Вообще-то я имел в виду, что костюм должен быть по большей части черным, лишь с желтой отделкой. Но вот наряд прибыл. Он сильно смахивал на флаг в косую клетку - весь в черных и желтых ромбах, словно подгнивший банан. Ботинки выглядели так, как будто на них разбрызгали яркую краску. Розовую, пурпурную и зеленую - хуже просто не бывает. Перчатки были не лучше. И вот я оказываюсь на гоночном треке - впервые в жизни, - вокруг полно журналистов, многие из которых совершенно помешаны на мотоциклах, потому что им платят за то, чтобы они их разбирали по винтикам, а моя ширинка просто зияет. И тут кто-то выручил меня, дав серебристый скотч. Я обмотал им промежность своего желтого, флуоресцентного, кошмарного кожаного костюма. Ну и видок у меня был!
Журналисты допекали меня вопросами, что именно я сейчас чувствую. А я был весь во власти страха и дурных предчувствий, мечтая лишь о том, чтобы меня оставили в покое, а все вопросы задавали потом. "Ducati" поставил меня в паре со старейшим участником. Когда мы вышли на трек, он спросил меня, быстро ли я езжу. "О, довольно быстро", - ответил я. Старик признался, что его беспокоит скорость. "Давай-ка сначала поспокойнее", - предложил он. Мы выкатились на трек, я пристроился за ним, а затем он и все журналисты исчезли, буквально растворились в воздухе. Мне было на все наплевать. Но потом я решил, что в таком случае шансов у меня нет. И в первом заезде из восьми или десяти кругов так оно и оказалось. Будучи не слишком опытным мотоциклистом, я еще не освоил азы: какую выбирать передачу, как держаться гоночной трассы и как заставить мотоцикл двигаться по-настоящему. Однако за один день на автодроме можно быстро много чему научиться, да и на то, чтобы начать хорошо на нем ориентироваться, много времени не уходит. Когда свешиваешься с мотоцикла, едва не обдирая бок о дорожное покрытие - ощущение, скажу вам, весьма странное, но ничего более потрясающего я в жизни не испытывал, ну а по мере накопления опыта страх постепенно проходит. Даже теперь, когда у меня позади множество соревнований, перед первым заездом я всегда очень нервничаю, ибо гонка заключается в том, чтобы велеть своему мозгу отключить природные инстинкты, в особенности на поворотах. Сопротивляться до последнего момента, тормозить как можно позже, отрывая от полотна заднюю часть мотоцикла, и это в то время, как ты из последних сил стараешься делать все как можно ровнее и мягче, а разум кричит тебе: "Сбавь скорость!" И когда у тебя получается, ощущение - просто сказочное.
Однако езда на мотоцикле не всегда требует максимальной скорости. Надо также научиться и не спешить, где не нужно, монотонно покрывать километры, ехать себе по шоссе, позволять дороге завладеть собой, куда бы она ни вела, и не беспокоиться о конечном пункте, а лишь наслаждаться путешествием. При первой возможности я сажусь на свой мотоцикл и уезжаю на несколько дней. Пару лет назад я отправился из Лондона на северо-восток Франции, к родителям жены. Я не хотел, чтобы меня узнавали, и поэтому сделал себе на голове ирокез, надеясь, что этого будет вполне достаточно, чтобы меня оставили в покое. После дня езды по Центральной Франции я остановился в кемпинге у Тарнского каньона.
В шортах и майке, с пятнадцатисантиметровым ирокезом и огромным, недавно вытатуированным на плече сердцем, в которое вписаны имена моей жены и детей, я вошел в местный бар. Потягивая коктейль и раздумывая, не остаться ли здесь на несколько денечков, чтобы осмотреть достопримечательности и отдохнуть, я как раз собирался спросить у бармена, могу ли я заказать столик на вечер, когда какой-то посетитель посмотрел на меня так, что мне захотелось немедленно убраться оттуда. Он смотрел на меня, словно я был куском дерьма, в его глазах пылала настоящая ненависть. Спокойно покуривая за стойкой зажатую в тонких губах сигарету "Голуаз", этот француз несомненно считал меня отбросом общества, мой внешний вид вызывал у добропорядочного буржуа презрение. Меня потрясло, что один человек может смотреть на другого с такой ненавистью. И только лишь потому, что у меня был ирокез.
Я перешел через дорогу и обнаружил там ресторан со множеством свободных столиков внутри и на улице. Я зашел и осведомился, можно ли заказать столик на вечер. Официантка переглянулась с барменом. Затем оба посмотрели на меня, несколько мгновений сохраняя молчание. А потом девушка просто сказала:
- Non. Нет.
Я не поверил своим ушам. Может, она не поняла?
- Это только для меня - pour moi. Столик на одного.
- Non.
- А если где-нибудь не на виду?
- Non.
