- Почему же вы знаете это? Ведь вы не моя мать? Говорите, что хотите, я не верю этой басне и ненавижу женщину, желавшую моей смерти!
- Остановитесь, сжальтесь, замолчите!
- Нет, я не хочу молчать! - с бешенством вскричал Бенедетто.- Я хочу высказать все, что чувствую! Моя мать повергла меня в бездну проклятий! Дитя, без покровительства и поддержки, сделалось фальшивомонетчиком, вором, убийцей, и вместо того, чтобы заботиться о его судьбе, презренная навсегда покинула его!
- Бенедетто, ваша мать не знала о вас!
- Ложь, отвратительная ложь! Она боялась запятнать свою честь, и я не только ненавижу ее - этого мало! Я проклинаю ее!
Пощадите, пощадите! Не проклинайте!
Бенедетто мрачно посмотрел на несчастную, со стоном упавшую на пол, и вдруг спросил изменившимся голосом:
- Зачем же вы просите пощады, если вы не моя мать?
Женщина все еще рыдала. Бенедетто пожал плечами:
- Перестаньте же, мать, на этом свете каждый должен заботиться о себе! Я вас стеснял, и вы постарались избавиться от меня. В подобных обстоятельствах я поступил бы точно так же!
Женщина вздрогнула… Бенедетто непринужденно пробормотал:
- Обсудим наше положение. Вы богаты, вы моя мать - и вас мучат угрызения совести. Вы не находили себе покоя, пока не спасли меня от казни - и это удалось вам. Но как же я вырвусь отсюда?
- Это невозможно! - решительно ответила посетительница.
- Невозможно? Такого слова нет в моем лексиконе. Итак, вы - моя мать, вы раскаиваетесь и обладаете богатством.
- Нет, у вашей матери нет ничего, она теперь бедна!
- Вздор! Это просто значит, что она не хочет ничего сделать для меня: сама осыпана золотом, а меня заставляет гнить на каторге!
- Не думайте так дурно о несчастной женщине: она пожертвовала всем своим состоянием, чтобы вырвать вас из рук палача!
- Если это правда, то черт ее возьми! - проскрежетал зубами Бенедетто.
- Да, это правда, довольно скрываться! Я - ваша мать, и чтобы спасти вас, чтобы добыть помощь и поддержку людей, избавивших вас от эшафота, чтобы видеть вас сегодня и говорить с вами, я подписала договор, по которому лишилась целого миллиона - всего моего состояния!
- И вы называете это благородным поступком? -неистово закричал Бенедетто. Вместо того, чтобы таким образом украсть у меня этот миллион, вы могли бы прийти сюда, подкупить сторожей и освободить меня! Для этого довольно было бы ста тысяч, а на остальные деньги я мог бы жить счастливо - вместо того, чтобы таскать за собой цепи! И это вы, вероятно, называете исполнением своего долга! Идите, идите прочь! Не прощение мое купили вы, а проклятие!
- Бенедетто,- строго сказала его собеседница,- я вам скажу, какая жизнь предстоит мне! Через месяц я оставлю Францию и отправлюсь в Малую Азию - в общину сестер милосердия. Там я буду смирнейшей из смирных, беднейшей из бедных; на золото, пожертвованное мной иезуитам за твое спасение, будет построен монастырь; в жалкой кельи скрою я свое отчаяние, свой позор и буду жить одинокой, пока смерть не прекратит мои муки! Завидна ли моя участь, Бенедетто?
- А, так это иезуиты воспользовались моим наследством? - спросил Бенедетто в раздумье.
- Да, в день моего отъезда они получат мое состояние.
- Так оно еще не в их руках?
- Оно уже принадлежит им, но я еще не успела передать им их собственность.
Бенедетто погрузился в размышления. Посетительница помолчала, а потом произнесла надорванным голосом:
- Прощайте, Бенедетто! Я сделала для вас все, что было в моих силах, но напрасно ожидала я услышать слово прощения. И это не ваша вина - я должна покориться и этому: на нас обоих тяготеет проклятие!
Рыдания заглушили ее последние слова.
- Мать, мать! Прости меня! - внезапно послышался нежный, молящий голос Бенедетто. Слова были бальзамом для изболевшего сердца несчастной женщины: она глубоко вздохнула и прошептала:
- Боже, благодарю тебя!
- Мать,- снова с мольбой произнес Бенедетто,- мать, протяни мне сквозь решетку свою руку, чтобы я мог поцеловать ее!
Маленькая рука быстро очутилась в руке каторжника. Он поцеловал ее и потом сказал заискивающе
- Мать, у меня есть последняя просьба!
- Какая, сын мой? Я исполню все, что смогу сделать для тебя.
- Благодарю, тысячу раз благодарю! Когда ты оставляешь Францию?
- Двадцать шестого февраля.
- И куда едешь?
- В монастырь.
- Так ты отправляешься через Марсель?
- Да.
