- Тогда я прав, и мы можем лишиться всего.
- Нет, не прав.
- Как же так, отец?
Ричард расхохотался столь неистово, что ему пришлось вынуть сигару изо рта. Его буквально трясло от смеха, он подвизгивал, хрюкал и рычал. И Майло помимо воли присоединился к отцу. А Лили подумала, что эти двое сошли с ума. Ну, то есть совсем спятили.
Наконец Майло сумел справиться со смехом и, ухватив отца за отвороты пиджака, поднял того на ноги.
- Итак, отец, если ты промахнулся, мы превратимся в нищих.
Ричард тряхнул головой. От смеха у него из глаз ручьем текли слезы.
- Нет, сынок, ничего подобного! У тебя останется семнадцать складов, до отказа набитых хлопком!
Шесть месяцев, шесть мучительных месяцев, в течение которых Ричард, уволив всю домашнюю прислугу, заканчивал торговые операции и распродавал оставшиеся корабли, способные совершать океанские переходы, показали, что его рискованная игра с хлопком стала самой выгодной коммерческой махинацией из всех, которые когда-либо проворачивались в Срединном царстве. Теперь единственным местом в мире, где можно было купить хлопок, являлись склады Ричарда. Цена на хлопок подскочила вдвое, затем, поколебавшись, снова удвоилась. Только тогда Ричард согласился продать часть своих хлопковых запасов, чтобы поддержать на плаву текстильные фабрики Манчестера, Лиона и Бремена. В сундуки шанхайского торгового дома "Хордун и сыновья" потекли деньги. Огромные деньги, какие не снились даже Кадури, владевшим каучуковой монополией в Сиаме.
- Почему ты не выглядишь счастливым, отец? - спросил Майло. - Ведь мы победили!
Ричард все еще не пришел в себя после выкуренного накануне опия. Он словно блуждал в тумане и был изможден. Он ощущал в своей крови медленный танец змей наркотического дурмана, задержавшихся там, где они уже были не нужны. Склонившись над фарфоровым рукомойником, он умылся холодной водой, посмотрел в зеркало и сам удивился глубоким линиям, избороздившим лицо. Позади него в зеркале отражался Майло, терпеливо ожидавший ответа на вопрос. Как красив его сын! Как он умен! Как сильно любит его этот мальчик, и как сильно любит его он сам! Ричард повернул лицо к обожаемому сыну.
- Что ты спросил?
- Почему ты не выглядишь счастливым?
Ричард подумал о полученном накануне отчете сыскного Агентства Пинкертона. В нем говорилось, что его отец умер на одном из складов Врассуна и этот "выдающийся" человек приказал бросить тело отца в Ганг, словно какой-нибудь гнилой фрукт. Две строчки отчета были посвящены матери. "Никаких определенных сведений. Но вероятнее всего, она умерла от голода уже много лет назад". Ричард глубоко вздохнул, понимая, что причиной его подавленного настроения является даже не это.
Ему хотелось сказать: "Я несчастлив, потому что меня преследует шепот прошлого". Но вместо этого он положил ладонь на гладкую щеку сына и проговорил:
- Врассуны. Врассуны забрали у меня счастье.
- И у меня, отец.
- Хорошо. Вот и давай наконец предпримем что-нибудь в отношении этого проклятого семейства. Видишь ли, Майло, основным источником могущества Врассунов является декрет английского парламента, дарующий им исключительное право осуществлять прямые перевозки из Англии в Китай и обратно. Остальные торговцы вынуждены разрабатывать сложные торговые маршруты со множеством остановок: в Малайе, Индии, Сингапуре, Цейлоне, Индии и, наконец, на Азорских островах, прежде чем их корабли прибудут в Англию. Из-за этого они теряют время, деньги, их корабли подвергаются опасности пиратских нападений в Китайском море и Малаккском проливе. Корабли, вынужденные делать так много остановок, должны быть легкими, а значит, они слабо вооружены.
- Все это мне известно, отец, но…
- Большие корабли Врассуна, так называемые корабли Компании, - совсем другое дело, - продолжал Ричард, не давая сыну договорить. - По размеру они превосходят наши суда вдвое и всегда вооружены до зубов. Торговые суда Ост-Индской компании редко подвергаются нападениям. Они загружаются в безопасных доках Плимута и разгружаются в столь же безопасной гавани Шанхая, останавливаясь на протяжении шестимесячного перехода лишь для того, чтобы пополнить запасы пищи и воды. Это огромное - и чудовищно несправедливое - конкурентное преимущество перед нами и другими торговцами. Но с какой стати они его получили? Чем они лучше нас? Разве они усерднее работают? Больше рискуют? Нет, нет и нет!
Ричард потянулся к письменному столу и, нажав на потайную пружину, достал из открывшегося тайника подделанную фотографию старшего сына Врассуна с маленькой девочкой.
