Автомобиль огибал в это время караван. Слева от нас - пропасть, справа - колыхающаяся цепь верблюдов. Один несчастный поворот одного из этих животных, нагруженных огромными ящиками, мог сбросить нас в бездну. Только когда мы проехали мимо верблюда-вожака, полковник Приэр сказал мне поддразнивающим тоном:
- Однако вы не обращаете внимания на мои великолепные истории.
- Г-н полковник…
- О, не смущайтесь! Дело идет ведь не об участках в Райяке. Это началось еще раньше - в первый же день, когда я вас принял в моем кабинете в Серале. Кажется, я говорил вам тогда о графине Орловой?
- Это правда. Я этого не забыл.
- Я-то, кажется, и обратил ваше внимание на нее. А сегодня вы хотите подробностей? Ведь я и на этот раз говорю с вами как с офицером из разведки, - не правда ли?
- Господин полковник, разве мой вопрос так уж необычен?
- Э, не вопрос, но то, как вы меня спросили. Позвольте мне сначала спросить вас.
- К вашим услугам.
- Мне кажется, в этот понедельник мы обедаем у полковника Эннкена.
- Да, в понедельник.
- Обед по случаю помолвки?
- То есть на этом обеде будет объявлена моя помолвка с Мишель нескольким друзьям, из которых вы - первый, г-н полковник.
- Понимаю. Ну, теперь спрашивайте. Я отвечу. Я был слегка сбит с толку. Полковник улыбнулся.
- Я очень, очень люблю Мишель, - сказал он.
- Она этого заслуживает. Но какое отношение имеет она к графине Орловой?
- О, никакого, надеюсь, - ответил он. - Я бы не хотел, чтобы она имела к этой женщине такое же отношение, как Жанна д'Обиан - вот и все.
- Жанна д'Обиан?
- Вы ее не знали? Дочь полковника д'Обиана, из авиационного отряда. Два года тому назад она была невестой лейтенанта Фабра, из того же отряда. Я должен был быть свидетелем Фабра. Но мне не пришлось, - на сцене появилась графиня Орлова.
- Графиня Орлова была любовницей Фабра?
- Вот именно.
- Он, вероятно, не скучал!
Полковник с удовлетворением похлопал меня по плечу.
- Я предпочитаю этот тон, - сказал он.
- Я не понимаю…
- Повторяю, что этот тон больше мне нравится. Я предпочитаю его странному, почти трагическому тону, каким вы только что спросили у меня, знаю ли я графиню Орлову. Теперь, когда я уверен, что меня спрашивает офицер из разведки, я отвечу. Но разве вы забыли, что я рассказал вам о ней в тот день, когда устроил вас на новую службу.
- Вы мне упомянули о ней случайно, г-н полковник, - в связи с леди Эстер Стэнхоп, леди Блэнт, мисс Белль.
- Быть может, это сопоставление и было случайным. А может быть, это и не так уж глупо - думать, что она сродни этому трио симпатичных англичанок.
- Она тоже англичанка?
- По происхождению. Но происхождения она, как вы увидите, довольно неясного.
- Она занимается политикой?
- Как сказать? По-своему. Как ей вздумается. Еще вчера, например, она всецело была с друзами. Это могло казаться нам подозрительным: ведь друзы испокон веков были излюбленной игрушкой англичан. Но, с другой стороны, можно допустить, что в этом народе, красивом, смелом и как нельзя более таинственном - достаточно черт, способных привлечь молодую романтическую женщину. Однако, по наведенным мною справкам, я не мог бы утверждать, что это была склонность исключительно сентиментального или, вернее, эстетического порядка. Вы знаете главного предводителя друзов, эмира Фарэса? Нельзя, конечно, отрицать, что он парень красивый, но…
- Графиня Орлова была любовницей эмира Фарэса?
- Вот именно.
- И теперь тоже?
- Э, милый мой, вы от меня требуете слишком многого. Это женщина исключительно независимая. Никто не может утверждать, что такой-то и такой-то не будет завтра ее любовником или, напротив, не будет ею отставлен… Вас это волнует?
- Это меня интересует и немного удивляет.
- Что вас удивляет?
- Что за два месяца мне ни разу не пришлось заняться графиней Орловой в силу моих служебных обязанностей.
Полковник присвистнул.
- Вот он и рассердился! Скажите, пожалуйста, уж не хотите ли вы в два месяца узнать все на свете?
- Конечно, г-н полковник…
- Я обратил ваше внимание на графиню Орлову. Мне было трудно при первом разговоре сделать больше. С ней нам надо действовать чрезвычайно осторожно. Например, мы не должны забывать, что год тому назад она получила от генерала Гуро "медаль французской признательности".
- Я знал эту подробность. Но она так плохо согласуется с тем, на что вы только что намекнули.
- И потом, знаете, все кажется просто в этой стране для людей, проживших здесь дней пятнадцать; но останьтесь вы на год, и увидите, как все усложняется, запутывается… Если та же рука, которая вручила медаль графине Орловой, подпишет завтра приказ подвергнуть ее военному надзору, - разве это сколько-нибудь удивит вас?
