Вдобавок вид у нью-йоркской подземки устрашающий. На ее дряхлом лице живого места нет - все исписано, все размалевано. Те, кто на метро не ездит, носа туда не сует и вообще в этом виде транспорта не нуждается, называют такие никчемные рисунки народным искусством или протестом против серого однообразия мегаполиса, восхваляют пачкунов, которые их малюют, за великолепное чувство цвета. Брехня! Граффити - сплошная халтура, вандализм и мерзость, а те, кто их превозносит, либо озлоблены на весь мир, либо ленятся как следует задуматься. Граффити настолько повсеместны и ужасны, что кажутся плодами какой-то сверхмасштабной программы "поддержки современного искусства". Подземка испакощена вандалами из конца в конец. Воняет в ней так, что хочется надеть на нос прищепку, а шум в буквальном смысле рвет барабанные перепонки. А как там с безопасностью? Спросите любого, и он скажет, что каждый день в метро происходит в среднем по два убийства (что, впрочем, неправда). Преисподняя, она и есть преисподняя, говорят люди.
Чтобы разобраться, какова подземка в реальности, кого возят ее вагоны, кто находит в ней свою смерть, надо немало на ней поездить.
При ближайшем знакомстве нью-йоркское метро не перестает удивлять. Ежедневно оно перевозит три с половиной миллиона человек. За 1981 год жертвами убийств в метро стали тринадцать человек. Правда, в эту чертовую дюжину не вошли самоубийства (одно в неделю), инциденты со случайным падением людей на рельсы (раз в день) или их "защемлением" (оказывается, пассажиры частенько проваливаются между поездом и платформой). Да, в метро царит убожество и дикий шум, так что оно ужасно смахивает на смертельный капкан - но на деле безобиднее, чем кажется. Но его пассажиры все равно пугливо озираются, держатся скованно. Как это не похоже на атмосферу в вагонах сети BART в Сан-Франциско, где все вокруг постоянно обмениваются репликами: "А я на свадьбу отца еду", "А я - посидеть с мамиными детьми", "А я на свидание с бойфрендом моей невесты". В Нью-Йорке подземка - обитель серьезности: дребезжащие вагоны, безмолвные пассажиры, изредка слышится вскрик.
* * *
Мы стояли на станции "Флашинг-авеню" линии "GG" и обсуждали правила личной безопасности в подземке. Без правил нельзя; метрополитен - все равно что запутанная, изъеденная болезнями кровеносная система. Одни сравнивают его с канализацией, другие, вжав голову в плечи, бурчат: "По кишкам земли движемся". А подозрительных личностей тут полным-полно.
Я сказал: "Наверно, лучше не соваться в вагоны, которые не сообщаются с другими", а мой приятель - он в полиции работает - добавил: "Никогда не выставляйте напоказ дорогие украшения".
В этот самый момент мимо нас прошел мужчина с китайскими монетами, вплетенными в волосы - я имею в виду старинные монеты с отверстием в середине. По меркам старого Шанхая он навесил на себя кругленькую сумму, но снять с него эти украшения удалось бы лишь вместе со скальпом. Я обратил внимание, что одна из женщин на станции явно была сумасшедшая. Она жила в метро, как в Индии люди живут на вокзалах; вокруг нее громоздились замызганные пакеты с пожитками. Нью-йоркские полицейские зовут таких людей "skells" и редко обходятся с ними сурово. На станции "Хойт-Шмермерхорн", тоже на линии "GG", обитает в подземелье некий "Джеки-волк"; патрульные полицейские приносят ему еду и одежду; на вопрос "Как дела?" он отвечает: "Заявки есть". Назовите этих людей колоритными персонажами, и они перестанут казаться такими уж жалкими или опасными.
Полоумная старуха с "Флашинг-авеню", о которой я только что упомянул, повторяла: "Я профессиональный медик". Рот у нее был беззубый, а на ногах вместо обуви - пластиковые пакеты. Я все время наблюдал за ней уголком глаза, стараясь держаться подальше. Днем раньше такая же сумасшедшая старуха подошла ко мне и заверещала: "Я тебя порежу!" Это было на станции "Пелхэм-парквэй" в Бронксе, на линии "IRT-2". Я выскочил на следующей остановке - "Бронкс-парк-ист", это где зоопарк; впрочем, резонно считать, что в Нью-Йорке зоопарк повсюду.
Тут - пока мы обсуждали правила безопасности - какой-то мусульманин развернул свой молитвенный коврик, расстелил его на платформе и, не чинясь, преклонил колени. Вскоре он уже стоял на четвереньках, призывая Аллаха и восхваляя пророка Мухаммеда. И ничего из ряда вон выходящего в этом не было. В подземке на каждом шагу можно видеть, как люди молятся, или читают Библию, или впаривают свои религиозные убеждения другим. "Аллилуйя, братья и сестры", - твердит человек, раздающий брошюры на станции "Проспект-авеню" в Бруклине на линии "ВМТ-RR". "Я люблю Иисуса! Раньше я был пьяницей!". Мусульмане просят милостыню, Протягивая пассажирам зеленые пластмассовые чашки, или пытаются сбывать какую-то книгу под названием "Классика арабской религиозной мысли". В Бруклине зимой они одеты так, словно находятся в Джидде, Медине или в пустыне Большой Нефуд: ходят в фесках, рубахах-галабиях и сандалиях.
