- "Как они похожи на драконов!" - кричат все в этом шутовском павильоне. "Какие красивые, могучие и сияющие!" - повторяют наивно. Сияющие? Как бы не так! Бывало путник за полдня пути видел, что впереди дракон, так слепило глаза и содрогалась земля. Так что каждый торопился убраться с дороги по добру по здорову. А теперь… теперь игрушечные драконы выступают, как шуты, на потеху публики…
…В полночь Дракон-парк закрылся. Последний маленький эльф был извлечен из карусели, где он прятался, и отправлен домой. Гномы пересчитали выручку и оставили её в условленном месте. Рассовав по вместительным карманам выигранные в лотерею игрушки и шоколадные сигары, они довольно потирали руки и бодро пересекали Гоблинов выгон, спеша похвалиться своей ловкостью и удачей перед родными и соседями. Мрачный гоблин со вздохом вышел из кабачка и, косолапя, побрел прочь, не разбирая дороги и что-то рассказывая сам себе.
Дракон-парк стал замирать. Очень медленно погасли фонарики. Постепенно затихала музыка то возле одного, то возле другого аттракциона. Погрузился во тьму сверкающий павильон под серебряной крышей. И тогда к его входу поспешило странное, тускло-серое, тяжело и мучительно ковыляющее существо с сиплым, астматическим дыханием.
- Это ты, Трехног? - окликнули его из темноты, и один из чудесных сияющих драконов спрыгнул с подмостков. - Зачем ты здесь? Почему не помогаешь Тусклоглазу?
- Я могу ошибаться, - сипло ответил вошедший, и неяркий светильник обрисовал его изуродованное тело и три жилистые лапы, на которых он с трудом приковылял сюда. - Я хочу ошибиться. Но с Тусклоглазом неладное. Я не могу его добудиться!
Сияющий дракон с неожиданным для неживой игрушки волнением поспешил к колесу обозрения, подскочил к открытой настежь дверь помещения, в котором должен был бы помешаться механизм колеса, и замер перед зрелищем угольно-чёрного иссохшего драконьего тела на полу.
Он был молод, но уже достаточно опытен, чтобы понять: Тусклоглаз мёртв. Есть жизненный предел и у драконов.
- Это ужасно! - воскликнул Трехног. - Что же нам теперь делать?
- А что мы можем сделать? - сердито сказал молодой дракон. - Из нас четверых только Тусклоглаз помнил и знал чары. А остальные… - он беспомощно указал на аттракционы.
- Но как же теперь?
Их сетования прервал негромкий вскрик. Перед ними стоял давешний гоблин и с радостью и восхищением смотрел на них.
- Вы живы1 - воскликнул он. - Драконы вернулись! Какое счастье!
- Сомнительное счастье! - проворчал Трехног. - Вернулись? Как бы не так! Нам надоело прятаться и спасаться, у многих из нас для этого не хватало не только сил и отваги, но и лап и крыльев. И мы решили замаскироваться. Сыграть роли аттракционов и таким образом пробираться к границам, чтобы покинуть Эльфляндию и заработать на жизнь на чужбине. Это была наша общая идея и затея!
- Как призраки ночами мы крались по лесам и пустошам, вымазавшись с головы до когтей вонючей грязью, чтобы сияние не выдавало нас, - со злостью сказал молодой дракон. - А днём, отмыв грязь, мы превращались в игрушки, в шутов. Так что вот она, горькая правда: мы лишь тени прежних гордых и отважных богатырей!
- Но не так-то просто живому изображать неживую вещь да ещё перед ненавистными врагами, - продолжал Трехног. - Вот мы и поручили самому мудрому из нас, Тусклоглазу, накладывать на всех драконов, кроме нас троих, чары, чтобы ничего не выдало притворство. Только он знал их, и поделом нам, что не предвидели печальный конец нашей затеи!
И Трехног угрюмо кивнул в сторону заколдованных драконов.
- Но может быть какой-нибудь маг спасёт их? - с надеждой спросил молодой дракон.
- О нет! - пробормотал гоблин и понурил голову. - Стоит кому-то узнать, что драконы беспомощны, как бедняг разорвут на сверкающие клочки или живьём переплавят в груду колец и браслетов.
- Во всяком случае живьём они им не достанутся, - грустно ответил Трехног. - Если не снять чары, то к утру все драконы погибнут. Конечно, это не почетная смерть в бою, и не последнее пристанище в глухом фамильном ущелье-склепе. Но никто не узнает, что драконы докатились до такого постыдного…
- Да, никто, - мрачно сказали в один голос молодые драконы, и гоблин увидел в их глазах такое, что отшатнулся к двери с криком:
- Жители Эльфляндии были неразумны! Они не ведали, что творили!
- Но и драконы никогда не были особо разумными и коварными, любого из них легко было заманить в ловушку и убить, - тихо сказал Трехног.
- Что ж! - воскликнули молодые драконы и расправили крылья. - Зато мы с этого мгновения будем очень разумны и очень коварны! Это так удобно, не правда ли?..
…Ещё не встало солнце, а жители окрестных хуторов уже знали, что Дракон-парк не двинулся в путь и всё так же красуется посреди Гоблинового выгона.
