XXVI
Арман встал на колени перед незнакомкой и снова взял ее прелестные маленькие руки, которые она в этот раз и не думала уже вырывать, и со свойственным в двадцать лет восхищением описал ей свою любовь, так странно загоревшуюся, и приятное волнение, которое он испытывал с тех пор, как она завладела всеми его помыслами.
- Молю вас, - сказал он наконец, - покажите мне ваше лицо, которое я обожаю, не видав его.
Домино отрицательно покачала головой. Арман настаивал, но она оставалась непоколебимой.
- Наконец, где я могу вас встретить? - спросил он с упорной настойчивостью влюбленного, вымаливающего милости.
- Выслушайте меня, - ответила ему домино, подняв его и усадив около себя на диване, - выслушайте меня; вы воображаете, что любите меня, и я убеждена, что в настоящую минуту вы уверены в этом!
- О, да! - пробормотал Арман.
- Но любовь двадцатилетнего юноши, друг мой, самая непостоянная и эфемерная вещь в мире.
- Ах! Не думайте этого… я буду любить вас всю жизнь.
- Дитя, вы еще не знаете, что слово "всю жизнь" в любви самая большая ложь.
- Позвольте, - сказал он, подложив руку домино к своему сердцу, - вы слышите, как оно бьется…
- Знаете ли вы, - продолжала незнакомка, - что я не свободна?
Арман вздрогнул.
- Что вы хотите сказать этим? - спросил он грустно.
- Я принадлежу свету… тому неумолимому свету, который отвергает и клеймит слабую женщину, настолько слабохарактерную, чтобы полюбить на время… У меня есть муж, которому жена принадлежит телом и душою на всю жизнь…
- Боже мой! Боже мой! - прошептал растерявшийся Арман. - Но я вас люблю до смерти, однако…
- Вам так кажется, по крайней мере…
- О! Чем прикажете доказать вам это? Говорите, приказывайте… Я все исполню.
- Друг мой, - ответила домино, - любовь доказывается только постоянством.
- Хорошо! Испытайте меня…
- Может быть…
И домино прибавила взволнованным голосом:
- Хотите вы видеть меня еще раз?
- Можете ли вы спрашивать меня об этом?
- А если бы я согласилась… вы будете мне повиноваться?
- Слепо.
- Вы употребили совершенно верное слово, - смеясь, сказала домино, - так как вы будете являться сюда только с завязанными глазами.
- Согласен на это от всего сердца.
- Затем, я никогда не сниму маски.
- О!
- Разве вы предпочитаете, чтобы я сняла ее сейчас; но в таком случае вы никогда уже меня не увидите?
- Пусть будет по-вашему, - согласился Арман.
- Итак, - продолжала домино, - вы не узнаете ни моего имени, ни места, где я живу, и никогда не увидите моего лица. На этих условиях я согласна принимать вас.
Арман не ответил, но прикоснулся губами к белому лбу домино, и ему показалось, что незнакомка вздрогнула.
Он долго стоял перед нею на коленях, нашептывая ей тот очаровательный вздор, который называется языком любви, и она слушала его, смеясь и извиняя тысячу вольностей. Но вдруг часы в будуаре пробили три часа утра.
- Вставайте, - приказала незнакомка, - пора расстаться.
- Уже? - прошептал Арман с сожалением, как Ромео, прощающийся с Джульеттой при первых лучах восходящего солнца.
- Так нужно, - сказала она, - но мы скоро опять увидимся.
- Когда? В котором часу? - спросил Арман. Незнакомка, казалось, соображала.
- Сегодня четверг, - сказала она, - будьте в субботу вечером на том же самом месте и в тот же самый час, и мы снова разыграем историю девушки с золотыми глазами.
В то время как она говорила, Арман любовался ее дивными волосами, оттенок которых напоминал ему волосы баронессы де Сент-Люс.
- Вы позволите мне задать вам один нескромный вопрос? - спросил он, повинуясь внезапной мысли.
- Спрашивайте.
- Знаете вы баронессу де Сент-Люс?
Арман, задавая этот вопрос, внимательно наблюдал, за домино; но она не выказала ни малейшего смущения и спокойно ответила:
- Я встречала ее в свете; об этой женщине ходят слухи очень странные и нелестные для ее репутации. Я очень счастлива, что не имею с ней ничего общего, кроме волос, которые, кажется, у нее такого же цвета, как и у меня.
"Решительно, - подумал Арман, - это не она". Белокурая домино взяла повязку и показала ее молодому человеку.
- Дайте, - сказала она, - я снаряжу вас в дорогу. Она повязала ему повязку вокруг головы и сказала нежным голосом:
- До субботы! Но помните: если вы осмелитесь снять повязку по дороге, то рискуете жизнью.
Арман услыхал звонок, затем удалявшиеся легкие шаги, потом приблизились более тяжелые шаги, и раздался голос его спутника:
- Идемте, сударь, - сказал человек в маске, беря за руку Армана.
