- Гм, ты горд: ты не называешь меня на "ты", ну да это обойдется. Итак, эта дама была довольно-таки зрелая красавица - под сорок: я таких люблю больше, чем молодых.
Смех, сопровождавший эти слова, показался отвратительным Даже огрубелому слуху Бенедетто: он звучал так невыразимо пошло и противно.
- Узнаю ли я, наконец, что-нибудь о даме? - нетерпеливо сказал Бенедетто.
- Только не горячись, пожалуйста! Когда она дала мне золото, я даже не думал надуть ее. Она шепнула: "Отдайте записку Бенедетто", и хотя я тогда ничего не знал о тебе, но все-таки решился разыскать тебя и передать письмо. Честность во всем - мой девиз!
- В таком случае я удивляюсь, что вы здесь,- хмуро заметил Бенедетто.
- О, это совершенно по другим причинам. Видишь ли, молодчик, я был священником, а в исповедальне мало ли что случается - ну, понимаешь?
Бенедетто, воспитанный на Корсике, при всех его пороках имел некоторое уважение к духовному сану: он отвернулся от своего собеседника с видимым отвращением.
- Итак, я прочел записку,- непринужденно продолжал тот,- где Бенедетто советовали быть как можно покорнее во время заключения и вести себя с величайшим смирением, тогда можно будет найти средство избавить его от смертного приговора. Так ли я понял?
- Так,- кивнул Бенедетто.- Но как вам удалось доставить мне записку? Я никогда вас прежде не видел.
- Этому я легко поверю: ты принадлежал к "сливкам общества" и поэтому сидел в "Мадалене", я же находился в "Львином рву", который тебе, конечно, неизвестен.
Бенедетто мог бы сообщить товарищу, что давно лично знает это приятное место, но счел благоразумным не сознаваться в этом. Поэтому промолчал - и бывший священник продолжал беседу:
- Каким образом я доставил тебе записку - тебе нет дела: довольно того, что ты получил ее. Но и между преступниками за услугу платят услугой, поэтому теперь я рассчитываю на тебя. Хочешь ли ты сделать мне одолжение?
- Я?
- Ну, конечно! Или в тебе нет искры благодарности?
- Ну, право, я не знаю, каким образом я могу помочь вам? - пробормотал Бенедетто.- Я заперт здесь вместе с вами!
- Молодчик, как ты еще неопытен! Выслушай меня. То обстоятельство, что есть люди, заинтересованные в твоей судьбе, навело меня на мысль - и ты сам согласишься со мной, если пораздумаешь, каким умеренным наказанием ты отделался,- что сильная рука ведет всю игру. Быть может, это женщина; быть может, иезуиты; быть может, и то и другое. Прав я или нет?
Бенедетто, вспомнив недавнее прошлое, понял, что, действительно, его товарищ оказался проницательнее его. С тех пор, как он получил записку и начал следовать изложенным в ней советам, обращение с ним с каждым днем становилось мягче. Во время последнего заседания государственный прокурор почти защищал его, и Бенедетто не мог не слышать ропота публики после чтения приговора. Потом какой-то незнакомец протиснулся вперед к нему и шепнул: "Не теряй мужества!" Неужели его избавили от эшафота только для того, чтобы на всю жизнь отослать на галеры? Нет, у него еще была будущность: это он ясно понимал и невольно преклонялся перед дальновидными планами того, в чьих неизвестных руках были нити его судьбы.
- Продолжайте! - обратился он к товарищу, переведя дыхание.
- Так ты мне поможешь, молодчик?
- Да.
- И не выдашь меня?
- Нет, какая же мне от этого выгода?
Преступник рассмеялся.
- Ну, по крайней мере, ты откровенен: ты выдал бы меня, если это могло принести тебе пользу. Спасибо за правду.
- Узнаю ли я, наконец, что я должен сделать?
- Сейчас, молодчик! Наверняка можно сказать, что сегодня или завтра тебя навестят: кто-нибудь придет утешить и ободрить тебя перед отправкой в Тулон. Кто именно придет, я не знаю, да это и не относится к делу; но суть в том, что этого посетителя или посетительницу ты должен упросить отослать по адресу записочку. Я тебе это послание дам. Конечно, заплатить мне за это нечем, но я все-таки полагаюсь на твою добросовестность.
- Даю слово исполнить.
- И еще одно! Я тебе сказал прямо, что прочел предназначенное тебе письмо, поступишь ли ты так же с моей запиской?
- О, конечно, нет! Как можно?
- Как можно? Человеку все можно - а ты человек. Чтобы ты не мог прочитать письмо, оно написано шифром, известным только мне и адресату. На адресе стоит: "Господину Маглоар, 8-я улица. Контрэскарп". Больше мне нечего объяснять - не то, чтобы я боялся, что ты проболтаешься о моих маленьких тайнах, но все-таки осторожность не помешает. Да, постой, вот еще что: письмо невозможно развернуть незаметно. Как ни странно это звучит, тем не менее это правда. Я совершенно спокоен на этот счет: мои предосторожности так совершенны, что я ничем не рискую, да и к тому же - рука руку моет! Поэтому постарайся исполнить мое поручение и поверь - ты от этого ничего не проиграешь.
