Я проехал несколько часов, остановился и разбил палатку, просто остался там. Я ничем особенным не занимался, сидел себе в степи рядом с палаткой, поддерживая пламя в костре. Наконец я заснул и проснулся в четыре часа ночи, после чего лежал в траве рядом с погасшим костром, созерцая звезды. Это было именно то, что нужно. Я ничего не делал, совсем ничего. Никто не будил меня на рассвете и никто не говорил, что есть на обед. Никто не указывал, где стоять, как говорить и что делать. Съемки фильма - опыт просто фантастический, но все эти формальности до невыносимого занудны. Это скука, приправленная моментами страсти.
Когда я уезжаю с работы на мотоцикле - надеваю шлем и газую, - уже неважно, насколько удачно прошел сегодняшний день. Без мобильника, стереосистемы и необходимости простаивать в пробках по сорок минут, осмысливая произошедшие за день события, я так сосредотачиваюсь на своих действиях, что абсолютно в себе уверен - никто не выскочит из-за угла и не размажет меня по асфальту. Ну а к моменту прибытия домой мой мозг полностью очищается от всех забот. И еще, езда на мотоцикле наделяет меня анонимностью, которой в моей жизни не так-то и много. Я избавлен от того, что на меня постоянно таращатся. Когда я несусь на мотоцикле в шлеме, то я просто еще один парень на дороге, и это чудесно. Однако все-таки главное в этой езде другое: концентрация и целеустремленность, желание сделать все правильно - вписаться на огромной скорости в поворот, причем проделать это красиво, даже небрежно, и выиграть битву, когда мозг утверждает, что нужно сделать одно, мотоцикл норовит сделать совершенно другое, а бедное тело не знает, кого и слушаться, - и я просто от тоски вою, если мне вдруг не удается прокатиться. В такие дни я прихожу домой совершенно удрученным.
Чарли: Большинству мотоциклистов одной лишь езды по городу недостаточно. Тебя охватывает стремление ехать все быстрее и дальше - дорога зовет. На протяжении многих лет я вставал рано утром по воскресеньям, чтобы встретиться около половины седьмого с сотнями других байкеров на заправочной станции близ Бокс-Хилл, что к югу от Лондона. К полудню мы уже добирались на бешеной скорости до южного побережья, проглатывали завтрак и мчались назад в Лондон, чтобы пообедать в семейном кругу. И когда бы у меня ни появлялась пара свободных часов, я всегда направлялся к развязкам на южном берегу Темзы, возле Уондзуортского моста, или же на трассе А40 в Уайт-Сити, чтобы снова и снова попрактиковаться в поворотах и езде по кругу, убедиться, как низко я могу наклонять мотоцикл, каждый раз проезжая километров пятьдесят или даже больше, нарезая круги часами, пока не добивался совершенного прохода круга. Когда наклоняешься набок и становится действительно горячо, резина на бортах покрышки истирается. Для мотоциклиста это многое значит, а я, бывало, доходил до того, что нарезал круги столь долго, что когда наконец-то оказывался на прямой дороге, то езда даже казалась какой-то непривычной. Мотоцикл как будто перекашивало, потому что я уже успевал привыкнуть наклоняться только на одну сторону.
В поездках по Лондону с Олли и нашими дочерьми, Дун и Кинварой, я часто обгонял их на мотоцикле. Когда Олли проходила развязки, то оказывалась впереди и смотрела в зеркало заднего вида, как я описываю круги. Затем в ее зеркале появлялась моя фара: я догонял жену и дочерей, вставал на заднее колесо и, поравнявшись, строил детям рожи, а затем снова их обгонял.
Однако из-за своей одержимости мотоциклами я попадал во все более опасные передряги, а несколько раз аварии едва не закончились трагически. Через несколько дней после возвращения из Ирландии со съемок "Поцелуя змея" я отправился в компании пятнадцати других байкеров - кого только среди них не было: от рабочего-судоремонтника чуть старше двадцати лет до бывшего председателя "Имперского химического треста", разменявшего седьмой десяток - на двадцатичетырехчасовую гонку в классе "Супербайк" на трассе Поля Рикара, что на юге Франции. После долгого и изнурительного первого дня езды по Северной Франции мы провели ночь в дешевой гостинице и рано утром отправились дальше, надеясь успеть к полудню на гонку, проходившую в окрестностях небольшой деревушки Ле-Кастель в Провансе. Накануне днем я уверенно сохранял темп, однако на этот раз вскоре после отъезда влетел в небольшую лужу и почувствовал, как переднюю часть мотоцикла тряхнуло и повело. Я занервничал. Вдобавок я страдал от похмелья после выпитого предыдущим вечером и всячески старался восстановить чувство дороги. А она была узкой и извилистой, с крутыми подъемами и спусками, и поворотов там было множество. Полностью сосредоточившись на дороге перед собой, я поднял голову и вдруг обнаружил, что еду по встречной полосе, а прямо на меня несется автомобиль. Клубы сизого дыма и вонь прожженной резины наполнили воздух, когда мы одновременно ударили по тормозам. Стиснув зубы, я сжимал рукоятку тормоза, приготовившись к худшему. За считанные секунды до столкновения мы оба остановились. Мое переднее колесо находилось всего лишь в нескольких сантиметрах от бампера встречной машины. Сквозь лобовое стекло я увидел средних лет мужика, отца семейства с женой и тремя детьми, - все они в ужасе таращились на меня. На лице водителя читались одновременно явное облегчение, смутный страх и неприкрытое возмущение. Я знал, о чем он думает: "Ты что это, сука, вытворяешь?"
