- Ан, есть. Вон они, двое моряков. Да и огарковские матрозы тут болтаются. Вот что, господа фенрихи, сей же час сбирайте пожитки, а я наряжу подводу. Поедете в ближний тыл, заберете команду. Там у нас есть людишки, вернулись из гофшпиталей, да из обоза я приказал лишних отчислить. С ними займете рыбачью деревню, что там на берегу, да вообще всю береговую линию. И разведайте заодно, нет ли с той стороны слабины, может, мы не одного этого Леха не доглядели? Может, и еще Кружальские пожалуют.
Глава 12
ВЕЛИКА ФЕДОРА, ДА ДУРА
С вечера в крепости полыхал пожар. Мечущиеся отблески пламени выхватывали из тьмы то остроконечный готический шпиль лютеранской кирхи, то мрачный контур башни, черепичные кровли, трубы, зубцы на стенах.
У осаждающих стреляла только одна мортирная батарея. Огненные дуги то и дело прочерчивали темное небо. Раскаленные добела в кузнечных горнах ядра падали на крыши домов, казарм, складов, вызывая новые пожары, а иногда и взрывы.
С моря натянуло густой туман. В тумане утонул лагерь, разбитые дома окружавшего крепость поселка, деревья. Только высокие крепостные бастионы выпирали над зыбкой пеленой, да еще кое-где торчали кроны сосен.
Но лагерь жил, глухо шумел. В промежутках между выстрелами мортир доносился то стук топора, то сердитая отрывистая команда или чавкание грязи под ногами бредущих куда-то людей.
По одной из улиц прибрежного поселка вразброд шагала рота солдат. Впереди ехали трое конных драгун - проводники. Люди шли медленно, с трудом вытягивая ноги из липкой грязи, конным то и дело приходилось останавливаться, поджидать пехоту. Возле какого-то полуразрушенного дома с проваленной кровлей драгуны свернули. Шедший за ними Елизар в плаще и надвинутой на самые глаза шляпе с обвислыми от сырости полями обернулся к солдатам, хрипло скомандовал:
- А ну, подберись, веселей ходи, государева служба! Господа капралы, не зевать! Глядеть в оба.
Шли еще долго. Мимо смутно видневшихся в туманном мареве телег, палаток, размазанных светлых пятен костров. Навстречу потянуло влажным морским ветром. Ветер словно подтолкнул туман, он заклубился, сдвинулся. На миг мелькнуло небо, темная полоса моря, какие-то развалины. Под ногами грязь сменилась мокрым песком, идти стало легче. Прыткая волна с шуршанием доползла чуть не до самой тропинки, немного не дойдя, схлынула назад.
Старший из драгун остановился. С тем превосходством, с которым конники всегда обращаются к пехоте, фамильярно сказал:
- Вот здеся, господин ахфицер, караульный пост у пяхотных. Вона в той будке.
Офицер огляделся. Пузатые, не русского облика рыбачьи лодки из-за мелкой воды лежали, повалившись набок. Некоторые были вытащены на песок, стояли на килях, подпертые со всех сторон жердями, похожие на водяных пауков. Торчали вбитые в землю и в воду сваи. Стал виден сложенный из крупных булыжников волнолом и возле него - полузатопленный трехмачтовый корабль. Корабль выдвинулся кормой на песок. Высокую корму украшала затейливая резьба,, выпуклые фигуры морских богинь. Богини держали воздетые к небу кованые фонари, напоминающие вазы. Средний из трех фонарей был заметно погнут.
Драгун снова придержал лошадь, плеткой показал на корабль.
- Наши, когда заскочили в здешнюю слободу, кинулись сюда, а шведы их с того корабля из пушки…
Он покрутил головой.
- Народу не побили, а лошадей перепужали. А опосля пришлось им корабль бросить, самим спасаться в крепость. Ну, драгуны да казаки, \если что в клетях на том корабле было да внутри, в чреве, прибрали к рукам. Начальству и не дознаться.
- Знаю вас, иродов, - сердито сказал Елизар. - Тянете, что надо и что не надо. А этот корабль есть добрый трехмачтовый флейт. Для государевой службы сие судно ох как сгодится. Таким флейтам положено ходить за боевой эскадрой. На флейтах лишний припас держат, харчи там и порох, канаты да паруса.
- Выходит, вроде обоза при войске, - сказал драгун и поскреб под шапкой. - Значит, жаль, что у этой флейты перед малость пообгорел в пожаре, чулан жилой й болван золоченый, что на воду глядеть поставлен. Говорят, иноземный морской бог Тритун.
- Тритон! - поправил фенрих и распорядился: - Первое капральство, пять человек, оставайся тут. Глядеть за кораблем и за лодками, не спуская глаз. Ежели что приключится, не токмо передо мной и ротным командиром в ответе будете, но и перед самим фельдмаршалом, Александром Данилычем, а с ним шутки плохи. И чтоб хмельного в рот - ни капли!