Армана снова вывели и проводили до фиакра, где рядом с ним поместился его таинственный проводник, который опять напомнил ему об угрожающей ему опасности, если бы он вздумал снять повязку.
Фиакр ехал около часу, наконец он остановился. Замаскированный человек вышел с Арманом и сказал ему:
- Когда вы услышите, что карета повернула за угол, вы можете снять повязку.
Влюбленный повиновался и стоял неподвижно до тех пор, пока шум кареты не заглох вдали; когда он снял повязку, то с удивлением увидел, что находится у решетки маленького домика на улице Шальо. Светало; птицы начинали петь на высоких деревьях сада, и Арман увидал старика Иова, который уже встал и в беспокойстве прогуливался по маленькому, покрытому дерном дворику, потому что слишком редко случалось, чтобы его молодой барин возвращался так поздно.
- Ах! Господин Арман, господин Арман! - произнес он нежным в и то же время ворчливым тоном. - Вы слишком злоупотребляете вашей молодостью, вы слишком спешите жить.
- Не беда! - ответил, смеясь, Арман. - Я счастлив, а это много значит.
XXVII
В течение двух месяцев Арман был самым счастливым человеком в мире. Сначала два, затем три раза в неделю красивого юношу ожидали на углу улицы Тэбу то таинственный фиакр, то карета без герба, и всегда один и тот же человек в маске, готовый убить его кинжалом, если бы он попытался снять повязку. В течение двух месяцев Арман испытывал удовольствие от этой таинственности; затем мало-помалу им овладело любопытство, и он спросил своего кумира, неужели она никогда не покажет ему своего лица.
- Нет, - сухо ответила она. - И чтобы наказать вас за ваше нескромное желание, вы не увидите меня в течение недели.
Напрасно юноша просил, умолял, ее решение было твердо. В течение недели на бульваре не появлялся таинственный проводник.
Арман, не видя незнакомки, начал испытывать желание хоть поговорить о ней. До сих пор он хранил глубокое молчание о своем счастье, но у счастливых людей всегда является потребность завести доверенное лицо, то есть наперсника, и наш герой выбрал для этого того же самого друга, который был его секундантом, и рассказал ему историю госпожи де Сент-Люс и ее похождения.
- О-го! - сказал молодой человек. - Одно из двух: или она безобразна, и тогда я понимаю маскировку, или у тебя есть счастливый соперник.
Эти слова пробудили в сердце Армана ревность. Он любил впервые и в первый раз испытал прилив необычайной грусти при мысли, что, может быть, есть другой, которого любит "она"…
Арман сделал свое признание на шестой день своего наказания; в течение остальных двух дней он перенес тысячу страданий и пускался в самые странные предположения. Наступил восьмой день. Время тянулось страшно медленно; наконец пробил час свидания, и неизъяснимая радость наполнила сердце Армана, когда он снова увидел на бульваре карету. Через час он был уже у ног белокурой домино. Но когда демон ревности поселится в сердце человека, любовь является не более как поводом к резким обвинениям. Белокурая домино встретила Армана с улыбкой и протянула ему, свою красивую руку со словами: "Вы прощены!"
Арман должен был бы удовлетвориться этим и счесть себя за самого счастливого человека. Ничуть не бывало; он начал жаловаться, излагать свои подозрения и желал во что бы то ни стало узнать, почему ему не хотят показать лица.
На этот раз домино без раздражения, спокойным и мелодичным голосом ответила:
- Вы не знаете, мой друг, что женщина, которая, подобно мне, забыла свет и свои обязанности, чтобы отдаться любви, так стыдлива и так горда, что желала бы скрыть свое прошлое и стать совершенно другой для того, кого она любит. Вы не знаете, мой милый нескромник, что можете встретить меня в какой-нибудь гостиной, где уже я не буду той, какую вы любите, но буду женщиной с громким именем, с высоким положением в свете. И тогда неужели бы вы пожелали, чтобы я покраснела и опустила глаза под вашим взглядом?
- Ах! - прошептал вне себя Арман. - Неужели вы считаете меня столь нескромным и неужели вы думаете, что я выдам свое счастье толпе?
- Нет, но может случиться, что вы начнете ревновать… Арман вздрогнул при этом слове.
- Почему ревновать? - спросил он.
- Потому что в свете молодая и красивая женщина - а я красива, - кокетливо сказала незнакомка, - видит себя всегда окруженной толпой молодых фатов и не воображающих, что подле нее есть человек, которого никто не знает, но который любит эту женщину и любим ею, и что каждое слово, произносимое ими вполголоса, точно ножом режет по сердцу этого человека.
- Клянусь вам, я никогда не пойду туда, где могу встретить вас.
- Положим; но мы можем поссориться, а в это время кто может отвечать за себя?
Арман прервал ее жестом.
- Вы прекрасно знаете, что я ваш раб и буду повиноваться вам всегда.