- Положитесь на меня!
- Скажу более: письмо это - залог нашей взаимной свободы. Не то, чтобы я особенно старался о тебе, но где есть кусок для одного, там и другой сыт будет.
- Давайте письмо: я держу свои обещания.
В это время дверь быстро растворилась и на пороге показался тюремщик, выкрикнувший громко:
- Бенедетто, Бенедетто!
10. Мать и сын
Бенедетто живо вскочил и, спрятав письмо в карман, последовал за тюремщиком, приведшим его в приемную.
Наступил момент, о котором говорил бывший священник: кто-то пришел повидаться с ним, и, быть может, сегодня его ожидала какая-нибудь перемена. Бенедетто вопросительно посмотрел на инспектора, которому тюремщик передал его; но это начальствующее лицо было весьма не в духе из-за беспокойства в столь поздний час, и, толкнув корсиканца вглубь комнаты, инспектор запер дверь снаружи и ворча, удалился. Бенедетто терпеливо ждал несколько минут. Потом осторожно вступил в круг света, падающего сверху сверху от большой висячей лампы, и вынул письмо. Он осмотрел его со всех сторон и прочитал надпись: "Господину Маглоару, 8-я улица, Контрэкскарп".
Конверт был из толстой серой бумаги и запечатан только одной облаткой. Неужели действительно невозможно открыть его?! Прежде чем Бенедетто успел решить этот вопрос, ключ в замке повернулся, дверь за решеткой, куда впускали посетителей, медленно растворилась, и темная фигура нерешительно остановилась у порога. Дверь захлопнулась. Бенедетто не шевелился, и при свете вспыхнувшей ярче лампы увидел женщину.
Слабый стон пронесся по комнате, и посетительница вымолвила тихо и нерешительно:
- Милостивый государь!
- Кто вы и что вам от меня нужно? - грубо спросил Бенедетто.
- О, Боже! - снова раздался голос, полный слез, и Бенедетто был невольно тронут.
- Вы боитесь меня, что ли? - насмешливо спросил он.- Ну, так успокойтесь: я вам не сделаю ничего плохого.
- Я не боюсь,- был тихий ответ.
- Так подойдите ближе к свету и дайте посмотреть на вас.
- Но вы меня не знаете…
- Так зачем же вы пришли сюда?
- Потому что… потому что некто, принимающий в вас участие, прислал меня сюда.
- Неужели есть люди, интересующиеся мною?
- Разве вы этого не знаете? Ведь вам дали некоторые советы, точное исполнение которых спасло вам жизнь.
- Спасло? Гм… Не вы ли прислали мне записку?
- Да, я.
- Значит, вы сорокалетняя дама, заплатившая луидор за доставку письма?
- Откуда вы знаете эти подробности? - спросила пораженная посетительница, отходя в дальний угол комнаты.
- У меня есть друзья… Действуете ли вы по собственному побуждению или вы только посредница, милое дитя мое? - с наглым смехом спросил Бенедетто.
- Я только посредница,- быстро ответила она.- Меня послала сюда женщина, которой вы никогда не видели.
- Как ее зовут?
- Этого я сказать не смею, но могу лишь сообщить вам, кто она и почему спасла вас от эшафота.
- Еще вопрос: она богата?
- Она была богата. Но, увы, скоро у нее ничего больше не останется!
- В таком случае я вовсе не хочу знать ее!
- Бенедетто, выслушайте меня! В тот страшный день, когда вы услыхали свой приговор, вы говорили, что прощаете вашего отца и вашу… вашу мать, не так ли?
- А, так вы моя мать? - вскричал он, хватаясь за решетку, разделявшую их.
- Нет, нет, клянусь вам!
- Тем лучше: значит, я могу говорить с вами откровенно! Вы знаете мою мать: скажите ей, что каторжник, имеющий несчастье быть ее сыном, не простит ей этого никогда-никогда.
- Бенедетто!
- Но вы ведь не моя мать: вас не может волновать, если я высказываю то, что лежит у меня на сердце! Так слушайте же хорошенько - если мою мать интересует мой ответ, передайте ей его! Вероятно, она великосветская дама, нарушившая супружескую верность, ставшая любовницей плута Вильфора и произведшая меня на свет! Но чтобы сделаться наложницей Вильфора, она должна была уже раньше пасть весьма низко и уже раньше должна была быть бесчестной.
Конвульсивные рыдания женщины заставили Бенедетто остановиться. Он насмешливо посмотрел сквозь решетку и спросил:
- Зачем же вы плачете, если вы не моя мать?
Дама сдержала рыдания, и корсиканец добавил:
- Нарушение верности супругу со всеми последствиями довело женщину до безумия. Чтобы спасти свою честь - как будто у подобных людей есть честь - она решила убить свое дитя!
- Нет, о нет! Она не сделала этого! - простонала женщина, падая на колени перед решеткой.- Клянусь богом, она была неповинна в этом ужасном преступлении!
- Но, во всяком случае, она допустила, чтобы подлый трус Вильфор взял ребенка и, выдав его за мертвого, унес и заживо зарыл в саду.
- Да, это так!