Утренние лучи солнца очень хорошо освещали складки местности и скопление в них неприятеля.
- Сегодня на нашей улице праздник, - говорил бомбардир-наводчик Ерофеев, раненный при стычке третьего мая.
С наблюдательной горки прибежал канонир Петров, поддерживающий связь между батареей и горкой.
- В залив входят военные суда!
В тот же момент раздались резкие выстрелы девяти дюймовых корабельных пушек. Прислуга батареи в страхе присела. Но через минуту все повеселели. Тяжелые снаряды посыпались на неприятеля. Это стреляли с канонерской лодки "Бобр" и с двух миноносок. Наши близлежащие батареи, забыв осторожность, еще ожесточеннее включились в бой. Японские колонны не выдержали и быстро откатились к деревушкам Мадятен и Яндятен. Прислуга японских батарей, расположенных по линии старых китайских укреплений на восточном берегу залива Хунуэза, бросила орудия и укрылась в ближайшие лощины.
- Нарвались, проклятые, - покрикивали канониры и наводчики. - Не помогли и шпионы.
Ерофеев, в промежутках между выстрелами, говорил:
- Трусы японцы, не то что наши артиллеристы. Смотри, что делается на наших позициях. С утренней за-
ри до сего времени там падают снаряды, а пушки все отвечают и отвечают.
- Беглый огонь! - командовал офицер. - Три секунды - выстрел!
Склоны Самсона стали окаймляться белыми облачками наших шрапнелей. Они разрывались там, где поблескивали огненные неприятельские языки от орудийных выстрелов и откуда двигались роты и батальоны.
3
Офицеры первой батареи корректировали свою стрельбу с высоты № 37. Японцы мало обращали внимания на русские полевые пушки, расставленные на Тафашинских высотах. Они всецело были заняты разгромом Наньшаня и атаками на него.
К группе офицеров подошел сотрудник газеты "Новый край" Ножин.
- Картина боя изумительно прекрасна, - говорил поручик второй батареи Михайлов, прибывший на высоту для связи и выяснения положения.
- Должен сознаться, я не ожидал от японцев такой прыти, - сказал подполковник Саблуков. - Смотрите, какие колонны, и на виду. Сегодня нет пустоты на поле сражения. В заливах стоят канонерки, а на их палубах даже невооруженным глазом видны люди. Жаль, погиб Верещагин. Он обессмертил бы этот бой и, пожалуй, последний красивый бой.
- Почему?
- Наша артиллерия все больше и больше совершенствуется и скоро таких дневных атак не будет. Даже и теперь, будь у нас побольше скорострелок, да установи мы вовремя Кане, можно было бы уничтожить всю японскую армию, наступающую на Киньчжоу.
"Рассуждают, - подумал Ножин. - Все охвачены болезненной говорливостью".
Между тем наши полевые батареи меткими выстрелами отгоняли левофланговые колонны врага от нижних окопов.
- Жарко поди на Киньчжоу. Мы в просчете, - вздохнул поручик. - Более двухсот неприятельских скорострелок, и большого калибра, против китайского старья, установленного на наших батареях. Генерал Фок уехал на Киньчжоу. Там неблагополучно. Говорят, полковник Третьяков отпускает во время боя артиллеристов в Артур, а генерал ловит их и возвращает обратно.
- Непостижимо, поручик. Ни одной дальнобойной пушки. Мы могли бы иметь бронированный поезд…
"Могли бы, нужно бы, - усмехнулся про себя Ножин. - О чем думали раньше? Молодежь - франты, а высшее командование в руках свиноподобных Стесселей. Шпионов видят в русских, а кругом - сотни людей, враждебных русским".
Ножин поморщился от неприятных мыслей. Он страшно не любил Стесселя. Генерал последние дни усиленно преследовал его.
К одиннадцати часам дня все атаки японцев были отбиты. Вражеская артиллерия замолкла. Цепи атакующих залегли на расстоянии в тысячу шагов от наших окопов, поддерживая оружейный огонь.
Прибыв на станцию Тафашин, генерал Фок принял на себя руководство боем. Полевые батареи стреляли слабо. Только с Известковой горы наши батареи по-прежнему усиленно обстреливали левофланговые японские пушки, брошенные прислугой. "Бобр" и миноносец ушли в Дальний. Со стороны бухты Кер показались свежие колонны неприятеля.
Прибыл ординарец от полковника Третьякова:
- На Киньчжоуской позиции все батареи подбиты, прислуга перебита. Полковник Третьяков боится за правый фланг и ждет подкрепления…
- Знаю! - воскликнул генерал, хмуря брови. - Как ведут себя японцы? Что там за передовыми окопами?
- Сотни пушек, ваше превосходительство. На высоте № 75 находится высшее японское командование, открыто наблюдает и шлет во все стороны своих ординарцев.
- Чепуха! Не может быть.
- Так точно, ваше превосходительство.
