Сегодня на нашем корабле случилось следующее происшествие. Я купил у одного островитянина весло, осматривая которое, мичман Берг нечаянно уронил его на голову королю, сидевшему на шканцах. От этого король упал и начал делать разные телодвижения, показывая, что получил сильный удар. Этот случай меня весьма встревожил. Берг, стараясь загладить свой неумышленный проступок, подарил королю кусок обруча около 4 дюймов длиной, отчего его величество тотчас вскочил и захохотал, изображая знаками, сколь искусно он умел притворяться. После обеда меня посетил Крузенштерн и между прочим рассказал, что король привозил к нему свинью, но так как на корабле все сидели в это время за обедом и никто не выходил наверх, то король рассердился и увез ее назад.
Хотя этот случай казался на первый взгляд маловажным, однако он едва не привел к дурным последствиям. Некто из наших недоброжелателей, приехав на берег, распространил слух, будто бы король задержан на корабле "Надежда" и сидит в оковах за то, что не согласился подарить привезенную им свинью. При этом возмутился весь залив. Множество островитян окружили наш баркас, который только что был заполнен водой. Они грозили Робертсу лишить его жизни. Робертс всячески старался уверить их в несправедливости распространенного слуха. Однако же все было тщетно, пока сам король приехал к толпе и уверил ее, что он не видел ни от кого никакой обиды. Это известие, хоть и сильно нас огорчило, но делать было нечего, надлежало вооружиться терпением.
13 мая. Происшествие, случившееся вчера на берегу, не только не удержало нас от вторичной отправки баркаса за водой; мы сами решили посетить короля в его жилище. В 8 часов мы вышли на берег со всеми офицерами, которые в это время не были заняты по службе, и с десятью вооруженными матросами. Всего нас было около 30 человек. Выйдя на берег, с Робертсом в качестве переводчика, мы пошли сначала по взморью, а потом сквозь рощи кокосовых орехов и хлебных деревьев. Миновав несколько бедных хижин, мы прибыли, наконец, к дому королевского брата. Но поскольку мы несколько утомились от дальней дороги, то, расставив стражей, остановились отдохнуть. Народ, который шел за нами толпой, столпился было вокруг нас, но Робертс приказал им стоять подальше. Приказание это они выполнили без всякой обиды. Отдохнув немного, мы продолжали свой путь по-прежнему. Но так как нужно было проходить вброд несколько ручейков, а тропинка, по которой мы пробирались, была узка и грязновата, то дорога показалась нам весьма затруднительной и доказывала, что нукагивцы не слишком требовательны к чистоте. Войдя в королевский двор и расположив свое войско, мы вступили в жилище, или, лучше сказать, в беседку, стоящую на каменном основании. Она сделана из шестов, которые сзади стояли перпендикулярно, а в передней стене положены горизонтально. Двери сделаны посредине, шириной в 5 футов [1,5 м], высотой около 3 футов [1 м] и разделены вдоль брусом. Прилегающее к стене отделение беседки устлано травой и тонкими рогожами для сна и сидения. Крыша сделана из листьев хлебного дерева, построена скатом. Стены увешаны посудой, сделанной весьма искусно из колабашей (колабаш – род тыквы, растущей на дереве. Он растет в разных формах и имеет кожу гораздо толще, чем у обычной тыквы, а потому используется для изготовления посуды всякого рода), каменными топорами, копьями и булавами, а потолок – военными доспехами. В переднем углу стояли барабаны, или, точнее, длинные, но узкие кадушки, сверху обтянутые кожей, производящие унылый звук.
Мы нашли тут короля, королеву, их дочь и сына с несколькими родственниками и приближенными. Между ними находилась также молодая женщина, которая считается богиней острова. По ее поведению было видно, что она старается во всем соответствовать оказываемому ей почтению. Одарив всю королевскую семью ножами, ножницами, зеркалами, набойкой и прочими мелочами, мы распрощались с ней. При выходе Робертс показал мне ребенка королевского сына, почитаемого островитянами также за божество, которое держал дядя на своих руках. Я хотел, чтобы его поднесли ко мне поближе, но мне ответили, что сделать это никак нельзя, ибо на место, где живет дитя, наложено табу. Я тотчас подошел к младенцу сам и покрыл его тонким холстом. Тогда к нам подошла и вся королевская семья, но из народа ни один человек не смел приблизиться.
Осмотрев как само жилище короля, так и пристроенные к нему здания, из которых одно служит столовой, а другое – кладовой для хранения разных хозяйственных вещей и припасов, мы пошли в дом к Робертсу.