В радостях и волнениях двухнедельного поклонения мотоциклам на трассе Поля Рикара, я вскоре позабыл о едва не произошедшем столкновении, однако следующий инцидент, случившийся приблизительно через год, оказался гораздо серьезней. Дело было так. Я мчался по извилистым сельским дорогам вместе с приятелем и в какой-то момент вошел в поворот на слишком большой скорости. Мы ехали со скоростью сто пятьдесят километров в час, и я понял, что целым мне из этого поворота не выбраться. Я огляделся, прикидывая, как бы мне увернуться, и прямо впереди обнаружил свободную выездную дорогу. Отлично: быть может, мне все-таки удастся избежать неминуемой аварии. Затем я заметил на краю асфальтированного шоссе крохотный выступ. На безопасной скорости я прошел бы его без проблем, но сейчас он явно грозит мне серьезными неприятностями. Через несколько мгновений мое переднее колесо наехало на выступ, помяв обод. Затем над ним прошло заднее, и его ось треснула. Мотоцикл осел и полностью развалился, оставив меня лежать в высокой траве над его обломками.
- Чарли, Чарли, где ты? - То был Дэвид Хили, один из тех байкеров, с которыми я встречался для воскресных утренних гонок к побережью. Перепуганный, ошеломленный, но все-таки живой, я выскочил из травы, словно суслик. Повсюду далеко вокруг были разбросаны обломки мотоцикла. Спина и плечо адски болели. Я повредил кое-какие связки и сломал столбик ограды толщиной в десять сантиметров, а главное - и это буквально разбивало мое сердце - угробил мотоцикл.
- Чарли, - вновь подал голос Дэвид. - Тебе нужно денек погонять по треку. Ты сможешь проделать все это, и гораздо быстрее, но там, где у тебя будет меньше шансов убиться.
Мой первый день на Снеттертоне - простом гоночном треке протяженностью в три с половиной километра, построенном на бывшем военном аэродроме времен Второй мировой войны в Норфолке - стал сущим откровением. Тогда я впервые в жизни подумал, что, будь я моложе, я выбрал бы карьеру мотогонщика. Время я провел просто потрясающе, но в бочке меда была и ложка дегтя: ужасно осознавать, что ты уже слишком стар для того, чтобы начинать жизнь сначала.
Юэн: Вскоре и я последовал за Чарли на автодром. Ситуаций, когда я оказывался на волосок от гибели, у меня было поменьше, чем у него, хотя в газеты и попали раздутые отчеты о моем падении на "Honda Blackbird": если верить журналистам, я едва избежал фатального столкновения на скорости двести восемьдесят километров в час во время поездки со своим отцом в Шотландию в марте 1999 года, когда должен был присутствовать на церемонии вручения "Оскара" в Голливуде. В действительности же произошло следующее. На разлитом дизельном топливе заднее колесо моего мотоцикла повело в сторону, и я опрокинулся на скорости всего лишь пятьдесят километров в час, когда съезжал с развязки (причем было это через неделю с лишним после церемонии). Развивать скорость на дорогах у меня никогда особо не получалось. У меня всегда происходили опасные сближения, когда, делая поворот, я перемещался на встречную полосу, внутренне вопия: "О боже!", если на меня двигался автомобиль, и я считал, что это просто глупо. Помню перепуганные лица водителей встречных машин и то, как в моей голове билась одна-единственная мысль: "За что?" Я ведь лишь старался ехать за автомобилем, следующим впереди меня. Езда же на большой скорости по треку - совсем другое дело: здесь на тебя не выскочат со встречной полосы.
Мой первый день на гоночной трассе был организован компанией "Ducati", это произошло на кольце Инди автодрома Брэндс-Хэтч. Там должен был присутствовать Карл Фогарти, легендарный четырехкратный чемпион мира в классе "Супербайк", и представители "Ducati", зная, что я вожу 748-ю их модель, предложили мне присоединиться. Добравшись до Брэндс-Хэтча на своем мотоцикле, я обнаружил, что в брюках моего потрясающего кожаного костюма, который мне подарил журнал "Байк", сломалась молния на ширинке. Я обзавелся этим прикидом после фотосессии для журнала на своем "Motoguzzi". Меня спросили, какой бы цвет я предпочел, и я ответил:
- Ну, мотоцикл у меня желтый. Так что, наверное, что-нибудь желто-черное.