Олень тихо подошел к берегу, пощипал траву и остановился на голом бугре. Гордый, стройный, величественный. Еще мгновение - прогремел выстрел, и он тяжело, неуклюже и глухо упал в воду.
- А ну, поднажмем, братцы! - шепнул Ряднов, и весло его с силой погрузилось в воду.
Лодка шла к темнеющему вдали берегу, к тому месту, где с шумом упал с бугра гордый красавец олень…"
Далее Охотников, как бы сбросив пелену с глаз, продолжает читать письмо:
"Боже мой! А Ваш визит к хану…
Недавно на балу у Лиговских я рассказала об этом. Все очень смеялись. Даже немецкий посланник, барон, тот, кто всегда так серьезен, и он, представляете себе, соизволил ухмыльнуться.
Одним словом, было очень, очень весело.
Конечно, господин писатель, кое-что в Вашем рассказе я изменила. Но, думается, Вы не будете строго судить меня. Впрочем, дабы Вы не обижались, расскажу, как я все это представила:
- Блистательный гвардеец Охотников чинно шествует в тронный зал. В одной руке у него широкополая шляпа, в другой - дорогая трость. Переступив порог, он на мгновение задерживается и, поклонившись хану, важно следует далее. И вдруг кто-то снимает на ходу у его сиятельства… сапог!
"Разбой! - кричит гвардеец. - Настоящий разбой!"
"Совсем нет… - вежливо объясняет переводчик. - Этикет. При появлении хана каждый перс должен находиться в чулках".
"Но я, я - европеец!" - негодует поручик.
Наконец, после долгих переговоров, во время которых бедный поручик прыгает на одной ноге, ему возвращают сапог.
Не правда ли, господа, забавно?! Но надо знать Охотникова! Уж он-то умеет постоять за себя. Тем более, когда его заденут! И вот поручик, надев сапог, тут же надевает шляпу.
Хан изумлен. Однако, нимало не смутившись, гвардеец вежливо объявляет его высочеству: таков этикет в Европе. Короли снимают сапоги и шляпу, а дворяне сидят одетые…
Милый Охотников! Может быть, я что-то перепутала. Не обессудьте: девичья память.
Ну а как Вы курили кальян?! Видимо, это и в самом деле было забавно. Щеки у Вас дулись, а из носу дым валил клубами. Когда-то в детстве я читала прелестную сказку про великанов. Наверное, вы были таким же великаном.
Балы, на которых я сейчас бываю, так неинтересны, так скучны там люди, что порой припадок холодной мизантропии овладевает мной… Меня весьма утешило и развеселило Ваше письмо.
Благодарю Вас. Последнее время я частенько вспоминаю о нем. Кажется, отдала бы все на свете, чтобы посмотреть, как Вы с профессором по просьбе хана танцевали менуэт. Это куда интереснее всех наших балов. Представляете: Вы - медведь, а он - лис.
А какое у Вас прекрасное описание деревьев. Там растут кипарисы, они похожи на зеленые свечи. На заре над ними струится голубой дымок, и кажется, будто кто-то нарочно зажег их, чтобы молиться ясному утру.
Боже мой, как это прекрасно сказано: молиться утру.
Молитесь за меня по утрам. Говорят, есть примета: если за женщину молиться утром - она долго не состарится.
Ведь правда, Вы же не хотите, чтобы я была старая? Это же чудесно: Вы в летах, а я молодая. Осторожно я веду Вас за руку, мудрого, поседевшего в битвах и скитаниях генерала. И на нас все смотрят. А потом мы с Вами танцуем вальс. И Вы рассказываете о Персии, о чудесных деревьях с красивыми названиями: платан, олеандр, гранат.
- Мой генерал, - шепчу я Вам. - Вы поэт…
Ну, а вы, как всегда, бубните:
- В Ряще сосредоточена вся торговля шелком. Туда приезжают русские, персидские, английские купцы. Дома там каменные…
Тут я прикрываю Вам рот ручкой и рассказываю далее сама:
- Господа, когда мой муж был в Персии, его превосходно принимал Рященский хан. Знаете ли вы, что такое восточное гостеприимство? О господа, это необычайно! Едят до ночи. Столы усыпаны цветами и уставлены яствами. О боже, каких только цветов тут нет! Брильянтами и рубинами светится хрусталь. Бокалы на тонких ножках похожи на маленьких танцовщиц. А за шторами, за коврами спрятаны музыканты. Кругом все блестит, танцует, веселится. Да, Рященский хан был безгранично добр к моему мужу. Супруг мой хотел там построить порт, но для этого было слишком мало времени. И все-таки, представляете, хан дал ему сто слуг…
Впрочем, мой друг, извините, я слишком увлеклась.