- А ваше мнение об этом, г-н полковник?
- Мое мнение? Скажу вам откровенно. У нас есть основание не выпускать из виду графиню Орлову - из-за разных подозрительных лиц, роковым образом окружающих эту странную особу. Но следить за нею - это значило бы попусту терять время и деньги.
- Потому что она не враждебна Франции?
- Нет, не потому. Просто она богата.
- Разве это достаточное основание?
- Да. Лучшее, какое я знаю.
- А леди Эстер Стенхоп?
- Я так и думал, что вы это скажете. Что ж, тот, кто захочет серьезно изучать ее историю, подтвердит мои слова: леди Стенхоп была разорена, когда приехала в Сирию. Ее роскошь, великолепие, которым она ослепляла бедуинов, - ведь деньги на все это доставляло ей английское правительство. Это кажущееся могущество бросилось ей в голову. Она сошла с ума. Когда англичане поняли, что нельзя больше ожидать от нее никакой пользы, они лишили ее своей поддержки, и несчастная царица Пальмиры умерла в самой мрачной нищете.
- Может быть, богатство графини Орловой тоже…
- Мне нравится, - сказал полковник, - мне нравится, что вы с таким спокойствием обсуждаете дело этой любопытной особы. Сначала тон вашего вопроса о ней, честное слово, испугал меня. Я думал, что вы попались… Вы ее знаете? Я хочу сказать: вы ее видели?
- Три раза.
- Где?
- В первый раз - у генерального секретаря Верховного комиссариата. Второй раз - в Курзале. Третий - у нее. Я посетил ее.
- В Бейруте?
- В Бейруте. Но в ее салоне было столько народу, что мы не обменялись и десятком слов.
- Сегодня вечером в резиденции вокруг нее будет побольше народу. О чем это мы говорили? Ах да, о ее состоянии. Последний банковский служащий в Бейруте скажет вам, что оно - одно из крупнейших во всей стране.
- А какое примерно?
- Не знаю. Сотня тысяч египетских фунтов, по крайней мере. По курсу дня - несколько миллионов на наши деньги.
- Откуда они у нее?
- Ну, это, милый мой, долго рассказывать. В этом - вся история графини Ательстаны.
- Что за странное имя!
- Она - англичанка. Говорю вам, официально, по рождению, она англичанка. Она сама рассказывала мне о своем рождении. Ее отец, сэр Френсис Уэбб, был английским посланником в Пекине. Когда леди Уэбб забеременела, он держал пари, что у него будет сын и что он назовет его Ательстаном. Это имя одного из героев "Айвенго" - книги, которою сэр Френсис был, кажется, немного ушиблен.
- С кем же он держал пари?
- Со своим коллегой, русским посланником. Это было в 1883 году, сообщаю точно. Ребенок родился. Девочка. Сэр Френсис, тем не менее, назвал ее Ательстан, так что выигрыш от второй части пари вознаградил его за потерю первой.
- Русский посланник, вероятно, был крепкого сложения…
- Но протестовать надлежащим образом он не мог: он был джентльмен. Да к тому же говорили, что…
- Что он замешан в деле рождения девочки?.. А как звали этого благородного спорщика?
- Граф Орлов.
- Как? Отец того, который…
- Нет, не отец. Он сам.
- О! - сказал я с отвращением.
- Люди очень злы, - серьезно сказал полковник Приэр. - Те, кто передает этот анекдот, сами будут тесниться сегодня вечером вокруг графини Ательстаны, вымаливая у нее приглашение на один из ее великолепных праздников. Но должен вам сказать, что и другие, менее подозрительные лица подтверждали мне подлинность этой гнусной истории. Во всяком случае, если она и позорит покойного графа Орлова, - она уменьшает ответственность молодой женщины, обреченной такой наследственностью на всякого рода сумасбродства…
- Графиня Ательстана не совсем нормальна?
- Я этого не говорил.
- Сколько лет было графу Орлову, когда она родилась?
- Тридцать семь или тридцать восемь. Он женился на ней, когда ей было восемнадцать. Умер он в 1918 году, во время войны, семидесяти двух лет от роду.
- Что за странная жизнь должна была быть у них!
- Они ездили по всему свету, то вместе, то отдельно. Когда они приехали жить в Бейрут в 1910 году, их состояние почти растаяло, граф восстановил его довольно скоро, даже слишком скоро. Потом вспыхнула война. Их не беспокоили, - напротив. Они были под всемогущим покровительством Джемаль-паши, завсегдатая салона графини.
- Как! И он тоже?..
- Как же! Это притча во языцех, мой милый. Джемаль и граф, действуя совместно, морили Бейрут и Ливан свирепыми спекуляциями на хлебе. Графиня Ательстана была ни при чем в этом преступлении, - допускаю. Но все-таки ее роскошь возникла из этих мерзких махинаций. Правда, она делала и делает также много добра. Во время войны, например, благодаря ее влиянию на Джемаля… А, вот уже и Софар!
Полковник вынул часы.