- Какой еще работы мне искать? - отвечал Там. - Я вот во льду прорубь здоровую пробил, поближе к берегу, а угрей как не бывало! Ну и подлая жизнь! - уныло добавил он. - Зачем я дал ввести себя в грех и согласился выдать Свена! Он как-никак кормил нас, да и сверх того кое-что перепадало!
- Греха большого тут нет, коль скоро ты мог заработать тридцать серебряных монет. Просто ты, как всегда, неловко взялся за дело. Да и что теперь из-за этого убиваться!
- Тсс-с, тише, сюда кто-то идет!
- Кто бы это? - с любопытством прошептала Головешка, высунувшись до пояса из соломы.
- Я их уже не вижу, они, должно, к самому дому подошли. Вот когда войдут в комнату, мы услышим весь их разговор. Только сама не шуми!
Между тем к дому подкатили небольшие сани, и двое приезжих принялись распрягать коня. Лицо первого было почти совсем скрыто широкой войлочной шляпой, отбрасывавшей тень на лоб и щеки. С могучих плеч свисала синяя полосатая накидка, из-под которой торчала длинная юбка. Другой был высокий мужчина в крестьянской одежде. Захоти мы повнимательней приглядеться к приезжим, лица их непременно показались бы нам знакомыми - это были Свен-Предводитель и Ивер, которые уже в новом облачении продолжали свое путешествие из Вордингборга в столицу.
Свен купил сани и женский костюм у маркитантки, торговавшей в расположении шведских войск пивом и медом.
- Медовую бочку нам лучше оставить на ночь в санях, - вполголоса проговорил Ивер. - А для другой я ужо присмотрел место.
- Где же это?
- А вон там, под соломой в хлеву.
Свен улыбнулся и, подоткнув юбку, помог Иверу отнести в хлев бочку, лежавшую сзади на санях.
- Добрый ночлег мы себе отыскали! - воскликнул Ивер, привязав лошадь в углу комнаты и вытряхнув перед ней мешок с кормом. - Я немного знаком с хозяевами этого дома. Когда здешний помещик уехал в Копенгаген, управляющий переселил их в имение, и с тех пор сюда, видно, не заглядывала ни одна душа.
- С чего ты взял, Ивер?
- Когда я распахнул дверь, по глиняному полу бегали крысы, а снег, который намело сквозь дымовую трубу, покрыл очаг ледяной коркой.
- Хорошо, что мы так скоро встретились, - сказал Свен. - А ты - глазастый, иглу в стоге сена и ту отыщешь.
- Твоя правда, - важно ответил Ивер, - господь наградил меня зоркими глазами, а цыгане научили меня ими пользоваться, когда я ребенком кочевал вместе с ними.
Он положил на стол большой холщовый мешок. Свен достал огниво и начал высекать огонь, чтобы зажечь лучину. Огонь долго не вспыхивал; когда же наконец блеснули искры, никак не удавалось зажечь лучину.
Ивер стоя следил за усилиями Свена, затем воскликнул с улыбкой:
- Эх, в этом деле я сноровистей тебя! Дай-ка мне огниво - увидишь, как это делается.
Свен протянул ему огниво. Ивер вынул из кармана еловую шишку, растер между пальцев несколько семенных коробочек и посыпал смолистым порошком кремень, на котором тотчас вспыхнуло яркое пламя.
- Этой хитрости я тоже научился от цыган, - сказал он со смехом, а сам тем временем зажег лучину и укрепил ее между плитами очага. - А не развести ли нам огонь, чтобы в доме потеплело?
- Только бы он не был виден с дороги, если кто пройдет мимо, - отвечал Свен, вынимая из мешка съестные припасы.
- Надо завесить окна. Вот моя куртка, можешь завесить ею одно окно, а я выйду во двор и нацежу из нашей бочки кувшинчик меду.
Весь этот разговор был слышен на чердаке, где примостились Там с Головешкой. Они растянулись на полу чердака, прильнув головами к неприколоченным доскам: сквозь многочисленные щели им было видно все, что происходило внизу.
- Слыхал? - прошептала Головешка, когда Ивер, шумно ступая, вышел из дома. - У них на санях бочка с медом!
- Да, а на столе роскошный ужин! - вздохнул Там. - Хоть бы кусочек заполучить!
Свен завесил оба узких окна: одно - курткой Ивера, другое - своей накидкой, а затем вышел из комнаты, желая самолично убедиться, что с дороги свет не виден. В тот же миг Головешка, привстав, отодвинула в сторону одну из чердачных досок.
- Что ты делаешь? - спросил Там. - Не забывай, моя дорогая Бодиль: если они нас обнаружат, я пропал.
- Не забудь и ты, что я должна позаботиться об ужине для нас с тобой - нищих и голодных странников!
- Позаботиться об ужине? - переспросил Там, не понимая, к чему она клонит.
Головешка вместо ответа выдернула из крыши длинный кровельный лежень, затем, растянувшись на полу чердака, просунула его в отверстие между досками и воткнула острием в хлеб.
- А вот и ужин! - удовлетворенно прошептала она, втащив на чердак краюху овсяного хлеба. - Что, мало?
Она снова просунула палку в отверстие между досками и на этот раз подцепила большой кусок говяжьей колбасы.
Онемев от удивления, Там наблюдал за ее проделками.
