- Постижение тайн природы желаешь увидеть? - спросил его Андреас. - Кто же в здравом уме потребует этого? Как можно узреть то, что достигаемо лишь посредством высокого размышления? Наблюдение за процессом не откроет тебе истину; только совокупность общего и частного, в котором одна часть - ты сам, приблизит тебя к пониманию. Делания не постичь иначе, чем через Делание. Постижение скрыто в нем, как статуя в камне: праздный взор не проникнет сквозь его оболочку, праздный ум разобьется о жесткие грани. Учитель Фламель говорил: "Каждая часть должна иметь свой определенный вес, всякий метод - свою меру, каждая операция - свою долю труда". Готов ли ты потрудиться?
- А ты? - спросил астролог.
Андреас улыбнулся, но ничего не сказал.
Вдруг в углу, куда поглядывал пикардиец, появилась еще одна фигура и вышла на свет. Ренье узнал епископа и поклонился, Андреас опустил голову, а астролог вскочил и почтительно припал к епископской руке. На отекшем лице Якоба де Круа отпечаталось недовольство: он свысока оглядел философа и обратился к пикардийцу:
- Сегодня ты молчалив, сын мой. Куда подевалось твое красноречие?
- Ваше преосвященство, вы приказали мне молчать, и я съел свое красноречие на ужин, - почтительно заметил тот.
- Не повредила ли тебе такая пища? - спросил епископ с насмешкой.
- Ни ума, ни желудка, ваше преосвященство, - ответил Ренье. - В нашем великом искусстве слова значат мало. Прикажите, и мы явим свое умение.
- А ты что скажешь? - спросил епископ Андреаса.
- Я сделаю то, что должно, - ответил философ.
Епископ задумчиво приложил пальцы к губам, потом сказал:
- Оба вы кажетесь людьми сведущими и заслуживающими доверия. Но как часто вид добродетели имеет тот, кто, прикрываясь именем Божьим, лжет бесстыдно и обладает, ко всему прочему, колдовским даром внушения. Известно, что люди, величающие себя алхимиками, в большинстве своем обманщики, безбожники, фальшивомонетчики и колдуны, предавшиеся Сатане; с его помощью они завлекают слабые души, растлевают их и порабощают ложными надеждами. Таких папа Иоанн предал анафеме на веки вечные - их и всех, кто вместе с ними окажется замешан в нечистом деле.
- Его святейшеством был мудрым человеком, - сказал Ренье. - Он проклял шарлатанов, носящих личину алхимиков, но не великое искусство, в котором и ему удалось достичь немалого. Ваше преосвященство, у дьявола золотые рога, и он легко насаживает на них жадных глупцов. Но люди разумные, с ясным взором и чистой верой в сердце, без труда отличат мошенника, продающего секрет, которым он не владеет, от бескорыстного ученого, открывающего многие тайны через постижение законов божественной природы.
- Бескорыстие и впрямь признак добрых намерений, - обронил епископ.
- И за свой труд ты вознаграждения не потребуешь? - спросил астролог, усмехаясь.
- Будь ты истинным философом, знал бы, что в нашем деле труд - сам по себе награда, - сказал ему Ренье. - Сколь удивительные вещи должны открыться тому, кто вслед Альберту Великому и Фоме Аквинату не побоится выйти за грань отведенных человеку пределов! О, ваше преосвященство, я не прошу ничего, только дайте нам возможность трудиться под вашим милостивым покровительством.
Епископ поморщился.
- Ты не просишь ничего, но желаешь многого. Твои слова искренны, но так ли честны намерения?
- Испытайте меня, ваше преосвященство, - сказал пикардиец.
- Пусть явят себя в деле, - лукаво добавил астролог.
- Это разумно, - согласился Якоб де Круа. - Что ты предлагаешь?
- Мне, - сказал астролог, - мало сведущему в алхимии, известно, что создание магистерия обычным порядком требует значительных усилий и времени. Самый малый срок, о котором упоминают в книгах, составляет сорок дней. Однако я слышал, что существует другой путь, более короткий - он занимает дней семь или восемь, но куда опаснее для герметика и требует изрядного умения. Так ли это?
- Так и есть, - ответил Ренье. - Этот путь называют "сухим", поскольку Делание совершается не в философским яйце, а в тигле на открытом огне. Однако, - прибавил он со вздохом, - таким путем возможно лишь создание малого магистерия, который именуют еще "белым королем". Он белит, а не желтит металлы.
А Андреас все это время смотрел в пол и молчал. Астролог спросил его:
- Это правда?
И он ответил:
- Если "белого короля" насыпать на свинцовую пластину, а затем расплавить, то пластина станет серебряной. Изготовить его можно "сухим" путем.
- И ты берешься сделать это за восемь дней?
- С Божьей помощью я сделаю это, - сказал Андреас. И такая уверенность прозвучала в его голосе, что все, не исключая Ренье, поглядели на философа в изумлении.
Но епископ остался доволен ответом.