- И у дверей не садиться, - сказал второй полицейский. Мы продолжали обсуждать правила. - А то влетят, выхватят и выскочат.
Первый полицейский сказал:
- Разумно держаться поближе к машинисту. У него есть телефон. И у кассира в кассовой будке тоже. Ночью не отходите от кассы, пока не подойдет поезд.
- Правда, с кассами свои заморочки…, - заметил второй.
- Пару лет назад малолетки наполнили огнетушитель бензином, поднесли вентиль к окошечку кассы на "Брод-ченнел" и нажали на спуск. Внутри были две женщины; они даже выскочить не успели, как пацаны подожгли бензин. Будка взорвалась как бомба, обе кассирши погибли. А все из мести: один из ихних получил повестку в суд - попался на безбилетном проезде. Статья называется "кража услуг".
Между рельсов тек журчащий ручей - тек вдоль всей платформы, а платформа была длинная. Полное ощущение, что находишься в канализационной штольне: сырость, едкий запах. Поток струился в сторону станции "Миртл-Уиллоуби Авенюз". А по колее шла крыса. Всего лишь третья, замеченная мной за педелю поездок на метро - зато вдвое крупнее, чем виденные мной доныне. "Крысы величиной с кошек", - вспомнилось мне.
- Держитесь там, где много народу. Не ходите по безлюдным лестницам. На "Сорок первой стрит" и на "Сорок третьей" лестницы обычно безлюдны, зато на "Сорок-второй" всегда толчея - там и садитесь.
Столько правил! Точно не на метро едешь, а отправляешься в лес - пробираешься по опасным джунглям. Что делать обязательно, а чего нельзя ни в коем случае…
- Вот еще случай вспомнил, - сказал первый полицейский. - На "Брод-ченнел" кассу сожгли, а на "Форест-парквэй" в прошлом году вышло вот что: шесть парней попытались убить одного. Всей бандой навалились. Мы им помешали. Тогда они попробовали поджечь станцию "коктейлями Молотова". Но мы им опять не позволили.
Мой приятель-полицейский - рост метр девяносто, вес сто двадцать семь кило, - носит бронежилет, всегда имеет при себе револьвер 38-го калибра (в кобуре под мышкой), а также рацию, газовый баллончик и кастет. Ходит он при этом в штатском, а не в форме.
Забавно, что однажды какой-то мальчишка - рост метр шестьдесят, вес шестьдесят кило - попытался его ограбить. Полицейский сидел на скамье в вагоне. Юнец ударил его по лицу и сказал: "Гони деньги", а затем нецензурно пригрозил. Мой приятель поднялся со скамьи, но грабитель не струсил, а все равно пытался его бить, твердя: "Отдавай деньги". Мой приятель достал револьвер, показал свой значок и сказал: "Полиция, вы арестованы". "Я пошутил!"
- завопил парнишка, но отпираться было поздно.
Попытавшись вообразить, как кто-то пытается напасть на этого вооруженного до зубов исполина, я рассмеялся.
А мой приятель сказал: "Правило номер один для подземки. Знаешь, что это за правило? - он покосился в оба конца платформы на "Флашинг-авеню", на старуху, на мусульманина, на ручей, на таблички, измаранные вандалами.
- Правило номер один: на метро ездить только в крайних случаях".
На веслах вокруг Кейп-Кода
Лодка бесшумно, без всплеска соскользнула с берега в речку. Вода этим летним утром была серая, а воздух от тумана - как ватный. Отлив начался буквально миг назад, и вода застыла недвижно: ни ряби, ни течения. Без солнца зеленые болотные заросли приобретали какой-то тусклый оттенок. Казалось, день еще не рожден, еще не дышит - в такую-то рань, в таком сумраке…
Я выровнял лодку на воде и первый раз взмахнул веслом: плеск воды, рассекаемой лопастью, да вздохи уключин - единственные звуки в тишине. Я отправился в путь, скользя, как водомерка, по болоту и дальше - по извилистому руслу ручья, впадающего в море. Когда я выработал ритм и лодка пошла шибко, мой мозг включился, и я подумал: "Сегодня домой возвращаться не стану - переночую где-нибудь". После этого решения предстоящий день показался мне длинным-длинным, обещающим массу всего. Четких планов я не строил - просто обогну Кейп, заходя в бухту за бухтой. А плыть сейчас было легко - меня влек за собой отлив.
Дело было на речке Скортон-крик, что протекает по городу Ист-Сеидвич. Наш холм - один из немногих на низкой, бугристой оконечности морены, которую представляет собой Кейп-Код - когда-то служил в качестве крепости индейцам. Племени вампаноаг, если быть точным. Застроили эту горку совсем недавно - прежде склоны холма распахивали местные фермеры, и плуги вечно выворачивали из земли кремневые наконечники стрел, топоры, бусы. Я проплыл мимо лодочного сарая размером с гараж. Лет двадцать назад рыли котлован под фундамент этого сарая - а откопали здоровенного вампаноага, похороненного в сидячей позе. Его кости торчали наружу, пронзая почернелую, сморщенную кожу. Вампаноага выкинули, сарай построили.