- Ах, Бодиль, Бодиль! - прошептал он, когда колбаса оказалась на чердаке. - Хватит! Нам с тобой не поздоровится, когда они вернутся и увидят, что ужин их куда-то исчез.
- Ничего ты не смыслишь в жизни, - зашептала в ответ Головешка. - Беднякам не приходится быть разборчивыми в средствах, и к тому же господь не каждый день посылает нам такое щедрое угощение. Ужин я уже раздобыла. Но что мы будем есть завтра?
С этими словами она так же ловко подцепила острием палки и переправила на чердак вторую краюху и головку сыра, затем снова просунула палку вниз для очередного улова, но тут за дверью послышались шаги. Головешка поспешно убрала палку и положила доску на прежнее место. В ту же секунду в комнату вошли Свен и Ивер.
Поставив на стол кувшин с медом, Ивер вскрикнул, обнаружив пропажу. На лице его отразилось глубокое изумление.
- Кто похитил наш роскошный ужин? - воскликнул он. - Ты только посмотри! На столе почти ничего не осталось. А ведь мы еще не притрагивались к еде!
Свен, разумеется, никак не мог ответить на этот вопрос. Друзья стали строить всякие предположения, чем немало потешили супругов, которые тем временем поедали свою добычу на чердаке.
- Не иначе, кто-то прокрался в комнату, пока мы были во дворе, - предположил Ивер.
- Разве он ушел бы незамеченным? - пожимая плечами, возразил Свен.
- И то верно. Впрочем, понял. Наш ужин украли крысы!
- Крысы? - повторил Свен. - Две краюхи хлеба, головку сыра и колбасу - не могли же они все это утащить!
- Но не могли же хлеб, сыр и колбаса сами сбежать со стола! Кто-то украл их у нас - не то крысы, не то домовой, но я стою за первых, потому что мне куда чаще случалось видеть крыс, чем домовых!
- Приятного им аппетита! - рассмеялся Свен. - Что ж, удовольствуемся тем, что осталось!
Ужин прошел в полном молчании. Когда же наконец Ивер вытер свой нож и засунул его за пояс, он воскликнул:
- Грех и позор нам, что мы сели за стол без молитвы, но надеюсь, господь не будет к нам чересчур строг - ведь идет война. А уж когда я улягусь спать на сене, я так или иначе его помяну. Расскажи мне теперь, что у тебя на уме: как ты думаешь доставить нашу бочку к месту назначения?
- Поедем дальше, как ехали до сих пор.
- Да, но только чем это кончится? Боюсь, нам все время будут досаждать, особенно когда пронюхают о нашей затее. Давно ли мы в пути, а уже трое узнали нашу тайну.
- Слышишь? - шепнула Головешка Таму. - У них какая-то тайна, хорошо бы нам ее выведать!
- Первый - капитан Мангеймер, с которым мы так славно потолковали в церкви. Он так старался заполучить наш клад, что, уж верно, не удовлетворится одной неудачной попыткой. Второй - ленсман Тюге Хёг, и третий - господь помилуй его душу - он там, где следовало бы быть и двум другим. Так ты какой дорогой думаешь ехать?
- Лесом мимо Юнгсховеда, - отвечал Свен, - там я назначил встречу двоим из наших людей. Затем мы поедем на запад до города Кёге и свернем чуть на север, а оттуда по льду в Копенгаген. На всем этом пути я расставил энгов: через каждые две мили нам будут приводить свежую лошадь, чтобы сани мчались быстрей. Мы должны добиться своего, Ивер, дружище, - добавил Свен, отложив в сторону нож и задумчиво уставившись в пустоту, - тому залогом моя жизнь и честь.
- Конечно, мы добьемся своего, зять мой дорогой, я ведь тоже кое-чего жду от успеха нашей затеи.
- Ты о чем?
- Видишь ли, есть у меня один замысел. Только ты носишь свой в голове, а я - в сердце.
- Вот как! - воскликнул Свен. - Видно, ты что-то новое задумал!
- Да нет, дело-то, в общем, давнее, - отвечал Ивер шутливым тоном. - С тех самых пор, как с меня сняли бесчестье, все помыслы мои об одной девушке, что живет у Хольмегорских болот. Ты улыбаешься, Свен! Да, мысли мои стелются к земле, словно ласточки в ненастье! Но как только я стану стоящим человеком, я заявлюсь к фогту, ее отцу, и попрошу отдать за меня Ингер. Если мы благополучно доставим королю деньги, ты возьмешь свою долю почестей, и это будет лучшая доля, потому что ты ведь всему нашему делу глава. Но вдруг сам король или его вельможи спросят нас, какой награды мы хотим? Королева сделала меня своим воином, а король, может статься, произведет меня в вахмистры. Тогда я пойду домой в роскошном мундире и заявлюсь женихом к отцу моей Ингер.
Когда Свен-Предводитель и Ивер на другое утро покинули хижину, над темным лесом, тянувшимся вдоль побережья, еще только вставало солнце. Небо казалось ясным, безоблачным, над полями с криком носились вороны. Впереди на санях сидел Свен в женском платье, низко надвинув на лоб войлочную шляпу. Ивер расположился на мешке с овсом, которым прикрыл стоявшую позади бочку. Издалека доносился приглушенный звон - это колокола церквей в Ставербю и Аллерслёве возвещали восход солнца.