Просто я искренне рада, что Ваши злоключения наконец окончились и, по всей видимости, в дальнейшем Вас ждет приятное и увлекательное путешествие.
Будьте здоровы и не забывайте меня!
Ваша Н."
Глава IX. РУССКИЙ КОНСУЛ
Закутанный в халат, с клубами дыма над головой, русский консул походит на маленький сердитый самовар.
Самовар пыхтит, стреляет искрами и, распалив себя, закипает.
- Солдат! - взрывается консул. - Свечей и рому!
Старый ром, густой, клейкий. Пригубив и сладко чмокнув, консул спрашивает:
- Гмелин пришел?
- Ждут.
Худой, с желтым лицом и воспаленными глазами путешественник входит, опираясь на палку. Десять дней его треплет лихорадка.
Консул испытующе смотрит на Гмелина и, пыхнув трубкой, бросает:
- Быть может, отложим беседу?
Гмелин отрицательно качает головой:
- Нет, нет.
- Ну, коли так, рассказывайте…
- Хан дал нам лошадей и охрану, - не спеша начинает путешественник. - Из Шемахи мы тронулись на Сальяны, а затем в Ензели.
- А далее? - Консул барабанит по столу. - В рапортах вы несколько подробнее…
- Полагаете? - Гмелин на минуту задумывается и говорит громче, увереннее: - Рапорт подается на имя их императорского величества…
- Разумеется, - с усмешкой кивает консул. - Самуэль Готлибыч, а в пору и мы сгодимся. Вы бы рассказали прежде…
- Да, да. - Гмелин достает платок, вытирает лоб. - Занемог я, простите…
- А вы, сударь… - Консул наливает в бокал золотистый ром и протягивает его путешественнику: - Благоволите… Чем вы изволили быть заняты последнее время?
Гмелин, чтобы не обидеть консула отказом, подносит бокал к губам и с трудом отпивает два глотка.
- Приводил в порядок записи.
- Позвольте ознакомиться?
- Пожалуйста! - Гмелин протягивает дневник.
Консул листает его и постепенно погружается в чтение.
"…Гилянские быки и коровы чем-то похожи на верблюдов. Они имеют два горба. Один спереди, другой сзади. В науке оную породу именуют "бизон".
…Из животных, проживающих в Гилянской провинции, известен всех более дикобраз. Тело его покрыто иглами. На голове хохолок. Передние лапы имеют по четыре, а задние по пяти пальцев. Живет в земле, там выкапывает глубокую нору с многочисленными ходами. Защищаясь от нападения, дикобраз свертывается в клубок, выставляя острые иглы".
А вот о плавании по Каспию: "Мы взяли курс на восток-юго-восток к острову Кулалы. Вначале сильный северо-восточный ветер благоприятствовал нам. Но когда мы прошли пять миль, настал штиль, продолжавшийся четыре дня. После этого поднялась отчаянная буря с востока, вынудившая нас бросить якорь. При таких обстоятельствах удалось установить, что галиоты, к числу которых принадлежало наше судно, не могут ходить так быстро, как корабельные боты, пользующиеся боковым ветром. Очевидно, что их плоское дно и тупой нос содействуют этому.
В 10 часов утра 12 июля при сильном попутном южном ветре мы продолжали наш путь к северной оконечности острова Кулалы. К вечеру мы уже были очень близко от него. Летавшие над нами птицы и смытая с суши и плававшая вокруг трава подтверждали это. Заслуживает внимания то, что среди обыкновенных водяных птиц здесь встречались маленькие водяные соколы. Склонность водяных птиц к хищничеству согнала их с суши. Они старались воспользоваться нашим кораблем для отдыха, которого им не хватало на море. Мы не достигли еще суши, когда поднялся снова восточный ветер. Приближалась ночь, и мы бросили якорь. Больше восьми дней продолжался весь этот путь. Нам мешали сильные бури и штиль. Корабль давал несколько раз течь. Находившиеся на нем люди заболевали от усиленной работы и невероятной жары.
21 июля стало ясно, что мы прошли уже к юго-востоку от острова Кулалы. Поэтому решено было воспользоваться поднимавшимся южным ветром и пристать к острову Святому. Это произошло в полдень.
Описание острова Святого. Остров Святой, положение которого в Каспийском море представлено на первой таблице, а очертания в увеличенном масштабе - на второй, имеет сильно удлиненную форму. Длина его почти две версты, а наибольшая ширина составляет не более ста тридцати саженей. Оба конца его сильно заострены и загнуты. Очень мелкий, легко поддающийся ноге путника песок, перемешанный с ракушками, образует почву этой суши. Поэтому нетрудно установить те породы, которые составляют ее основу. К берегу было прибито такое множество морской травы, что во многих местах было трудно приставать.