу, под горой.
- Забиваем миллиончики, - сказал он Тихону, протягивая руку в сторону Дальнего. - Маньчжурия - настоящая сокровищница. Тысячи возможностей… А ты мне нравишься. Не уснул после обеда, не утерпело русское сердце. Да, надо любоваться новыми приобретениями и радоваться… Ваши судьи, я навел справки, собираются провести вечер в ресторане. Ну, а мы дома. Не люблю ресторанных кутежей. Разве когда по делу…
- Деньги-то на крепость правильно расходуются?
- Ах, вон о чем ты думаешь. - Лыков взял за руку Тихона и заглянул ему в глаза. - Скажу тебе, что тут много беспорядочного и, понятно, есть злоупотребления. Глаз и глаз нужен. Между нами говоря, крепость строится медленно…
Сумерки сгущались. На востоке небо потемнело. Пробежал ветер. На кораблях вспыхивали огни. За гору Самсон зацепилось огромное облако, свисая белыми клочьями в ущелье. Квантунские горы окутывались в темно-желтую дымку. Шум в городе затихал.
Тихон не узнал гостиной. Она была украшена бумажными фонариками и легкими японскими ширмами. Посредине комнаты на ковре стоял столик на низких ножках. Лыков лег на подушки. Саша-сан встретила Подковина низким поклоном:
- Садитесь. Мы будем кушать по-японски.
- Сейчас выпьем как следует. Не отказывайся. Рябиновка бодрит только, с нее не опьянеешь, - сказал Лыков.
В комнатах было тихо. Подковин с удовольствием ел длинную лапшу, круглую, вроде макарон, называемую по-японски "удон", и "скияки" - особенно вкусно приготовленное мясо курицы.
- У японских женщин - тонкое обращение. Ни капризов, ни требований. А какие чистюли!..
Тихон взглянул в глаза японке. Ее веки приподнялись только на мгновение.
- Откровенно говоря, я не предполагал, что в Японии есть такие красавицы.
Хозяин разразился громким смехом.
- Их там до черта и на любой вкус. Когда ко мне по этому "женскому вопросу" приходил японец-комиссионер, то я сказал ему: первое - стройная и высокая, второе - продолговатое лицо и маленький рот, третье - нос прямой и узкий, четвертое - чтобы не скуласта… Записав мои требования, японец процедил сквозь зубы: "корошо", а через десять дней на пороге своего дома я увидел прекрасную Сашу-сан. Как видишь, заказ был выполнен в точности. Здесь с приобретением хозяйки очень просто… Оставайся! Дело найдем. И ты по контракту обабишься.
- По контракту?
- Замечательный обычай. Подписали бумагу на год или на два - и живите. Мне Саша-сан очень дешево стоит: двести сорок рублей в год. А я за десяток тысяч иен не отдам ее. Правда, Саша?
Японка улыбнулась и слегка провела рукой по прическе.
- Готовит вкусно, говорит по-русски и по-английски. Она мне все бумаги с иностранцами оформляет, за переводчика служит. Играет на японских трынкалках. Деликатная душа!.. Перемены в моих настроениях она в один миг улавливает. Подожди, за кофе я тебе все разъясню.
Лыков лег на спину, вытянулся и сказал:
- Позови еще девушку. Пусть потанцует…
После ужина он начал пить ликер, подливая его то в чашечку японки, то в рюмку Тихона. Лыков улыбался и часто гладил по щеке свою содержанку.
- Экономика - большое дело! - подмигивая Тихону, говорил он. - У Японии сейчас всего-навсего один товар для экспорта - женщины. Мосуме вывозятся в иностранные публичные дома.
- Дикость! - воскликнул Подковин.
В эту минуту вошла маленькая, красивая, с пухлыми щеками японка и, упав на колени посредине комнаты, низко поклонилась.
- Кон-бан-ва, моя весна, белый цветок вишни, - приветствовал ее Лыков. - Иди сюда, я загляну в твои глазки. Ты стройна и гибка, как молодая березка… Познакомься. Это - Тихон-сан, наш будущий солдат.
- Сордата? - удивились женщины.
- Да, солдат… Путь он знает, что воевать в Японии будет не скучно. Там много-много очаровательных мосуме.
- Зачем война?