Про этот брошенный корабль, видимо доставлявший в крепость припасы, Елизар узнал от майора Логинова. С Логиновым довелось встретиться при приемке команды. Логинов находился на сборном пункте по своим многочисленным обязанностям. Фенриху обрадовался, как родному.
- Елизарушка, сынок! Живой! Здоровый!..
Зазвал в корчму выпить пива. Узнав, что обоих друзей назначили на береговой участок, в самый крайний фланг осадной армии, обложившей крепость полукольцом, радостно хмыкнул:
- Вот, как говорят люди, на ловца и зверь бежит! Как же это я про вас-то запамятовал! Мне моряки нужны позарез…
- А куда плыть? - деловито осведомился Елизар, уже предвкушая радость от возможности снова служить на море.
Логинов зашелся смехом, аж до слез.
- Плыть?! Ох-хо-хо… Плыть!.. Да нет, сынок, какое тут плаванье. Корабль там шведы покинули, надо сие судно сберечь, а позже, когда возьмем крепость, оснастить и снарядить. Вот тогда и поплывешь. Я, признаться, все своего давнишнего друга, Федьку Огаркова, вспоминаю! Вот мастак по корабельной части!
Майор запустил руку за борт кафтана, начал искать в кармане.
- А где ныне капитан Огарков? - полюбопытствовал Елизар.
- Плох Федька… Ревматизма его скрутила, здешние болота доконали. Боюсь, как бы ему полный абшид не вышел - отставка от службы. Без дела старик-то заскучает, загрустит. А мы с Федькой Огарковым ведь с детства друзья.
Он, наконец, нашел то, что искал, вытащил и развернул на столе листок бумаги, бережно разгладил.
- Федино письмо с дороги… Есть тут кое-что и до тебя ка- саемое.
' Отставив письмо подальше от глаз, прищурившись, начал читать:
"Друг любезней, Яков Степаныч! Многие лета тебе быть в здравии и в силах для службы на пользу отечества. А меня, грешного, везут ныне лежачего, как колоду, до того скрутила проклятая немочь…"
Далее в письме капитан Огарков писал приятелю о каких-то оставленных тому на сохранение вещах, о том, как живет он в приморском городке в частном доме, снимает квартиру в ожидании морского каравана, который зайдет, чтоб взять больных и раненых, отправляемых в Россию.
- А вот то, что до тебя касается, - Логинов подмигнул Елизару. - "В моем несчастье большое мне утешение - в заботы о ми, грешном, доброй и попечительной о всех страждущих некой польской панны Анели, тебе известной, - писал далее Огарков. - Мы с ней как родные стали и каждый день подолгу беседуем о всяком разном. Чает она найти своего братца Михала в живых, в чем, однако, я сильно сумлеваюсь, ибо Персия далека и по слухам места тамошние зело гибельны. Я же ей в том деле от всей силы помощник. И жить в Питерсбурхе она будет у нас в доме. Моим трем девкам от такой подружки будет, чаю, не малая польза; пообтешутся да привыкнут к европейскому политесу и галантному обхождению. А еще, скажу тебе, друг Яков, по великой конфиденции, что той паненке, видать, приглянулся наш рассейский фенрих, Овчина- Шубников Елизарка. Ты фенриха должон знать. Как начнет о нем говорить, словно цветик расцветет. Эх, молодо-зелено, а все ведь такие были!"
Елизар слушал, боясь дышать. Сердце стучало как кузнечный молот. И верить не смел в свое счастье. До сего мига думал: полюбил токмо он один и безответно…
Майор сложил письмо, спрятал в карман.
- Мы с Федькой еще в потешных вместе служили, - сказал он с прискорбием, думая о давних временах, - а нынче вот… Старики! ..
За разбитой деревней потянулись высокие дюны с одной стороны, с другой - торфяники, поросшие чахлой травой и невысокими, искореженными вечными ветрами кустиками. Неприветливые места и неудобные для стоянки войска.
Дорога свернула в сторону, к крепостным воротам. Солдаты ворчали, кляли песок.
Аким и двое матрозов, Тимофей и Ивашка, поджидали возле самого крепостного рва. Все трое сидели рядышком на опрокинутой и порядком увязшей в глубоком песке лодчонке.
- Ох, Елизар, было худо, стало еще хуже, - пожаловался Аким. - Ни тебе землянки вырыть, ни тебе туру поставить. Как воевать-то будем? Тимошка! - приказал Аким матрозу. - Чего сидишь? Проводи команду к тому месту, которое мы с тобой облюбовали. Там за пригорком хоть палатки можно раскинуть.
Тимофей проворно вскочил. Елизар узнал его в темноте не только по высокому росту, но и по особой манере надевать шляпу задом наперед. Тимофей объяснял, что так-де лучше: в случае дождя льет со шляпы не на нос, а в стороны.
Елизар устало опустился на освободившееся место, спросил:
- Досчаник-то припасли? Или, может, на этой лодке поплывем?
Аким усмехнулся.
- А ты встань да погляди, на чем тут плыть? Одно название, что море. Как залезешь на воду, отовсюду из воды камни торчат* Знать, неглубоко. Да и луна светит : как на ладони все…