Сначала на его территорию пробрались озорные гоблины. Затем в ворота осторожно заглянули эльфы. Недоверчивые гномы долго не решались подойти к аттракционам и последовали туда только за магами и ведьмами.
Странное зрелище открывалось их глазам! Красивые аттракционы были неподвижны, теперь они уже не напоминали живых драконов: потускнели глаза, не раскрывались и не дымились огромные пасти… Но это никого не смущало: ведь золотая чешуя, алмазные когти и жемчужные зубы сохранили прежний соблазнительно-роскошный вид! Кое-кто уже пытался тайком отломить тут немного чешуи, там небольшой зуб. Гномы ходили кругами вокруг павильона, в котором оставили выручку от продажи билетов.
С каждой минутой толпа становилась всё больше. Многие жители городка, побросав обычные дела и прихватив на всякий случай мешки, собрались в Дракон-парке. Они ещё не решались открыто заняться мародёрством, они заворожённо смотрели на роскошные богатства, так беспомощно лежащие вокруг них. Но ещё час бессмысленного ожидания, какой-нибудь провокационный крик, и конец Дракон-парка неминуем.
И никто не понимал - да и не собирался понимать! - седого, как лунь, шатающегося (все они пьяницы!) гоблина, который то и дело хватал кого-то за руку и с ужасом и отчаянием указывал на закрывавшие городок холмы.
Облако густого дыма поднималось за холмами, а на вершине одного из них что-то очень ярко блестело…
Вот такую историю рассказал Никодимыч, её как раз хватило на обратную дорону к гостинице.
Когда мы доехали до знакомого городка, уже стемнело, как и при первом нашем въезде в него. Никодимыч вернулся от романтики к скучному быту и сказал, что уже много часов не ел ничего, кроме жареного цыплёнка на одном из уровней объекта. И опять повторил, что здесь есть замечательная корчма.
Кирилл рассмеялся:
- Пошли в гостиницу, светский лев! У нас ещё остались консервы.
Но с гостиницей произошло непонятное преображение.
Перед нами распахнулся большой холл более чем в три этажа высотой и размером с футбольное поле. Над дверью, в которую легко прошло бы стадо носорогов, размещался барельеф, изображавший рыцаря в золотых латах, спасающего деву, привязанную к дереву. Дева была раздета, и её тело прикрывала только завеса из волос. А рыцарь, с искажённым (от страсти? или верности?) лицом изо всех сил пытался развязать веревки, которыми дева была привязана к дереву. Я решил, что если бы жил в этом доме, то рано или поздно мне пришлось бы влезть наверх и помочь ему: дурака он валяет - вот что!
За огромным резным окном по другую сторону холла широкий изумрудный газон простирался вплоть до белой конюшни, перед которой молодой черноволосый парень в пестром балахоне и блестящих башмаках с бантами мыл карету. За конюшней росло несколько декоративных деревьев, подстриженных как пальмы. Дальше виднелась большая оранжерея со стеклянной крышей. А потом снова какие-то деревья, а позади всего этого массивные бесформенные очертания предгорий. Дичь и глушь!
Справа от окна ажурная, выложенная деревянными плитками лестница, вела на балкон с кованой металлической решёткой, украшенной витражом из цветов. Ближняя к двери часть холла вдоль стен была заставлена уродливыми стульями и креслами с рыжими плюшевыми сиденьями. Наверное, на них должны были отдыхать путешественники, но они выглядели такими новенькими и нарядными, будто на них никто никогда не пытался сесть. Огромный камин с чудовищными вертелами и заслонками, украшенный мраморным колпаком с амурчиками по углам, навевал мысли о жареных целиком быках и свиньях. Над камином висела большая, писанная маслом картина. На картине был изображен застывший неподвижно охотник в старинном обмундировании, который тыкал арбалетом в очень рассерженного оленя с непомерно ветвистыми рогами. У охотника были белесые усы, горящие, как угольки, глаза, а он казался человеком, с которым лучше не связываться. Я подумал, что это, вероятно, предок хозяина гостиницы. Рядом с картиной на стене красовались две кабаньи головы, продырявленные пулями… а может быть всего лишь изъеденные молью. Пол устилал толстый ковер, стены матово отсвечивали серебряной краской.
А вот в дальнем углу стояла современная мебель, блестевшая металлом и пластмассой. На тёмных подставках поблескивали причудливые скульптуры, а посередине располагалась огромная трехгранная витрина. На выступах, подставках и ступеньках из зеркального стекла
стояли такие фантастические вазы, кубки и амфоры, какие только могло создать воображение художника.
Но вот что странно: в первый раз я ничего такого в этой корчме не заметил.
Я обернулся к сотрудникам и понял, что странности в гостинице не запланированы.
- Ты куда нас привёз? - испуганно прошептал Никодимыч.
- Я? За рулём Кирилл сидел. А где это мы?
- Может быть, это новое оформление? - предположил Кирилл.
- А солнце? На улице день ясный, ты это видишь?! - Никодимыча трясло. - Ребята, уходим!