Дорога от королевского дома идет по горе, с которой можно видеть залив и разные насаждения в долинах. Жилище Робертса было не так обширно, как у других самых знатных жителей острова, однако же было окружено довольно большим количеством кокосовых, хлебных и других плодовых деревьев. Отдохнув немного в его доме, мы пошли на кладбище. Здесь находится несколько весьма грубо вытесанных статуй, означавших место могил. Один труп лежал просто на деревянной толстой доске на высоких шестах, покрытый сделанной из листьев крышей. По-видимому, он лежал уже очень давно, ибо, кроме костей, ничего не осталось. Особое мое внимание привлек один памятник, поставленный недавно умершему жрецу. Он сделан из кокосовых листьев, довольно хорошо сплетенных наподобие беседки. В середине находится возвышение, а перед ним жертвенник из тех же листьев, которые своей зеленью радуют взор. По кладбищу разбросано множество кокосовых корок, которые мешали нам ходить. По указанию Робертса они разбросаны островитянами нарочно и являются жертвоприношением умершим. На голове одного истукана лежал целый кокосовый орех.
К нашим судам мы возвратились по другой дороге и заходили в разные дома островитян. Все они построены одинаковым образом и не только не отличаются от королевского, но иные из них даже красивее и чище.
Множество островитян непрестанно следовали за нами, без всякого оружия, имея при себе разные вещи, которые они желали обменять с нами на железо, ножики и другие безделицы. Мы накупили множество тканей, оружия, украшений и тому подобного.
По нашем прибытии к берегу квартирмейстер корабля "Надежда" уведомил Крузенштерна, что во время его отсутствия у катера оторвался якорь, который он никак не мог отыскать. После внимательного осмотра кабельтова мы удостоверились, что островитяне отрезали его полученными от нас ножами.
Лишь только я поднялся на корабль "Нева", ко мне явился король с каменным топором, который отдал нам за железный топор. Спустя несколько минут он возвратился и просил меня променять такой же топор на свинью. А поскольку король пожаловал к нам в такое время, когда мы были за столом, то его величество по моему приглашению сел вместе с нами обедать. Оладьи с медом он ел с большим удовольствием, а рюмки с портвейном выпивал досуха, хотя и морщился. По окончании обеда наш гость отправился в свое жилище уже навеселе.
14 мая. Утром пришел от королевы нарочный сказать мне, что если я пришлю свое гребное судно, то она со своими родственницами охотно посетит наш корабль "Нева", прибавив, что на лодках островитян ездить ей запрещено. Это сделано, кажется, для того, чтобы неприятель не мог увезти столь знатных особ. Я тотчас отправил к берегу ялик и перед полднем мы имели удовольствие видеть на своем корабле королеву, ее дочь, невестку и племянницу. Мы угощали их по возможности и, одарив, отправили всех назад.
Как сама королева, так и другие были покрыты желтой тканью и намащены кокосовым маслом, которое хотя и придает телу лоск, но пахнет весьма неприятно.
Молодые женщины все недурны, а особенно невестка, мать того ребенка, которого островитяне почитают божеством. Она дочь короля, владеющего заливом Гоуме, и зовут ее Ана-Таена. Между ее отцом и свекром происходила почти непрестанная война как на суше, так и на море. Но с того времени, как сын короля Катонуа женился на дочери короля залива Гоуме, война на море прекратилась, потому что невеста была привезена по воде. Если, по каким-либо неприятным обстоятельствам, она вынуждена будет оставить мужа и возвратиться к родителям, то война, которая продолжается ныне только на суше, может возобновиться и на воде. Напротив, если она умрет в этой долине, то последует вечный мир. Этот договор так понравился островитянам, что все они единодушно признали виновницу общего покоя за богиню и, сверх того, положили почитать божествами и ее детей.
Как только наши гости уехали, королевский брат привез нам свинью за полученный им топор, а поросенка с целой лодкой кокосовых орехов – за одного селезня. Я очень доволен, что мне представился случай оставить на острове утку и селезня, которые, принеся нам прибыль, конечно, не будут бесполезны и своим новым хозяевам.
15 мая. Желая как можно более запастись съестными припасами, я и Крузенштерн, взяв с собой некоторых офицеров, поехали в небольшой залив Жегауа, находящийся около 3½ миль [6 км] к западу.
Лишь только мы показались, жители окружили нас со всех сторон, мужчины с плодами и уборами, а женщины с разными растениями. Выйдя на берег, мы прямо пошли в королевский дом, где позавтракали и отправились осматривать местоположение губы.