Справа от русского лагеря - там, где стояли датчане, голштинцы и саксонцы, запели флейты, играли вечернюю зорю и тотчас затрубили горны, забили барабаны у русских.
Елизар вдруг заметил всадника, русского офицера, на красивой, хорошо вычищенной лошади. Всадник бесстрашно разъезжал на самом виду у шведов, останавливался у каждого апроша, что-то спрашивал, затем посылал коня вперед, перескакивал через траншеи.
- Митька! - радостно закричал Аким и полез наверх.
Всадник осадил коня и вдруг кубарем скатился, кинулся навстречу Акиму. Елизар тоже знал этого щеголеватого штабного офицера, славного парня, но недалекого. Митьку держали при штабе за расторопность.
- Аким! Елизар! - на бегу кричал штабник. - Так я ж за вами! Все обыскал, даже к маркитантам ездил. А ну, давай быстрее, ждут!
- Кто ждет?
- Поспешайте! - Митька, преисполненный важности, не желал вдаваться в объяснения. - Полковник приказал сдать солдат под команду старшему унтеру.
… Елизар и Аким едва поспевали за всадником, аж запыхались. На опушке леса стояла войлочная кибитка, похожая на огромный белый кулич. В кибитке с удобствами расположился начальник первой линии осадной армии, тот самый генерал-квартирмейстер, с которым фенрихи уже успели познакомиться в первую ночь прибытия.
Генерал сидел на складном стульце, удобно вытянув ноги, поигрывал тростью, вроде - отдыхал. Перед ним на двух ящиках был устроен стол, на столе стояли две свечи, разложены были какие-то карты и планы. Рядом, присев на корточки, что-то озабоченно записывал в памятную книжку военный инженер из кукуйских немцев, родившийся и выросший в Москве. Оглянувшись на вошедших фен- рихов, он сердито проворчал:
- Когда надобно, не дозовешься… - Потом непонятно спросил по-немецки: - Они?
- Да, господин майор! - ответил кто-то хриплым голосом. - Вот тот высокий - офицер, у него доброе, благородное сердце.
Генерал, поигрывавший тростью, усмехнулся, сказал:
- Приятель ваш прибежал в гости, захотел свидеться. Поглядите: признаете али нет?
Сердитый майор схватил со стола свечу, шагнул в сторону, и тут из мрака около стены выявилась высокая, тощая фигура шведского солдата. С обеих сторон стояли два русских усача гренадера, конвойные. Раздражительный майор поднес свечу так близко, что швед невольно отшатнулся.
- Так это ж… это ж тот вахмистр, которого мы тогда повязали в лесу! Только оброс да потощал… - воскликнул Елизар.
- Точно, он, - подтвердил Аким.
- Ну, хорошо, Юрген Кранц, значит, ты сказал, что Штейнбок ждет нашего штурма? Потому, значит, и выгнал коней из крепости, чтоб ему посвободнее было. Так, что ли? - продолжал прерванный допрос генерал.
- О, да, экселенц! В крепости такая теснота, что лошади стояли прямо на улицах.
- Чудно… - пожевал губами генерал. - С чего бы это шведскому фельдмаршалу так переполошиться? Кажись, мы его пока не прижимаем.
Перебежчик, как застоявшийся конь, переступил ногами.
- Если позволите сказать, экселенц, так фельдмаршал Штейнбок обеспокоился, наверно, по поводу плохих вестей, доставленных лазутчиком.
- Э-э-э! Вот оно что!.. - генерал и инженер переглянулись. - Значит, в крепость ходят лазутчики. Слышишь, Иван Иванович? Выходит, мы с тобой рохли. Думаем, что мимо наших дозорных и мышь не прошмыгнет, а тут вона что.
- Да, Иоганн Шенк слышит то, что говорит этот солдат, но не очень ему верит! - вскинулся инженер. - Разве что есть подземный ход.
Он повторил свой вопрос пленному* Нет, про подземный ход пленный не слышал. Лазутчик появился совсем с другой стороны, подъехал на лодке к тому полукруглому бастиону, который глядит на море. Юрген Кранц как раз стоял на часах. Туда, на тот барби- кан, ставят штрафных солдат. Под утро с моря дуют сильные ветры - и часовые очень мерзнут. Прошлой ночью, когда Юрген только заступил, вдруг вблизи стен с моря кто-то три раза мигнуА фонарем. Часовой не обратил на это внимания. Мелькание повторилось снова, а затем и в третий раз. Тогда Юрген вызвал подчаска и послал его за комендантом. К удивлению часового, комендант прибежал немедля и привел с собой еще двух офицеров. Одним из них был полковник, адъютант самого фельдмаршала. Этот полковник поднял над головой потайной фонарь и тоже три раза открыл и закрыл шторку. С моря ответили. Комендант тотчас распорядился послать за лестницей. Принесли пожарную лестницу, спустили ее вниз прямо в воду, и тогда Юрген увидел приближающуюся лодку. Человек торопливо греб, подогнал лодку к лестнице, встал одной ногой на нижнюю ступеньку, затем ловко опрокинул лодку, несколько раз ударил по днищу тесаком и оттолкнул ее от себя. Лодка с пробитым дном затонула. Тогда этот человек вскарабкался по лестнице на стену.
