11
Ветер дует с моря.
Он волком воет в проводах и срываете крыш черепицу. Военные патрули прячутся за углами и не задерживают матросов, поднявших воротники. Жестоко штормуют суда, застигнутые в море ветром. Свирепо матерятся шоферы, и стонут голуби на чердаках.
Высокий тощий пономарь обходит пустую кирху и поминает имя господне, когда сам собой начинает гудеть древний орган.
Швейцар ресторана "Балтика" обулся в валенки и стоит в вестибюле. А наверху тонко звенит посуда, хлопают пробки и женщины улыбаются хмельным кавалерам. Здесь никому нет дела до ветра - ни тем, кто улыбается, ни тем, кто грустит.
- Мы так и будем пить без тостов? - спрашивает Август.
- Тосты выдумали жадные буржуи - для того, чтобы какой-нибудь шустрый гость не перехватил лишнюю рюмку. Зачем нам тосты?
- И верно. Ни к чему.
- Что это за женщина, которую ты назвал прекрасной? - спрашивает Александр.
- Женщину невозможно описать словами, - говорит Август. - Если я скажу, что у нее красивые ноги, губки бантиком и еще многое в том же плане, ты все равно не поймешь, что это за женщина. Ее надо слышать.
- Что она делает в этом мире? Ведь каждый должен что-то делать.
- Служит экспертом в управлении МВД. Ей-богу, я сначала не знал.
- И тебе не страшно?
- Жутко целоваться, когда она в форме. Особенно, если на улице.
- Куда как сложен мир, - вздыхает Александр. - Я не люблю милицию.
- Я растроган откровенностью.
- Хочется к эксперту?
- Вероятно.
- Иди.
- Не хочу тащить к любимой женщине свою нетрезвую образину. Ее это гнетет. Пойду завтра, если нас не погонят спасать какого-нибудь остолопа. Терпеть не могу утопающих, - говорит Август и медленно льет в рот вино. Александр тычет ножом в яблоко. Он разламывает его пополам и одну половину подает Августу.
- Выходит, ты терпеть не можешь свою работу?
- Трудно разобраться, - говорит Август. - Я люблю ее странно. Люблю, когда работаю наверху - веду судно, завожу буксир, тушу пожары. К сожалению, такое случается не часто. А когда я мокрый, как сукин сын, прихожу в каюту и начинаю чувствовать, что меня долго и с аппетитом жевала корова, тут я проклинаю свою работу и завидую тем штурманам, которые всю жизнь занимаются только кораблевождением, грузом и судовыми документами. Я проклинаю работу, когда за мной ночью прибегает взмыленный матрос и я обязан кидать теплую Неле и галопом мчаться в порт только потому, что какой-то олух терпит бедствие по собственной глупости. Уважающий себя штурман никогда не посадит судно на камень, не позволит, чтобы ему пропороли борт, и не потеряет своего места в море, дуй хоть сам дьявол вместо ветра. Выпьем за хороших штурманов!
- Это добрый тост. Ладно, выпьем. А потом пойдем к тому перекрестку, где мы встретились. Сейчас на Балтике скверная погода, и суда часто терпят всякие неприятности. Не все же такие безупречные штурманы, как ты.
- Мы пойдем к ней вместе, - предлагает Август категорическим тоном.
- Там будет видно. А работа у тебя прекрасная. Мне бы такую! - Александр треплет его волосы. Август улыбается и спрашивает:
- Надолго?
- Не знаю...
12
До камней осталось меньше мили. Демидову, капитану моторной шхуны "Аэгна", кажется, что он видит их черные спины, до блеска отполированные морем. Осталось последнее - попробовать удержаться на якорях. Он знает, что цепи не выдержат. Но все средства надо испробовать... Якоря отданы. Цепи вытравлены до жвака-галса. Машина работает полным ходом на ветер. Цепи натягиваются, как нервы. Помощник капитана лежит животом на фальшборте и смотрит на цепи немигающими глазами. Первый раз в жизни он вспоминает бога - только бы выдержали! Но бог, видимо, поглощен другими заботами. Волна накрывает нос, корма взлетает кверху, и цепи лопаются. "Аэгна" разворачивается вдоль волны. С бака до капитана доносятся крики и тут же теряются в реве ветра. Демидов с трудом разворачивает судно носом на волну. Теперь надеяться можно только на чудо. Если это чудо не случится - через полчаса "Аэгна" перестанет существовать.