Я заполз в свою палатку и заснул, голодный, томимый жаждой, окруженный сотнями счастливых отдыхающих из Англии. А ведь именно из-за них я и выбрил себе ирокез - чтобы меня не узнавали. Маскировка оказалась настолько удачной, что теперь меня даже не хотели пускать в местный бар. За неделю путешествия по стране поклонники меня, похоже, ни разу не узнали, зато рестораторы и бармены неизменно шарахались от меня по всей Франции, и вскоре я, не выдержав одиночества и голода, сдался и заявился в дом тестя несколькими днями раньше запланированного.
Нечто похожее произошло со мной и в Алабаме, вскоре после окончания съемок "Крупной рыбы". Перед отлетом в Лондон я купил большой "Harley-Davidson Roadglide" и направился в Оклахому, дабы покататься по одному из нескольких сохранившихся участков легендарной трассы 66. Через три дня пути я прибыл в Элк-Сити, мифический конечный пункт шоссе, вдалеке от разбитой трассы, увековеченный в альбоме Вуди Гатри "Баллады пыльных бурь". Казалось, время здесь застыло - я словно попал в тридцатые годы прошлого века. Я натолкнулся на старый бильярдный зал и подумал, что неплохо бы поиграть с кем-нибудь за одним из дюжины свободных столов. В углу для пущего эффекта стоял звездно-полосатый флаг. Так и хотелось встать рядом, прижать к груди руку и замурлыкать гимн США. Какая-то молодая пара гоняла шары, а в дальнем углу трое старичков играли в карты. По соседству располагался оружейный магазин, на витрине которого красовались два объявления - "Мы не звоним 911" и "Мы сохраняем индейский дух", - а дальше по дороге стояла гостиница "Элк Сити Холидэй". Осмотрев бильярдный зал, я отправился в эту гостиницу. Весь день дул ветер силой пять баллов, и с самого начала пути мне приходилось ехать сильно склонившись вперед.
Я устал, хотел пообедать и хорошенько выспаться.
- Что желаете? - спросил управляющий.
- Я хотел бы снять номер, - ответил я, попросив номер на двоих, чтобы было посвободнее.
- К сожалению, свободных мест нет.
Стоянка снаружи была пуста. День клонился к вечеру, а не было видно ни одной машины.
- Правда? Неужели совсем ни одного номера не найдется?
- Вообще ничего.
Я перешел дорогу и снял номер в мотеле. Через несколько месяцев в "Шоу Джея Лено" я упомянул, как меня не пустили в "Холидэй", выглядевший совершенно пустым. В декабре 2003-го Джей вновь пригласил меня на свое шоу, рассказать о нашем кругосветном путешествии, и заодно торжественно вручил мне ваучер на трехдневное проживание - завтрак включен, - высланный гостиницей "Элк Сити Холидэй". Больно он мне нужен…
Так вот, вскоре мне стало мало коротеньких перерывов, когда я отдыхал от домашней рутины и съемок в кино, и я возжелал большего. По сути, я ни разу еще самостоятельно не путешествовал, ибо к тому времени, когда мне исполнилось шестнадцать, уже задался целью поскорее стать профессиональным актером. Выходные я проводил, зашивая мешки в картофелехранилище, моя машины в гараже и стоя в болотных сапогах с ведром в руке на фермах, где разводили форель, - там я выгребал из заплесневелых водоемов протухшую рыбу, - и все это ради того, чтобы внести плату за следующий семестр обучения в театральной школе и наскрести денег на жизнь. Но я всегда любил ходить в походы, жить в палатках, с удовольствием путешествовал с родителями в Бретань и в парк Камусдарах, где в начале 80-х мой дядя и наставник, Дэнис Лоусон, снимал "Местного героя" с Бертом Ланкастером. Я полюбил то побережье и небольшой дикий пляж неподалеку от лагеря; и с тех пор жизнь в палатке у меня в крови, и я научился ценить свободу и прелесть подобных поездок.
Постепенно у меня в голове начала зреть мысль о путешествии. Я предложил Чарли съездить вместе семьями в Испанию, однако это было решено отложить до того времени, когда наши дети немного подрастут. Однако так долго я ждать не мог. Я хотел предпринять что-нибудь поскорее. Прямо сейчас. И поэтому кто-то в субботу вместе с Кларой, нашей старшей дочерью, отправился в книжный магазин на Примроуз-Хилл. Для начала я купил карту мира, развернул ее на бильярдном столе у себя в подвале и пустился в самые смелые мечтания. Моя жена выросла в Китае, и я подумал, что неплохо бы туда съездить. А потом заметил, что если я направлюсь из Монголии на север в Сибирь, а не на юг в Китай, то до края Азии будет совсем недалеко. Оттуда, если, конечно, путешествовать через Берингов пролив, рукой подать до Аляски, а уж с Аляски, прикинул я, без всяких сомнений можно по асфальтированным шоссе проехать через всю Северную Америку. Из Лондона в Нью-Йорк - долгая дорога вокруг света: все это было весьма заманчиво и захватывающе. Я все еще разглядывал карту, когда позвонил Чарли. Я тут же пригласил его с женой к нам на обед.