- Я помогал ему, подхватил за локоть, когда он перелезал через каменную ограду… - закончил рассказ Кранц.
- Так, так… - генерал нетерпеливо постукал тростью по носку своего башмака. - Ну, а дальше?
- Адъютант, увидев лицо этого человека, чуть не уронил фонарь, воскликнул: "Как, это вы, господин Кружальский? Почему вы сами?.."
Елизар шагнул вперед, хотел сказать, но генерал нетерпеливо махнул - потом.
- Еще о чем они говорили? Что ты слышал? Что ответил приезжий?
Кранц снова переступил ногами.
- Приезжий сказал: "Иначе нельзя было. Важное известие, которое я послал с голубиной почтой, опоздало. У русских есть по-рох!" - О чем они говорили дальше, я не слышал, они спустились на казематный двор и ушли.
В кибитке наступило молчание. Генерал что-то обдумывал.
- Что ж они впали в такую безмерную печаль? - сказал он рассеянно. - Какой дурень пойдет воевать без пороха. Уж коли мы сюда приступили, стало быть, пороха у нас хватает.
Фенрихов так и подмывало вмешаться, разъяснить в чем дело, да было боязно. Младшему не след говорить, пока старший не спросит.
Военный инженер принялся расспрашивать Юргена: все ли бастионы с приморской стороны стоят в воде? Развернул на столе план крепости. Швед подошел ближе, покосился на генерала, присел на корточки, чтоб удобнее было водить пальцем по бумаге. Елизар и Аким, вытянув шеи, пытались разглядеть, что он там показывает.
Швед объяснял: не все бастионы с приморской стороны одинаковы. Полукруглый бастион-барбикан очень старый, ровесник замку. Остальные, видно, построены позже, когда укрепляли форштадт.' Море подступает к самым стенам. В непогоду брызги летят наверх, попадают даже на двор.
- А ты плохой солдат, вахмистр Юрген Кранц, - вдруг неожиданно сказал генерал. - Я твоей брехне верить не собираюсь. Солдат, который бежит к неприятелю, забыв воинскую честь, просто дезертир и трус.
Перебежчик вскочил, словно его подбросило пружиной. Оба гренадера крепко схватили его за руки.
- Я не трус! - сдавленным голосом сказал Кранц. - Я никогда не был плохим солдатом. Меня наградили медалью за храбрость. Но шведскому королю я служить не обязан. Мы, весь полк, куплены; мы не шведы, а гессенцы; нас насильно захватили, насильно сдали в солдаты, а потом князь продал нас шведам.
- Вот как! - генерал казался очень заинтересованным. - Рань- ше-то было иначе. Раньше шведы своих людишек отдавали внаем. Их солдаты дрались за французов и за других. Выходит, оскудне- ли… Так, так, Юрген Кранц. Но отчего ж ты все-таки к нам подался?
- У вас кавалеров не бьют. У вас чтят военные заслуги. А у нас меня дважды стегали плетью, дважды с тех пор, как я вернулся после того случая, когда нас связали и милостиво оставили в лесу. Вот они! - он подбородком кивнул на фенрихов. - С разведки вернулся только наш разъезд, а два других дезертировали. Я давно решил бежать и вот воспользовался суматохой, когда выгоняли лошадей. Вскочил на своего вороного, ну и…
Генерал встал.
- Ладно, Кранц! Пойдешь в обоз к шведскому табуну, подсобишь. А дальше видно будет. Захочешь служить - примем, не обидим. - Он махнул гренадерам. - Отведите его, да не держите, словно колодника. Пусть живет на свободе.
Пленного увели.
- Это ты, что ли, ему сказал, что у нас кавалеров не бьют? - спросил генерал у Елизара и усмехнулся.
Правдивый от природы Елизар почувствовал себя неловко, точно бы ребенка обманывал.
"Неужто этот верзила так уж поверил ему, что есть армия, где солдат не учат и кулаком, и батогами, и розгой? Как же без этого: забалуются, как их заставишь воевать? Даже в любимом царевом Преображенском полку недели не проходило, чтобы солдат-другой не выл истошным голосом, прикрученный к деревянной кобыле… Драли не только рекрутов, - случалось, доставалось и старослуживым".
- Я не говорил, что вовсе не бьют… Я сказал - кавалеров орденских… по царскому указу…
- Ну так что ж ты закраснелся, словно девка? - засмеялся генерал. - Правду же сказал: есть такой указ… Ты другое ответь мне: чего все в разговор встрять норовил? Я видел…
- Да знаем мы toro лазутчика. То не просто Кружальский, - Лех-Кружальский, Бонифатька! Это цесарского графа человек, - не вытерпел Аким.
Генерал даже в лице переменился, сразу стал серьезным.
- А вы не обознались, молодчики?
Елизар и Аким наперебой стали рассказывать обо всех происшествиях в Маргаретенштадте - как Бонифатий дважды из рук ушел и у них и у гевалтигера Павлова.
- Да, злодей изрядный… Такого голыми руками не возьмешь, - покачал головой инженер. - Это весьма нам досадно, что он убег к шведам.
- Иваныч, - перебил его генерал, - а ведь это мы с тобой маху дали. За морской стороной не глядим. Вот и ездят там всякие.
- Так как за морем уследишь? Галер нет, людей нет…