- Ну, так выслушай: подари мне еще одно свидание. Я так долго был лишен счастья видеть тебя, что это желание естественно! В то время я буду уже в Тулоне, и тебе придется лишь немного изменить маршрут, чтобы повидаться со мной и дать мне возможность еще раз прижать к губам твою дорогую руку перед началом моей новой безотрадной жизни.
Сердце бедной женщины переполнилось радостью, когда она услышала глубоко тронувшие ее слова лукавого корсиканца. Она подумала и решительно ответила:
- Хорошо, я навещу тебя.
- Но когда? Ты едешь 26-го февраля?
- Да.
- А 25-го передашь свое состояние?
- Совершенно верно.
- Так приди ко мне 24-го, мать!
- Я постараюсь, Бенедетто.
- Могу я положиться на тебя? Ты придешь?
- Клянусь тебе!
- О, благодарю, благодарю тебя, мать! - и снова Бенедетто прижал свои предательские губы к руке матери, слишком готовой верить его лживым речам.
- Погоди, вот еще что! - вскричал Бенедетто, как бы вспомнив нечто. - Я обещал одному из моих товарищей отослать вот это письмо. Ты можешь бросить его в почтовый ящик? Тут нет ничего дурного: иначе бы я не стал тебя просить об этом.
Несчастная даже не думала отказать лицемеру и охотно протянула руку за письмом, не заметив, что этим движением она немного открыла свое лицо, закутанное вуалью, и Бенедетто узнал мадам Данглар, на дочери которой он намеревался жениться! В его сердце вспыхнул гнев и стыд, но он подавил свои чувства и глухим голосом повторил:
- До свидания, мать, 24-го февраля, не забудь.
11. В редакции
- Ну, что нового, любезный Шато-Рено? - спросил друга Бошан, зашедший к нему в редакцию.
- Ничего особенного пока! Восточные дела все в том же положении - все на свете идет по-старому.
- Ничего особенного? Что ты мне дашь за интересную новость, любезный друг?
- Гм, смотря по тому, какая новость!
- Дело касается нашего приятеля Альберта де Морсер.
- Что же с ним случилось?
- О, обстоятельства его блестящи! Он отличается в каждом сражении и наверняка со временем будет знаменитым генералом.
- Желаю ему этого от всего сердца. Помнишь тот печальный период жизни Альберта, когда в твоем журнале появилась статья из Янины?
- Помню ли я? Я ведь сам ездил в Янину. И известия, привезенные мной оттуда, совершенно уничтожили нашего бедного друга.
- А граф Монте-Кристо исчез?
- На время - да. Но рано или поздно он явится опять.
В эту минуту за дверями послышалась перебранка, и, отворив дверь, Бошан увидел молодого человека, спорившего с мальчиком-посыльным, не пускавшим его в комнату.
- В чем дело? - спросил изумленный Бошан и сделал знак мальчику оставить незнакомца.
- Да, господин Бошан,- вскричал этот последний,- я знал, что вы впустите меня!
- Во всяком случае я не имею чести вас знать! - сказал Бошан, кланяясь.
- Позвольте напомнить вам о себе: ведь я тот, который во время процесса Бенедетто позвал вас в залу заседаний.
- А, теперь вспомнил! - приветливо сказал Бошан.- Чем я могу быть вам полезен?
- Напротив, господин Бошан, я сам могу оказать вам услугу.
- Прошу вас в кабинет… Позвольте узнать ваше имя?
- Меня зовут Гратилье,- ответил молодой человек, следуя за Бошаном. Усевшись, он лукаво улыбнулся и многозначительно спросил:
- Если не ошибаюсь, вы интересовались Бенедетто?
- Немножко интересовался.
- Но когда вы услышите то, что я скажу вам,- вы заинтересуетесь им гораздо больше. Я специально посвятил себя изучению личности Бенедетто. Я убеждён, что ему предстоит великая будущность!
- В самом деле? Что же. он будет министром или королем?
- Не смейтесь: он кончит жизнь не на галерах!
- Конечно, быть может, на эшафоте. Это весьма возможный конец подобной карьеры.
- Нет, Бенедетто метит выше: я сужу по голым фактам и передам вам лишь только то, что случилось. Вчера вечером господин Бенедетто принимал посетительницу в тюрьме!
- Посетительницу?
- Да. Какая-то скрывшая свою внешность женщина провела с ним целый час. Но ее лица я не мог увидеть.
- Как, разве у вас крылья, что вы можете следовать за Бенедетто?
- Нет, господин Бошан, у меня нет крыльев, но тотчас по окончании заседания я сел в экипаж и прибыл в тюрьму лишь часом позже Бенедетто.
- Это очень быстро… действительно. Вы видели эту даму?
- Да. Я не могу утверждать, но сильно подозреваю, что она совсем не чужая некоему банкиру, бежавшему три месяца тому назад.
Бошан и Шато-Рено значительно переглянулись, между тем как Гратилье продолжал:
- Эта женщина вышла из тюрьмы в десять часов и села в экипаж.
- Ее собственный экипаж?
- О, нет. Это была наемная карета.
- И вы проследили за ней?