- Ха-ха-ха-ха… Я напугал вас? Нет, это не солдат, а будущий министр юстиции. У нас на этот счет скоро…
Пока хозяин разглагольствовал, гостья про себя твердила: министр юстиции, министр юстиции…
- Садись к нему ближе, и он увидит, что у тебя самые изящные ножки и самые тонкие пальчики в мире.
Японка ползком приблизилась к ногам Тихона. Он с отвращением отвернулся.
Хозяин, словно ничего не замечая, продолжал:
- Моя Саша-сан - бережливый человек… Честно работает, а скопит тысячи полторы иен - бросит меня, уедет на родину и станет плодовитой матерью…
- Врешь. Не надо мне твои деньги. Я буду служить тебе и твоей жене всю жизнь. Ты злой!..
Из-под ресниц Саши-сан показались две крупные слезы.
- Какое искусство! Разыгрывает влюбленную!..
- Тихона-сан! - воскликнула японка. - Я люблю его, а он не верит. Мое сердце болит, болит… Когда делали контракт, то я думала - он старик. Меня заставили… Нас многое заставляют делать… Без него я убью себя.
Саша-сан зарыдала. Гостья, придвинувшись к ней, обняла ее. Подковин молча разглядывал японок.
- Как ты смотришь на мою домашнюю жизнь? - пытливо спросил его Лыков.
- Баловство, - процедил сквозь зубы Тихон. - Сплошное похмелье у вас. Ведь можно жениться и на русской девушке…
- В точку сказано!.. - Лыков тряхнул головой, - На Руси много невест. И в моем глазомере они есть. Например, Валя Инова.
Тихон вздрогнул, выпрямил ноги и подтянул под бок подушку.
- Прекрасный человек, редкая девушка, красавица.
- Вот и сватались бы, - почти со злобой сказал Подковин.
- Бесприданница! Отец - служащий. Сколько с нею? Какая-нибудь тысяча, много - две.
Подковин рассмеялся.
- А про человека-то опять забыли? Да ей цены нет!..
Хозяин приблизился к гостю, чтобы налить ему ликеру.
- Оставайся здесь. Мы наворочаем с тобой делов. А осенью женишься… У меня есть невеста. Дочь миллионера. Молодая, красивая, интересная, образованная. Такая же музыкантша, как и Валя. Ищет себе в мужья молодого чиновника, а не купеческого сына.
- Осенью мне на призыв, - уклончиво ответил Тихон.
- А-а-а… жаль, - протянул Лыков. Взор его потускнел, на лице отразилась усталость.
Во все время разговора мужчин Саша-сан зорко следила за Лыковым. Заметив резкую перемену в его настроении, она присела к нему и тихо спросила:
- Ты что? У тебя какое-то дело плохо прошло? Не удалась сделка?
- Да, милая Сашенька. Сорвалось. Нашел человека, вот, кажется, твой - и нет его, - сказал упавшим голосом Лыков. - Досадно… Давай, милочка, сыграй, а Вишня-сан станцует.
Тихон недоумевающе смотрел на японку и Лыкова. Саша-сан приготовилась подняться, щеки ее были покрыты румянцем. Увлажненные глаза смотрели мягко, а в углах губ залегла добрая улыбка. Тихон потянулся к Саше-сан, а она стала около него во весь рост, поправляя кимоно.
"Нет, это редкая красавица", - подумал он, и, когда Саша-сан отошла от столика, он повернул голову к Вишне.
- Боже мой, как намалевана, - шепнул он себе под нос и едва удержался от брезгливой гримасы.
Саша-сан стала играть на японской гитаре. Дребезжащие, унылые звуки какого-то разорванного на мелкие куски мотива ударяли по сознанию Тихона, но не раздражали. Он силился уловить мелодию и не мог.
"Как дым ощутима, а неуловима", - подумал он.
Лыков подлил себе коньяку. Тихон пил ликер. Вишня- сан танцевала, медленно разводя руками и покачивая телом. В слабом освещении бумажных фонарей японка, одетая в длинное голубое, с крупными белыми цветами кимоно, казалась подвыпившему Тихону воздушной, случайной. Танец и музыка утомили его.
"Красота у японцев все-таки есть: в музыке, в танцах… Но не в нашем характере они. У русских при пляске человек ходуном ходит… Варю бы им сюда", - мелькало в голове Тихона.