В рубку вваливается боцман и ложится грудью на стол. Он бледен, на лице - гримаса боли. Демидов смотрит на лужицу воды, стекающую на карту с груди боцмана.
- Капитан, - говорит боцман сквозь зубы. - Ты только не впадай в панику.
- Что?
- Один уже готов.
- Что?!
- Помощника смыло, - хрипит боцман и кладет голову в корявые, измазанные тавотом ладони. У Демидова на мгновение останавливается сердце. Он закусывает губу, и на подбородок скатывается рубиновая капля. Оба молчат. Оба знают, что человек уже мертв.
- Куда нас несет? - Боцман смотрит на каплю и не понимает, что это.
- На камни.
- Похоже, что всем труба?
- Похоже, - кивает головой Демидов и вдруг яростно орет: - Иди ты к чертовой матери со своей панихидой! Я тебе, паскудиному сыну, покажу такую трубу! - Демидов бьет кулаком по штурвалу. Глаза его налились кровью, дыхание перехватило.
- Побереги психику, капитан, - морщится боцман. - Она тебе пригодится, когда будем стучать бортом о камни. Поверь мне - я уже испытывал такое удовольствие в жизни. У меня жилы лопались, так я боролся. Кровь горлом шла. Да что я говорю.
- Если б ты знал, как мне тошно тебя слушать...
- Для твоей же пользы говорю.
- Ладно. О моей пользе начальство подумает, - спокойно говорит Демидов. - Иди к матросам. И чтоб никакой паники!
13
У стола стоят две грустные Неле. Август снимает плащ и кладет его на стул. Две Неле подходят ближе, соединяются в одну. Она берет плащ и выносит в переднюю.
- Остается только радоваться, что ты еще держишься на ногах, - говорит Неле, закрыв за собой дверь.
- Иначе бы я не пришел. - Август пытается обнять ее.
-Возможно, так было бы лучше. - Неле отстраняет его руки.
- Может быть, мне уйти? - Ему совсем не хочется уходить.
- Это уже ничего не изменит. Фу, какой гадости ты наглотался. Будешь есть?
- Не стоит терять время. Александр говорит, что годы летят, как по осени утки: стаями и быстро.
- Твой Александр любит говорить банальности. Кто это?
- Моряк. Я не видал его три года. Понимаешь, три года меня никто не называл Васькой! И случайно мы встретились на твоем перекрестке. Они пришли из Лондона, кажется. Теперь ты меня простишь хотя бы наполовину?
- He стой столбом посреди комнаты.
- Ты только не сердись. - Август обнимает Неле и садится с ней на диван. - Он зайдет за мной завтра пораньше, часов в восемь утра. Мы не будем тебе мешать и сходим на улицу Виру. Там как раз в восемь открывают столовую...
Лицо Неле застывает. Август ждет.
- Когда это кончится? - наконец произносит она. - Неужели нельзя провести время с другом как-то иначе?
- Можно. Если ты разрешишь посидеть у тебя. Он интересный человек.
- Я завтра могу пойти на работу после обеда, - говорит Неле.
- Я же знал, что ты умница. Ты всегда делаешь так, как лучше. Выходи за меня замуж, Неле. Где я впервые встретил твое имя? Кажется, в книжке, которую читал очень давно.
- Мне не хочется выходить за тебя замуж, - говорит Неле, не глядя на него. - Но я это сделаю, если ты в решающий момент не раздумаешь. А книжку, о которой ты говоришь, я тебе дам завтра. Перечитай ее.
- Ты хочешь сказать, что я свинтус, а у тебя высшее образование?
- Свинство - это не от образования, Август. Это от собственной бесхарактерности.
- Мне тоже иногда так кажется.
- Я выключу свет. Тебе надо спать. Мне тоже.
- Санька говорит, что жизнь коротка и годы летят, как... что-то... В общем, смотри, а то жизнь пройдет мимо.
- Сами вы прохо́дите мимо, - говорит Неле.
Август берет ее на руки и несет к кровати. Она закрывает глаза и кладет голову ему на плечо.