- Да будет так, - сказал он. - Мы не числим за собой греха алчности и назначаем вам испытание лишь для того, чтобы доказать вашу честность. Именем Господа клянусь, если докажете свое искусство, получите наше покровительство. Но за обман с вами поступят по закону: мошенников и проходимцев ждет позолоченная виселица. Идите же и трудитесь усердно - мой слуга даст вам все необходимое для работы и будет наблюдать за вами. Через восемь дней мы встретимся вновь, но до той поры я не желаю ни видеть, ни слышать вас. И ни одна душа во дворце не должна знать о ваших делах.
Он величаво кивнул им и ушел, так же как явился. А астролог погасил свечи и вывел их наружу.
XXV
Улучив момент, Ренье шепнул другу:
- Не тревожься, брат. - Он указал на астролога и добавил: - Я буду не я, если не намотаю эту гадюку на кулак.
- Я тревожусь не о себе, а об учителе, - ответил философ. - Хорошо, что ты не назвал его. Думаю, нам и дальше следует хранить его присутствие в тайне.
- Об этом я позабочусь, - сказал пикардиец.
Теперь их отвели в северное крыло, занятое епископом Камбре и его свитой. Комната астролога находилась под самой крышей, вдали от любопытных глаз; небольшое помещение рядом с ней надлежало превратить в алхимическую лабораторию. Попасть сюда можно было только по лестнице, ведущей к личной епископской молельне, но никто, кроме астролога и его слуги, в эту часть дворца не заглядывал.
Тесная каморка с трудом вместила все необходимое для делания. Даже в полдень свет едва просачивался сквозь узкие, как бойницы, окошки; зато сквозняки вольготно гуляли из угла в угол. Однако здесь была печь - Андреас осмотрел ее снаружи и изнутри и вполне удовлетворился увиденным. Инструменты и материалы он получил без промедления. Астролог скрывал злость и держался любезно с ним и с Ренье; в его отсутствие слуга, угрюмый голландец, должен был помогать им во всем. Но пикардиец заметил, что он также приставлен следить за каждым их шагом.
Желая проверить догадку, Ренье спустился в сад и стал прохаживаться по дорожкам. И, правда, скоро он увидел голландца, наблюдавшего за ним из галереи.
Тут он услышал, как нежный голос окликает его, и увидел белую ручку, машущую ему из-за шпалеры. Он хотел поймать игривую длань и увидел Бриме де Меген. Сквозь решетку она сделала ему знак и скользнула дальше в густую тень шпалер, где их не могли увидеть. Там она бросилась ему на шею.
- Вот и ты, - прошептала она, жадно целуя его. - Я знала, что увижу тебя снова.
Ренье прижал ее к себе и ощутил жар женского тела даже сквозь одежду.
- Ты скучала по мне? - шепнул он между поцелуями.
- А ты по мне? - спросила она. Ренье усмехнулся, и Бриме высвободилась из объятий в притворном гневе.
- Не так уж сильно, я погляжу, - сказала она, надув губы. - На мое счастье, здесь столько видных кавалеров, что я тебя почти забыла.
- Значит, никаких молитв и розог в придачу? - спросил пикардиец, вновь привлекая ее к себе. - Не клетка, а райский сад?
- И даже змей тут как тут, - шепнула Бриме.
И они вновь стали целоваться, пока у обоих не перехватило дыхание. Потом Ренье сказал:
- Во дворце трудно остаться незамеченными…
- Это правда, - вздохнула Бриме. - Здесь столько глаз - фрейлины герцогини следят друг за другом, как ревнивые кошки. Я едва улучила момент, чтобы тебя обнять, а теперь не могу разнять рук - ведь нам не скоро удастся побыть вдвоем.
- А у меня свой надзиратель, - сказал Ренье и показал на голландца, который торчал в галерее, как пень: - Я задолжал хозяину, и теперь слуга караулит каждый мой шаг.
Бриме поглядела на него лукаво.
- И не напрасно. Ведь ты сбежишь, лишь только представиться случай…
- Не уйду, даже если меня начнут гнать взашей, - со значением ответил пикардиец. - Разве что выберусь ненадолго в бегинаж, но вернусь так скоро, что ты и глазом моргнуть не успеешь.
- Что за дело у тебя в бегинаже? - спросила Бриме ревниво. Он рассказал, и она воскликнула:
- А ведь это и есть случай, удобный нам обоим! Герцогиня покровительствует бегинкам: раз или два в неделю в общину посылают девушек раздавать милостыню от ее имени. Я попрошусь сегодня сама, и поеду в закрытых носилках; а ты спрячешься в них, и никто тебя не увидит.
- Прелесть моя! - расхохотался Ренье. - Да ты и дьявола обведешь вокруг пальца!
Бриме шлепнула его по губам.
- Не богохульствуй. Нам, женщинам, хитрости дозволительны, ведь мы не столь умны, как мужчины.
Но, говоря так, она смеялась, и Ренье тоже. Потом они поцеловались еще раз десять или двадцать и расстались. А пикардиец позвал Стефа и велел ему найти для голландца дело. Мошенник не подвел, и случилось так, как сказала Бриме. И по дороге к бегинажу пикардиец на радостях измял ей платье. Но недовольной она не осталась.