- Почему Врассуны позволяют себе так поступать с маленькими детьми? - В дальнем конце его памяти вновь звякнул колокольчик какого-то воспоминания, но если и существовала хоть какая-то возможность вытащить его на свет божий, сейчас она была начисто стерта опиумными путешествиями.
- Почему? - повторил он.
- Потому что за ними - английский парламент, отец. Это не ново.
- Не ново, но неправильно, Майло. Неправильно.
Майло взял со стола фотографию и стал рассматривать ее. Старший сын Врассуна возвышался над полуодетой китайской девочкой лет десяти - двенадцати. Почти голая, окровавленная, она лежала на кровати. Кровь текла у нее между ног и, во всей видимости, пропитала пуховый матрас.
После некоторых размышлений Майло бросил снимок обратно на стол.
- Ну, хорошо, отец, что тебе нужно, чтобы добраться до этих подонков?
- Вход в палату лордов Великобритании. Мне нужен человек, который знает этих людей и станет представлять там наши интересы.
Майло задумался. Он вспомнил про мадемуазель Сюзанну и бесчисленное число людей, с которыми она знакома.
- Предоставь это мне, отец. По-моему, я знаю, где искать такого человека.
В минуты умиротворения отец называл его лордом Снивелом. "Что ж, может быть, я действительно лорд?" - размышлял третий граф Чезлвик, Линдон Бэрримор Бартлетт Манхейм, глядя на юного обнаженного мальчика, спящего на постели. "Какая гладкая кожа!" - с умилением подумал он, проведя пальцами по спине мальчика. Он с удовольствием заплатит этому китайчонку за то, как тот блестяще обслужил его. Вот только незадача: третий граф Чезлвик снова был на мели.
Мальчик пошевелился и, перевернувшись на спину, потянулся. Внезапно он вскочил на ноги и сразу же перестал быть мальчиком. Нож в его левой руке никак не походил на детскую игрушку. Правую руку парень вытянул вперед открытой ладонью вверх, а из его рта вылетали гортанные звуки, которые, как рассудил третий граф Чезлвик, представляли собой требование заплатить. Он слышал это требование на многих языках с тех пор, как последовал совету отца "отправиться на Восток и поискать там счастья". Отец оказался прав, сказав, что он может весьма выгодно пользоваться своим титулом. Именно титул и рекомендательные письма от трех отцовских друзей, членов английской палаты лордов, открыли перед графом Чезлвиком многие двери.
- Положи нож. Не глупи, - одернув льняную рубашку, проговорил граф.
- Гэйцянь!
- Ну что ж, судя по всему, ты просишь заплатить за твои услуги?
- Именно об этом он и говорит, - раздался новый голос.
От неожиданности третий граф Чезлвик резко обернулся, его жирная ладошка взлетела к пухлым губам. Прищурившись, он разглядел смуглого молодого человека, стоящего в дверном проеме. Даже не спросив разрешения, незваный гость бесцеремонно миновал третьего графа Чезлвика и, подойдя к мальчику, спросил:
- До нянь? - В переводе с китайского это означало "сколько".
Глаза мальчика сузились и превратились в две черные бусинки.
- У ши ган би! - выплюнул он.
- У ши ган би? - от души рассмеялся смуглый молодой человек. - Пятьдесят гонконгских долларов? Это уж слишком!
Мальчик-проститутка издал высокий пронзительный вопль, ранивший чувствительные барабанные перепонки третьего графа Чезлвика. И тут же принялся рвать на себе волосы, да так усердно, что действительно вырвал из собственной шевелюры густой клок. При этом лезвие ножа, который он по-прежнему сжимал в руке, мелькало перед его лицом.
- Нет, нет, нет! - отчаянно выкрикивал он по-английски.
- Я понимаю, что он говорит. Видимо, мои способности к языкам растут, - с улыбкой сказал третий граф Чезлвик.
- Что ж, в таком случае предоставлю вас друг другу, - проговорил молодой человек и направился к выходу.
Третий граф Чезлвик двинулся было за ним, но мальчик-проститутка стал выкрикивать непонятные слова, в которых явственно чувствовалась угроза.
- По-моему, он не хочет, чтобы вы уходили, не заплатив ему, - бросил через плечо смуглый молодой человек, которого большинство обитателей Иностранного сеттльмента знали как Майло Хордуна.
- Боже Праведный! Я находился бы в состоянии бесконечного счастья, если бы располагал достаточным объемом средств для покрытия всех вышеупомянутых расходов.
- Это вы на английском говорите?
- На классическом и к тому же идеально правильном. На языке Мильтона и Шекспира, на языке Венценосного Острова.
- Прекрасно. Но это все же английский? Да или нет?
- Можно сказать, что да, английский.
- Замечательно. Вы договорились с мальчишкой о цене, прежде чем приступить к делу?
- Конечно же нет! Я ведь джентльмен!
- О, это было бы слишком грубо…
- Джентльмен торгуется относительно интима так же, как хозяин лавки торгуется с кухаркой или торговка рыбой - с крестьянкой. Порывы души не измеришь финансовым мерилом.