- Ну, мы им, сукиным детям, покажем, - Генерал погрозил рукой. Его душила злоба. - Ах, прохвосты! Ах, негодяи!
Одна мысль страшно угнетала Фока: он, русский генерал, командующий дивизией, георгиевский кавалер, своим отсутствием в начале боя фактически передоверил командование малоизвестному генералу Надеину, перепутавшему направление для частей резерва. Два батальона тринадцатого полка были им отправлены не на позицию, а к деревне Тунселафан.
"Все, все перепутал. Все забыл в самые горячие минуты боя. Шепелявая баба!"
Фок в сердцах сплюнул. Он не мог успокоиться. Ему представилась высота № 75, которая так близка от главного огня, а на ней японские генералы. Они - там, несмотря на грозящую опасность, а он - Фок - был за двадцать верст… Об этом будут кричать в продолжение долгих веков.
"Чепуха! Кто же знал, что наступление начнется именно в ночь, - утешал себя Фок. - Но они-то, понятно, знали… Впрочем, допустим, что я был на какой-нибудь из батарей и меня бы там убило. Опять смеялись бы. "К чему полез, старый дурак, позавидовал лаврам Скобелева?!" Надо осмотреться. Поеду к стрелкам и полковнику Третьякову. Японцы вряд ли начнут теперь открытую атаку до наступления ночи".
Осмотр местности, прилегающей к железнодорожному полотну, подтвердил тяжелое положение наших войск, лишенных поддержки артиллерией.
Канонада замолкла, и Фок направился к Киньчжоу. За несколько десятков сажен от станции Тафашин он повстречался с тремя артиллерийскими офицерами.
- Куда идете, что нового? - спросил Фок.
- В Порт-Артур, ваше превосходительство. Сейчас на Киньчжоу нам нечего делать, орудия подбиты.
- Полковник очень любезен. Но в такую критическую минуту каждому офицеру надлежит быть поближе к огневому кольцу, где страдают солдаты и где гибнут храбрые офицеры… До вечера далеко, и в вас может быть острая нужда. Вернитесь.
Офицеры отошли в сторону.
- Что мы там будем делать? - спросил один из них.
- Толкуй с ним. А куда он сам направился? - обратились офицеры к адъютанту.
- На Киньчжоу.
Прибывшие уныло повесили головы.
Внимание генерала привлек рядчик Янов.
- Опять от полковника Третьякова? Кто вы такой?
- Янов, инженерный десятник, ваше превосходительство.
- Черт знает что такое! - закричал Фок. - Связывают военные дела с гражданскими чиновниками… Если вы увидите коменданта позиции, то передайте ему, что он не комендант, а баба! Сидит в окопах и требует подкрепления. Ни одного человека я ему не дам.
Фок махнул рукой, круто повернулся и пошел на Тафашин.
- Гниды, - ворчал про себя генерал. - Как скоро поддаются панике и демобилизуются! И это полковники! Чего же ожидать от младшего состава? Не думает ли господин Третьяков, что последует распоряжение об очищении позиций? Этому не бывать!
Фок подозвал ординарца и подал ему пакет с письмом следующего содержания: "13-го мая, 11 часов 50 минут утра. Предлагаю стоять на позиции до моего приказания об отступлении; об отступлении не думать, обороняться до последнего человека".
Ординарец ускакал. На минуту генерал успокоился.
"Не отступать до моего приказания, ни в коем случае не отступать! - думал он. - Не отступать… Ах, зачем я ему вставил это ненужное в данный момент слово? Оно дает надежду и там будут подготовляться к отступлению… Сорвут отбитые атаки! Так нельзя".
Генерал присел к столу в станционном зале и написал: "13 мая, 11 часов 55 минут. Предлагаю стоять до последнего человека; об отступлении не думать. Патроны вышлю. Встретил двуколки с патронами, идущими в Наньгуалин, вернул их".
На позициях наступило затишье. Успокоившись, генерал направился осматривать расположение японцев. Увидев на дороге капитан-инженера фон Шварца, Фок насупился: - Куда вы? Почему вы здесь?
- Полковник Третьяков послал с донесением к вам о тяжелом положении на передовых линиях. Нужно подкрепление, ваше превосходительство.
- И он послал вас, ибо находит, что вам на позиции уже нечего делать? Странно и досадно! И вы поддались панике! Вы, у кого не рвутся фугасы, когда им нужно рваться. Вы бежите с позиций, вместо того чтобы толком разобраться, в чем дело, и к ночи исправить то, что осталось в наших руках. Боже мой, что можно сделать с такими полководцами?!
5
Генерал Фок прошел в тылу позиции до Киньчжоуского залива. По оврагам и дорогам шли раненые солдаты, часто попадались носилки. Генерал; хмурился, но спешил вперед, чтобы хорошенько уяснить себе все происшедшее за первую половину дня.
Шаги его были тверды, глаза лихорадочно блестели.
"Позиция охвачена, - думал Фок, - и так быстро…"
Он остро почувствовал свою глубочайшую ошибку.